Жители небольшой бугульминской деревни Коногоровка объясняют ее странное название по-разному. Часть их настаивает на том, что наречена она так в память о некоем Коногорове, который вместе с семьей основал это поселение около двухсот пятидесяти лет назад. Причем, добавляют, был он, вероятно, из воевавших вместе с Емельяном Пугачевым яицких казаков, укрывшихся в здешних краях от гнева императрицы Екатерины. В доказательство же своей версии приводят такие факты, что наиболее примечательные места в деревне и вокруг нее, как например Лимонов дол, Фирсова головочка, названы именно на казацкий манер.
– Да, – соглашаются другие коногоровцы, – был у нас, очевидно, такой вот боевой, вольнолюбивый предок. Однако, – начинают далее пылко утверждать, – имечко такое деревня наша носит все же больше потому, что издревле широко славилась лихими и удачливыми… конокрадами.
И не без гордости рассказывают легенду об их отваге, с которой те односельчан от ведьмы избавили.
Повадилась, говорят, как-то (это еще при царе, в прошлом веке, было) коногоровскую молодежь невесть чья свинья по вечерам пугать. Особенно любила наводить ужас на юные парочки, кои уединялись за ригами, баньками, в кустарнике за околицей, иных укромных местечках, чтобы нежные слова друг дружке пошептать. Вылетала на них, то ли мерзко хрюкая, то ли дьявольски хохоча, со вздыбленной щетиной, пылающими красными глазами и вновь в ночи растворялась. А то еще и кусала злобно девушку. Парней почему-то не трогала.
Ходили в ту пору по деревне слухи, что вытворяет эти штуки пакостные жившая в соседнем сельце страхолюдная знахарка, которая черной магией занималась и якобы в животных разных превращаться умела. Однако та от обвинений в свой адрес упорно отказывалась.
Тогда решили мужики-конокрады, ни властей с полицией, ни самого черта не боявшиеся, изловить колдунью с поличным, то бишь в свинячьем ее обличье. Когда сгустились вечерние сумерки, приняли самогонки для сугрева и залегли в кустах возле мосточка через бегущую посередь деревни речушку, где проказливую хавронью чаще всего видели. И поймали-таки за полночь ее! Надрезали, как договорились, свирепо визжавшей свинье ухо и надавали ей изрядных пинков. А потом отпустили. И наутро узрели подозреваемую старуху с перевязанной головой… Следующей же ночью исчезла она, сгинула куда-то навсегда.
Вот такие чудеса, как на хуторе близ Диканьки, происходили, по словам коногоровских стариков, в их деревне. Кстати, имелись в ней и свои искусные кузнецы Вакулы, ковавшие родной Коногоровке славу добрую. Да и не могла обойтись без них деревня, где, как говорится, лошадник на лошаднике. Ведь надо же кому-то было обувать их долгогривых любимцев, красавиц в новые подковы.
Допускает, что может быть верным предположение о казацких корнях Коногоровки, а также о том, что водились в ней в старину конокрады, и старожил деревни, восьмидесятилетний Дмитрий Порфирьевич Юдин, долго работавший там председателем сельсовета.
– А иначе, – улыбается он, – чем объяснить и мою сильную тягу к лошадям?
Однажды зимой, еще подростком, углядел Юдин в соседнем селе коня из своего колхоза, который был выпрошен для свадебной упряжки, а потом, в спешке, брошен непокрытым на подворье и посему мерз, чего парнишка стерпеть никак не мог. Вскочил на этого молодого жеребца, проявляя навыки очень опытного наездника (рысак-то ведь был неоседланным), и погнал его сквозь вьюжную ночь, не боясь заблудиться, в свое хозяйство, где и сдал дежурному конюху.
Доволен очень Дмитрий Порфирьевич, что избежала Коногоровка переименования, хотя кое-какие сельские поселения поблизости от нее нет-нет да и по-новому в связи с разными причинами назывались. Как, к примеру, деревня Санин Ключ. Родник там действительно не из рядовых, а Саниным окрещен был по фамилии самарского помещика, который землями вокруг него владел, что властям уже в советское время и не понравилось. Посему стал Санин Ключ Вязовкой, к чему сам Юдин имеет отношение прямое. Когда начали в злополучной деревне голову ломать над тем, какое по наказу сверху имечко ей придумать на замену прежнему, Дмитрий Порфирьевич, работавший там управляющим совхозным отделением, предложил новое название – с учетом того, что у их знаменитого ключа растут лишь одни вязы…
Имел, в общем, Юдин полное основание тревожиться за дорогую его сердцу Коногоровку, чье имя многим власть имущим казалось каким-то грубоватым, неуклюжим и поэтому не совсем уместным на карте района. Однако пронесло – как была наречена эта деревня в глубине веков, так и ныне продолжает называться к вящей радости коногоровцев, не жалевших сил, чтобы созданный у них колхоз “Степной Зай” становился все крепче, благоустроенней. Появились в свое время в Коногоровке почта, здравпункт, школа, магазин, иные объекты социально-культурного назначения. Увы, теперь их там нет. А изб сельчан стало в этой некогда большой деревне даже меньше, чем дачных построек. Вот с обитающими в них новыми поселенцами и связывает основные надежды на возрождение Коногоровки Дмитрий Порфирьевич.
– Сейчас, – рассуждает он, – они только приусадебные участки имеют, а с ходом реформ на селе, вполне возможно, владения свои земельные расширят и, войдя во вкус сельской здоровой жизни, навсегда осядут в деревеньке у нас, всерьез займутся производством зерна, мяса, другой продукции. А окрепнув как фермеры сами, подсобят вновь встать на ноги и нашей Коногоровке, ведь их детям и внукам в ней жить.
– Мечты об этом, – вытер старик повлажневшие глаза, – вполне жизненные. Ведь расположена Коногоровка в таких местах живописных, которые ну никак нельзя не полюбить. Окрест барсуки, лисы, сурки, зайцы, прочая живность водятся, а в приветливой речке нашей водится даже форель – редкая, а то уже и забытая во многих других местах Татарстана. И, полагаю, у всего этого богатства коногоровского добрый хозяин опять появится.
