Вряд ли в Татарстане найдется еще одна такая учительская династия. Общий педагогический стаж большой семьи Хамидовых, 36 членов которой работают или работали школьными учителями, составляет – страшно представить – 600 лет!

Но над Хамидовыми словно злой рок витал, учительской семье была уготована столь страшная судьба, что врагу не пожелаешь. Сразу несколько ее членов попали под жернова сталинских репрессий. Эхо их отзывается и по сей день.

“Да, были люди в наше время… богатыри не вы!”

Учительскую династию Хамидовых открывает Сафиулла-хазрэт, уроженец деревни Алабердино Тетюшского уезда, 1849 года рождения. Образование получил в одном из казанских медрессе, работал управляющим у помещика Петрова и обучал ребятишек грамоте. Потом 13 лет прослужил в царской армии.

Говорят, Хамидулла-хазрэт – отец Сафиуллы, от которого и пошла фамилия династии, был очень здоровым и крепким мужчиной. Когда строили мост, он запрыгивал на сваи и всей своей семипудовой массой вгонял их в илистое дно речушки.

Сын Сафиуллы – Ризаэтдин – пошел в деда: и породой, и смекалкой. После домашнего обучения образование продолжил в знаменитом медрессе Казани, которым руководил известный духовный учитель, философ и историк Марджани. Сохранились дневниковые записи Ризаэтдина Хамидова о похоронах Марджани в 1889 году, в которых он принимал участие.

По совету и настоянию Сафиуллы-хазрэта, хорошо владевшего русским языком, Ризаэтдин окончил русско-татарскую школу. На врачебной комиссии перед призывом в армию ему сказали: “Вот таких богатырей нам и надо, пошлем тебя в гвардию!” Но гвардейцем Ризаэтдину стать было не суждено – татар туда не брали, не помогло и знание языка. На третий год службы на КВЖД, где тянул армейскую лямку Ризаэтдин, случился локальный конфликт с китайцами. Его ранили, и начальство отпустило домой. Отец передал эстафету сыну, который вместо него стал обучать деревенских ребятишек грамоте.

Однако вскоре началась русско-японская война, и Ризаэтдина снова забрали в солдаты. Когда вернулся домой, ему уже стукнуло 30 лет: самая пора жениться. 16-летняя Нафиса считалась первой красавицей в деревне, к тому же была из зажиточной семьи, знала грамоту и умела вести домашнее хозяйство. Брак, от которого произошло девять детей, сложился удачно.

1911 год выдался неурожайным и голодным. Многие крестьянские семьи тогда переcелились из Тетюшского уезда в Сибирь. Не все добрались до нового места жительства – умерли в дороге. Аллабердинские переселенцы основали свое селение – Казан аулы, которое сегодня на географических картах не значится, поскольку оно на территории Большереченского района Омской области просуществовало всего около 20 лет.

“Сибирь ведь тоже вольная земля!”

Первый год оказался самым трудным: у приезжих не было ни кола, ни двора. Хамидовым повезло. В километрах трех от Казан аулы располагалось русское село Криводаново, куда переселенцы ходили добыть краюшку хлеба да крынку молока. Из приезжих только один Ризаэтдин говорил по-русски, ему-то и приходилось выступать в роли толмача. Надо ж было так распорядиться судьбе, чтобы именно в Криводаново, у черта на куличках, он столкнулся нос к носу с Семеном – давним своим однополчанином. Обнялись, вспомнили былое. Семен расчувствовался и подарил армейскому товарищу старенькую кобылу. Лошадь, хоть и хроменькая, в хозяйстве ой как сгодилась. Тут и соседи сбежались поглазеть на “Семенова басурманина”, да не с пустыми руками – кто хомут прихватил в подарок, а кто и целую телегу… Народ в Сибири отзывчивый, к вещам не привязчивый. Переселенцев жалели, помогали, за страду можно было заработать овцу, а то и корову.

А в деревне Евгащено русский купец Дудиков коров сдавал в аренду: у него был свой заводик, где вырабатывали отменного качества сметану. Так и обзаводились потихоньку хозяйством.

Вокруг Казан аулы было около 10 русских сел и более 15 деревень сибирских татар, которых именовали “сибиряками”. Хотя приезжие и местные звались одинаково “татарами”, но друг друга с трудом понимали – наречия настолько разные.

“Сибиряки” жили бедно, по-спартански, не зная плодов цивилизации, они даже картофель не выращивали и не сажали овощей. На всю округу была одна баня, и то выстроенная по-черному казанцами. А на мандалину и скрипку, которыми потихоньку “баловались” в семье Хамидовых, смотрели как на седьмое чудо света.

Единственное, что объединяло приезжих и местных татар, – это вера. Уже на второй год после приезда переселенцы соорудили в Казан аулы школу-мактаб и мечеть – совершенно недоступные для сибирского захолустья атрибуты мусульманской культуры. На все свадьбы и похороны “сибиряки” обязательно приглашали муллу из Казан аулы.

А еще местных татар приводила в неописуемый трепет белая нежная кожа приезжих девчат. Были случаи, когда казанских невест умыкали. Так, одну 18-летную красавицу увезли аж в Черналы. Искали двое суток всей деревней, насилу отбили.

“Денщик, не гони лошадей!”

В 1914 году на второй день после начала Первой мировой войны Ризаэтдина забрали на фронт. Его взял к себе денщиком один полковник. Но его вскоре убили, и денщик повез гроб с телом в Петроград. Отец полковника был большим чином – отставным генералом и, несмотря на дурную весть, отхлопотал Ризаэтдину месяц отпуска.

В Петрограде в то время служили приказчиками у богатого татарского купца братья матери Ризаэтдина – Касим и Набиулла. Братья были женаты на дочерях купца, а потому жили зажиточно. Ризаэтдин повез домой не только приветы от родственников, но и дорогие подарки.

Однако все хорошее быстро кончается – отпуск пролетел незаметно. Ризаэтдин опять попал в денщики. Царские офицеры предпочитали татар, поскольку те не курили, не пили, не воровали…

Февраль 1917-го спутал все карты. Новый хозяин уехал к себе на Украину, откуда прислал Ризаэтдину “отпускную” бумагу: “Езжай домой, солдат, твоя служба кончилась!” Солдат вернулся в Казан аулы, где залечивал старые раны и учительствовал. Началась гражданская война: то белые придут, то красные. Но Ризаэтдин, вдоволь потягав солдатскую лямку в царской армии, соблюдал нейтралитет, держась подальше и от тех, и от других.

“Весь мир… разрушим… а затем”?

Когда в 1923 году в семье Хамидовых родился седьмой ребенок – внук Сафиуллы и сын Ризаэтдина – Габдрахман, в Казан аулы было основано уже около 160 хозяйств. После Габдрахмана на свет появились еще двое детей. И все они, кроме Фаузии, стали потом педагогами.

Хамидовы жили зажиточно. Правда, в 1926 году сгорел дом, но на его месте поставили новый, из сосновых бревен, еще просторнее прежнего. На пятерых работающих мужиков было четыре лошади, подрастали два жеребенка. Держали семь коров и 30 овец. Немудрено, что их объявили “кулаками”.

Весной 1929 года, когда стаял снег, пришли человек 10 “комиссаров” в изношенных буденовках и в одночасье порушили нажитое тяжким трудом хозяйство. Коров сразу зарезали на мясо, а остальную скотину увели с собой в райцентр. На следующий день “комиссары” вернулись и, отобрав вещи, открыли торги. Рубашки шли по рублю, шали – по два, тарелки – по 50 копеек…

“Кулаков” расселили в деревеньке Уленкуль, где жили сибирские татары. Позже к ним добавились еще около 80 насильственно согнанных с обжитых мест семей. Хорошо обработанные земли Казан аула передали Криводановскому совхозу. В большом доме Хамидовых разместили сельсовет.

… Габдрахман Хамидов недавно побывал в родных местах, но не узнал их. Некогда плодородная земля сплошь поросла бурьяном – настоящих хозяев повывели в 30-е годы, а новых так и не завелось. Только могилки – их на старом Казанаулском кладбище около 100 – ухожены. То забота председателя Большереченского райсуда Газиза Хайруллина – внука брата матери Г.Хамидова, который не вернулся с остальными родственниками в Татарстан на историческую родину предков, поскольку прикипел душой к Сибири.

… Как обустроились “кулаки” на новом месте? Плохо. В колхоз их не пускали, поэтому перебивались случайными заработками. Политика “раскулачивания” была направлена не только на то, чтобы “уничтожить кулаков как класс”, но и – как этническую общность. Если раньше казанские и сибирские татары жили изолированно друг от друга, сохраняя свой язык, традиции и обряды, то теперь они перемешались. Старикам, правда, сибирское наречие давалось с трудом, а вот Габдрахман и другие дети его усвоили довольно быстро. А дети их детей, создав смешанные браки, вовсе стали говорить на наречии из смеси двух языков. Так осуществлялась “мудрая” сталинская политика интернационализации.

Из всей большой семьи Хамидовых в колхоз приняли только старшего брата, и то лишь потому, что кроме него никто не мог работать на сенокосилке. Один работник, естественно, всю ораву прокормить не мог. Выручила картошка, которой, правда, хватило лишь до февраля, тогда перешли на “подножный корм”…

Помогли петроградские родственники, разбогатевшие во время НЭПа и привезшие тайком в Сибирь немного денег, золотые кольца, серьги и три браслета. Золото решили продать и купить муки. Рассчитывали взять мешков 12-13. Но в Большереченской лавке продавец-хозяин за все про все отвесил два мешка и маленький узелок в придачу. Хотя и это было великим подспорьем – варили болтушку два раза день, так и выжили.

“Отец… в могиле, а брат кандалами звенит”

Однако на этом беды Хамидовых не закончились. В 1931 году у них снова отобрали дом, а самих погнали за 200 верст в печально знаменитые Васюганские болота. Там в деревне Усть-ишим старшему сыну муллы Ризаэтдина – Закарие, которому в ту пору исполнилось 23 года, удалось устроиться в школу учителем. Если бы не он, точно бы сгинули. Выселенцев выгрузили в таежную топь, как скотину. Ни работы, ни дома. Помогла почитаемая на селе должность учителя. Снова посадили картофель, огурцы, собирали клюкву на продажу… Скоро Закарию перевели в другую деревню – Кипо-Куллары, где Хамидовы жили до 1941 года.

Правда, до этого срока дожили не все. В ночь на 15 декабря 1937 года к Хамидовым ворвались три милиционера, перевернули все вверх дном, распороли подушки… Ничего не нашли, но забрали Закарию. Уходя из дома, он кричал:

– Не плачь, мама, я вернусь!

Нет, оттуда, куда забрали учителя Закарию, уже не возвращались… У Варлаама Шаламова есть такое наблюдение: если кристально чист- получи “десятку”, если найдут хоть пятнышко – 20-25 лет обеспечено.

Через два месяца в знаменитую Тарскую тюрьму, где в царское время держали политкаторжан, увезли и отца Габдрахмана – участника японской и Первой мировой войн, старого и больного муллу Ризаэтдина, который уже практически не вставал с постели.

Из анкеты арестованного

“Хамидов Ризаутдин Сафиуллиныч родился 1875 Тат.АССР, Апастовский район д.Аллаберды. Жил на иждивении сыновей. До 1929 года имел 2 лошади 4 коровы. Служба в царской армии 9 лет рядовым. В 1921 г. лишен избирательных прав как служитель религиозного культа.

… Прибыл в территорию К-Кулларского с/с в 1931 г. Татарин, гр. СССР, б/п, 3 кл. средней школы, не судим. Жена Хамидова Нафиса 56 лет, домохозяйка, сын Кашаф 18 лет – учитель, сын Аптрахман – 16 лет учащийся, дочь Фаузия 13 лет, сын Абдулла 9 лет, сноха Асма 25 лет, учительница”.

Из архива НКВД Омской области (сохранена орфография оригинала).

Ризаэтдина Хамидова арестовали 19 февраля 1938 года и сразу же провели предварительный допрос. Через три дня уполномоченный Тарского НКВД Бортвин снова вызвал больного старика:

– Вам предъявляется обвинение, что вы состоите членом контрреволюционной повстанческо-националистической организации “Милли Шуро”. Признаете это?

– Да, признаю.

– Кем и когда вы были завербованы?

– В Таре в 1922 году на съезде мусульман, где присутствовало примерно 25 человек. Вел съезд Ибрагимов. Он сказал, что все присутствующие являются представителями имущего класса мусульманского населения, поэтому должны вступить в организацию “Милли Шуро” и возглавить ее работу на местах.

-Какие задания вам были даны?

– Ибрагимов на съезде дал задание всем членам контрреволюционной организации “Милли Шуро” вести агитацию среди татарского населения, направленную на то, чтобы восстановить татарское население против существующего строя и построить самостоятельное государство татар.

– Как предполагалось перебросить сибирских татар на территорию Башкирии и Татарской республики?

– Об этом мне не говорили, я не интересовался.

– Что вами сделано во исполнение полученных заданий?

– Во исполнение полученных заданий я действительно вел агитацию среди татарского населения за постройку мечети. Вел агитацию против вступления татар в машинные товарищества, поэтому их и не удавалось организовать в татарских деревнях до 1929 года. Внедрял также среди татар идею об организации пантюркско-татарского государства, распространял клеветнические слухи о скорой войне и гибели Советской власти.

– Вот постановление о предъявленном обвинении. Признаете себя виновным?

– Виновным себя признаю полностью…

В тот же день обвиняемому было объявлено об окончании следствия, а дело направлено на рассмотрение “тройки” УНКВД Омской области. Приговор – расстрелять – привели в исполнение 2 апреля 1938 года. Вместе с Ризаэтдином Хамидовым расстреляли еще семь неповинных стариков: У. Узбекова, С.Речапова, Х.Галеева, Х.Ниязбагина, А.Бабанаева, М.Муратова, С.Алеева…

Спустя много лет, во времена хрущевской оттепели, эти и многие другие дела были пересмотрены. Выяснилось, что все они сфабрикованы, а признание выбивалось недозволенными средствами. 19 июня 1962 года следователь УГБ Зновенко подготовил обзорную справку, в которой, в частности, говорится:

“Существование в 1917-1937 годы националистической организации “Милли Шуро” в Тарском округе Омской области подтверждений не нашло… Хамидов Ризаутдин Сафиулинович к уголовной ответственности привлечен необоснованно… Обвинение арестованных в антисоветской деятельности не подтвердилось, антисоветской деятельностью арестованные не занимались”.

“Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз”

В Томском татарском педучилище учились три старших брата и сестра Габдрахмана Хамидова. Но самого Габдрахмана как сына “врага народа” туда сначала не принимали. Смилостивились лишь после того, как братья окончили учебу.

Габдрахман диплом учителя получил 22 июня 1941 года – в день начала Великой Отечественной войны. Пять братьев и сестра в последний раз собрались вместе в Кипо-Кулларах. Яхья, Газиз, Хамид, Кашаф и Габдрахман ушли на фронт, а младший брат с сестрой остались, считай, на улице.

На фронт Габдрахман Хамидов попал только в 1942 году после Томского артучилища в звании лейтенанта. 23 ноября 1943 года был ранен под Киевом, четыре месяца провалялся в госпитале, еще шесть – долечивался дома. Потом снова армия, но уже не передовая, а Красноярское артучилище, где Хамидов служил командиром взвода и преподавал теорию стрельбы. На одном из учебных занятий случайным выстрелом ему повредило руку – 11 ноября 1944 года был демобилизован из армии инвалидом II группы.

Начался новый этап в жизни Хамидова, когда он наконец-то мог посвятить себя “фамильному” делу, которым занимались и дед и отец,- педагогике. Ему пришлось организовывать школы-семилетки в татарских деревнях. В далеком 1911 году помимо Казан аулы в Сибири возникли и другие селения, основанные переселенцами из Татарстана: Икшерма, Тимершик, Сатыш, Ушма-Мамадыш – только в Красноярском крае насчитывалось более 100 деревень. В двух из них, в Икшерме Пировского и Биктемировке Бириллюского районов, Хамидов возглавлял школьные коллективы.

После войны Габдрахмана потянуло на историческую родину в Татарстан, где его сразу взяли на работу в качестве директора Альдермышской семилетки. Правда, работать долго не пришлось. В 1946 году арестовали дядю Габдрахмана, инженера железной дороги Самада Хамидова, как он сам рассказывал, за то, что обронил неосторожную фразу: “Ленин был умнее Сталина”. Фамилия “Хамидов” вновь попала в черные списки МГБ.

Темной осенней ночью в окно дома директора школы постучали:

– Тебя срочно вызывают в Дубьязы!

Директор быстро собрался и пешком, к трем утра, добрался до райцентра.

– Почему опоздал, недобитая контра! – набросился на Хамидова с ругательствами молоденький лейтенант. – Где твой отец?

– Умер в Омске, – уклончиво ответил Габдрахман, хотя надеялся, что он еще жив (о том, что отца расстреляли, узнал только в 1989 году).

– Не ври, падла! Твой отец – враг народа, он сидит в тюрьме. Где брат?

– У меня много братьев, кого вы имеете в виду?

– Захар… Закир… нет, За- ка-рия, хрен запомнишь ваши имена!

Габдрахман понял, что лейтенант обо всем знает, и врать бесполезно.

– Тоже сидит в тюрьме.

– Посадим и тебя!

Хамидов думал, что его тут же арестуют и посадят в КПЗ. Но лейтенант попугал и отпустил, видимо, не получил еще нужных указаний сверху.

Габдрахман решил не испытывать судьбу: собрал манатки и махнул в Башкирию. Там тихо и спокойно работал директором Янсаитовской школы в Караидельском районе. Но однажды его вызвал заведующий роно, с которым Хамидов был в приятельских отношениях, и, озабоченно потирая лоб, предупредил:

– Что-то чекисты тобой интересуются, Габдрахман, не нравится мне это.

Чтобы не подводить приятеля, да и самому не угодить в каталажку, учитель снова пустился в бега, петляя и заметая следы по всей стране. Сначала – Астрахань, потом – Ульяновск, оттуда – в Свердловск, благо, татары есть везде. Но тут-то, в отдаленной татарской деревеньке Рахманкулово, где Хамидов уже успел около года проработать завучем школы, его и взяли.

“Сижу за решеткой в темнице сырой”

Срок Габдрахман Хамидов “мотал” во Фрязино под Москвой. И считает, что ему еще повезло, дело могло обернуться куда хуже.

Не зная, под какую статью подвести “члена семьи врага народа”, вытащили на свет старую историю альдермышского периода. Будучи директором школы, Г.Хамидов выделил двум молодым учителям бесплатно по два центнера картошки и заплатил двум женщинам-уборщицам 125 рублей за то, что они пилили дрова. Эти действия сердобольного директора подвели под статью:”злоупотребление служебным положением”. На суде прокурор просил впаять подсудимому 15 лет, защитник добивался снижения срока до двух лет. Судебные заседатели удалились на совещание. “Нельзя за такое незначительное нарушение давать такой огромный срок!” – уперся один из заседателей. Тогда вмешался представитель МГБ и сурово разъяснил, что Хамидов – не простой подсудимый, а “член семьи врага народа”.

Под Москвой зеки строили тайный подземный город. Бывшего учителя назначили старшим строительной бригады, в которой собралось около 30 татар. Позже к ним добавили еще троих чеченцев. Пахали как черти: сначала давали 120 процентов выработки, потом – 150. Администрация лагеря это ценила и старалась оберегать передовую бригаду от лагерных разборок.

Режим содержания во Фрязинском лагере был более-менее сносным. Учитывая важность строящегося объекта, зеков старались кормить на совесть. За работу им платили – у Хамидова в месяц выходило около 120 рублей. Но на руки выдавали только 15. Габдрахман после работы обучал малограмотных заключенных письму и чтению – учитель, он и в лагере учитель. За это ему приплачивали еще 80 рублей – итого получалось 200. О таких заработках Хамидов не мог мечтать, даже сидя в директорском кресле!

Когда в марте 1953 года умер Сталин, зеки стали ждать амнистию. И многие ее, действительно, получили. Только из бригады Хамидова выпустили на волю 15-20 человек. Но сам бригадир под амнистию не попал – хотя он был осужден и не по политической статье, все равно числился “членом семьи врага народа”.

Хамидова освободили только в 1954 году, когда вышел указ, по которому администрация лагеря получила право амнистировать заключенных за хорошее поведение и высокие производственные показатели при условии, что они отсидели треть полученного срока. Приехав в Казань, Хамидов подал документы на заочное отделение пединститута, скрыв, естественно, свою судимость. Поступил учиться на удивление легко – спасибо “тюремным университетам”! В лагере была отличная библиотека: Габдрахман перечитал всю русскую классику – Толстого, Достоевского, Чехова и основательно проштудировал 12-томную историю Отечественной войны 1812 года. Успешно окончив институт, – за пять лет заочной учебы 36 экзаменов сдал на “отлично” и только четыре на “хорошо”, – в 1960 году поехал работать в Башкирию.

“Ты ж мене пидманула!”

Семейная жизнь Габдрахмана Ризаэтдиновича тоже складывалась непросто. Первый раз он женился еще в Сибири в 1944 году. Шамсибану была красивой девушкой, к тому же работящей, из хорошей семьи. Расстались молодые супруги по ребячьей глупости…

Второй раз Хамидов женился через три года. Но тут за Хамидовым стали охотиться органы госбезопасности и посадили в тюрьму. Габдрахман посылал жене из лагеря деньги, просил приехать на свидание. Но та отвечала: “Не могу, болею”.

Когда Хамидов через три года и три месяца, стосковавшись по женской ласке, вернулся домой, жена отрезала:

– С судимым жить не буду! Найди другую!

И опять начались скитания: Дубьязы, Балтаси, Сабы…

Однажды Габдрахману фортуна все же улыбнулась. Он нашел черноокую красавицу из простой семьи: мать ее работала уборщицей, а отца не было. Все ей рассказал без утайки: и про первую жену, и про вторую, и про отца Ризаэтдина с братом Закарией, и про свою судимость… Фатима, с которой, забегая вперед, сообщим, Габдрахман живет уже более 45 лет и вырастил двух детей и четырех внуков, все поняла.

Но был момент, когда их счастье повисло на волоске. Узнав, что в Балтасях отвергнутый ею муж нашел молодую подругу, бывшая жена нежданно-негаданно заявилась и учинила скандал:

– Бросил меня с двумя детьми, обманом женился на молодухе!

В журнале “Чаян” вышла сатирическая заметка о том, как бывший зек двух женщин обманул… Чтобы добиться опровержения, “герой” фельетона обращался в райком и обком, написал заявление в суд – его восстановили на работе. Но место уже было занято. Хамидов на все плюнул и в 1960 году, получив диплом о высшем педагогическом образовании, вместе с Фатимой перебрался в Башкирию, в деревню Югомашево Янаульского района.

Жизнь началась как бы с чистого листа. Хамидова опять назначили директором школы, он вступил в партию, ему даже предлагали должность зампреда райисполкома. Но Габдрахман Ризаэтдинович осторожно отказался. Зачем светиться – “гебисты” ведь тоже не дремлют.

“Слеза несбывшихся надежд”

Как бы хорошо ни складывалось в Башкирии, Хамидова все же тянуло в Татарстан. И в 1965 году он решился на переезд: сначала в деревню Студенцы в Буинском районе, а потом – и в Алабердино, в родное селение деда Сафиуллы-хазрэта, которое Габдрахману грезилось еще в детских мечтах.

Выстроил дом, разбил сад, обзавелся хозяйством. 20 лет Хамидов проработал в деревенской школе. Вырастил двоих детей, которые тоже стали педагогами. Учительскую стезю выбрали и многие его ученики – около 60 человек поступили в различные вузы, 50 из них – в педагогический. Приезжали молодые ребята из Сибири, с которой Хамидовы через 60 лет восстановили связь, и им, чем могли, помогали. Казалось бы, пора, наконец, и отдохнуть – на долю Габдрахмана Хамидова выпало столько скитаний и приключений…

Но покой Хамидову только снился. В 1990 году Габдрахман Ризаэтдинович добился полной реабилитации репрессированных членов своей семьи, собрав для этого все необходимые документы.

А в это время в Казани открывался татарский лицей №2, куда преподавателей принимали только по конкурсу. “Почему бы не попробовать?” – подумал Габдрахман Ризаэтдинович. И надо же, выдержал конкурс – это в 67-то лет! Более того, он потом поехал в Турцию, чтобы лучше выучить турецкий язык. Жил у родных, в общежитии, но своего добился – стал-таки классным преподавателем турецкого языка. В 1994 году Г.Хамидову присвоили звание “Заслуженный учитель школы Республики Татаррстан”, после чего он со своей супругой проработал учителем еще пять лет и лишь, когда ему исполнилось 76, ушел на заслуженный отдых. К ветерану и сейчас обращаются за помощью как к консультанту по латинской графике, которой еще в конце 30-х годов он обучался в татарской школе и Томском татарском педучилище.

В начале 90-х годов супруги Хамидовы получили в Казани однокомнатную квартиру по льготному списку реабилитированных граждан. Но сегодня за больными стариками нужен уход, поэтому с ними живет внук. В квартире стало тесновато, и старый учитель написал заявление в администрацию Казани. Оттуда пришел ответ: “Граждане имеют право на улучшение жилищных условий по льготному списку только один раз”. Габдрахман Ризаэтдинович с этим не согласился и направил в администрацию новое письмо:

“Если бы я имел только одну льготу, наверное, это было бы правильно. Люди, написавшие эти строки, вероятно, даже не могли предположить то, что было совершено с нашей семьей и с некоторыми другими семьями…

Прошу обратить внимание на нашу ужасную судьбу:

1. В 1929 г. нашу семью раскулачили, отобрали все, выгнали на улицу… (архивная справка 25.04.2000 г. №X-558, решение суда Большереченского района от 28.06.2000 г.)

2. В 1932 г. раскулачили второй раз, отобрали дом, сослали на Васюганские болота (архивная справка 25.04.2000 г. №X-558).

3. В 1938 г. расстреляли отца – имама-хатиба хазрэта Ризаэтдина (свидетельство о смерти от 29 июля 1989 г. №307090). А годом раньше, в 1937 г. репрессировали брата-учителя Закарию, умер в лагере.

4. В 1943 г. я был ранен, контужен на фронте, вернулся из армии инвалидом.

5. В 1951 г. я был репрессирован как ЧСВН – член семьи врага народа. Освобожден после смерти Сталина, потерял остатки здоровья (свидетельство №22697 от 22 июня 1994 г.).

Таким образом, члены нашей семьи пострадали пять раз, поэтому я имею пятикратную льготу”.

Разумеется, и закон, и инструкции должны быть едиными для всех. Мы никоим образом не призываем к их нарушению, хотя, как известно, правил без исключений тоже не бывает. Письмо заслуженного педагога мы процитировали лишь для того, чтобы еще раз подчеркнуть, как сложно и трагично могут складываться человеческие судьбы, – и ни в какие инструкции их не вместить. Но как бы ужасно ни выстраивались обстоятельства, в какие бы жизненные передряги ни попадал Габдрахман Хамидов, он никогда не изменял своей профессии и гордо, как знамя, нес высокое звание Учителя.

Фотографии из семейного архива Г.Р.Хамидова.