Вчера в Госсовете состоялась пресс-конференция, в которой приняли участие Председатель Госдумы РФ Геннадий Селезнев и Председатель Госсовета РТ Фарид Мухаметшин.
Вопросов больше было к спикеру российского парламента Геннадию Селезневу. Оно и понятно, с его татарстанским коллегой наши журналисты встречаются гораздо чаще. Но какие, однако, разные ответы прозвучали…
– Геннадий Николаевич! Как бы вы прокомментировали информацию о том, что в России, возможно, начнется процесс укрупнения субъектов Федерации? Каково ваше личное отношение к этому?
– Когда мы сегодня говорим об экономической, бюджетной самодостаточности, конечно, мы не можем порождать иждивенчество. Ведь у нас есть субъекты, которые никогда даже стремиться не будут хотя бы уменьшить зависимость от федерального бюджета. Им это удобно. Им это нравится! Другое дело, как стимулировать, как помогать тем, кто сегодня находится возле регионов-доноров. А их примерно одна треть – тех, кто не сегодня-завтра может стать донорами. Вот здесь задача Правительства – помочь персонально, адресно каждому такому субъекту.
Я думаю, что в ближайшее время эта тема будет только лишь обсуждаться. Будет замеряться общественное мнение, как это может выглядеть? Какое число оптимально – 89 или, скажем, 69 субъектов? Сегодня в повестке дня – по крайней мере ни в Госдуме, ни в Совете Федерации – эта тема не стоит. У нас нет ни одного проекта закона, так что смело можно сказать: пока все на уровне разговоров.
– Как четвертое лицо в Российском государстве, что вы можете сделать для того, чтобы прекратить разгул американизации страны с экранов, чтобы телеканалы отражали реальную жизнь огромной нации? Ведь мы о жизни регионов узнаем только тогда, когда там происходит какая-нибудь катастрофа.
– Я с вами полностью согласен в оценке электронных средств массовой информации. Меня совершенно не устраивает их политика, потому что я толком ничего не могу узнать о нашей России. Это уже каждый россиянин чувствует на себе. Я знаю, что депутатов эта тема тоже волнует, и не исключаю, что у нас будет внесен закон, который сделает ограничения для зарубежных фильмов. Мы уже пытались бороться с грязью, как мы говорим, на телевидении, с показом эротики, граничащей с порнухой, в вечернее время. Так что будем загонять все это глубоко за полночь, не сомневаюсь, на это у нас сил хватит. Просто по примеру Франции введем жесткие нормативы. Правда, в портфеле этой сессии такого закона нет, но я знаю, что депутаты уже созрели эту тему рассмотреть: дальше мы такое положение терпеть не сможем. ТВ, по сути, перестало быть российским.
– Почему Госдума так протестует против введения в Татарстане латиницы? Неужели это так серьезно угрожает принципам федерализма?
– Нет, разумеется. Однако когда слышишь, давайте мы введем латиницу, другие шрифты для написания названий, думаешь, как бы нам не забыть о своем общегосударственном языке, который записан в Российской Конституции. Надо ли нам перелопачивать весь этот пласт культуры? Конечно, страшного я не вижу, если будут выходить книжки, буквари, самоучители. Национальный язык в России все же один, хотя в республиках есть и второй язык. Но нужно ли при этом переходить с кириллицы на латиницу… Я думаю, что дискуссия должна пройти прежде всего в самой республике, чтобы разобраться, что к чему. А то ведь у нас часто инициатором этих дел становятся ученые, кому надо защитить очередную диссертацию. Вы посмотрите, сколько наделали шуму, чтобы слово “парашют” писать так, как оно слышится. И для этого надо было заявить на всю Россию, что будет реформа русского языка! Слава Богу, нашлись умные головы, которые сказали: вы занимайтесь своими диссертациями, а народ не будоражьте.
Ф.Мухаметшин: Я бы хотел добавить, Геннадий Николаевич, все-таки опасность того, что в Татарстане не будут знать русского языка или кириллицы, исключена. У нас действует закон об обязательном знании двух государственных языков Республики Татарстан. А татарский алфавит, он и сегодня отличается от кириллицы и требует совершенствования. Речь идет о возвращении, а не принудительном переходе на латиницу. Тем более документы о пользе такого перехода есть. Но вы знаете, что мы приняли такой закон, он подписан Президентом Татарстана. И мы устанавливаем срок переходный, то есть срок аккуратного введения закона в действие. Тем самым мы возвращаемся к тому языку, на котором говорили и писали наши предки. Мой отец и моя мать действительно писали в татарской школе на латинице.
– Россия многонациональная страна, и все ее проблемы чаще связаны именно с этим. Геннадий Николаевич, что вы делаете как спикер, чтобы будировать этот вопрос?
– По проблемам национальностей Правительство России не вносит никаких законов. И конечно, это возмущает депутатов, потому что по таким сложным вопросам одним нам не справиться. Мы уже высказывали свой протест (в том числе и я лично) и Правительству, и Президенту в отношении ликвидации Министерства по делам национальностей. Ох, уж это многострадальное министерство! Сегодня, вы знаете, миграционную службу отдали МВД, а национальной политикой занимается министр без портфеля. И вообще это направление государственной работы все время как-то принижается. Правда, я слышал такую точку зрения: мол, это задача не одного министерства, а всего Правительства. Ну, коль так, это должно в чем-то проявляться! Однако законопроектов мы от кабинета министров не видим, а сами национальные вопросы рассматриваются чрезвычайно редко – только тогда, когда где-то что-то рванет. Поэтому надо в корне это положение менять. Не случайно сегодня в Госдуме все так встревожены: желание есть у некоторых фракций и групп и Комитет по делам национальностей ликвидировать. А я считаю, что это один из ключевых комитетов, и ни в коем случае его не нужно расформировывать.
– Будут ли централизованно пересмотрены договоры о разграничении полномочий между Москвой и субъектами Федерации?
– Если договор исчерпал срок своего действия и дальше не продлевается, он автоматически, как говорится, умирает. Я свою точку зрения на этот счет уже высказывал публично. Мне кажется, что мы должны уже приступить и к внесению поправок в нашу Конституцию. Эти вещи – субъект Федерации, отношения субъекта с федеральным центром – должны быть более полно и четко прописаны в Конституции. Тогда не потребуется никаких двусторонних договоров и соглашений. Я думаю, эта форма себя изживет, поскольку или в самой Конституции, или в конституционных законах мы должны будем четко полномочия разграничить и (как в других федеративных странах) установить жесткую ответственность за исполнение этих полномочий. И не потребуется специальных договоров и соглашений, которые по большому счету являются практикой международных отношений.
Ф.Мухаметшин: Я не совсем согласен. Все эти договоры, о которых идет речь, легитимны до сих пор. Их роль важна и не претерпела изменений. Что изменилось в Российской Конституции? Ничего. Как она была принята в 93-м году, так и осталась незыблемой. И полномочия не разграничены ни законами, ни Конституцией. Татарстанский договор носит больше учредительный характер в отношениях с федеральным центром. У нас нет другого правового документа, исторически устанавливающего отношения с федеральным центром. Это – в отличие от Башкортостана, Чувашии, других субъектов, у которых есть договоры о добровольном вхождении в Российскую Федерацию. Так вот, в части того, нужны эти договоры или нет. Татарстану они нужны, потому что мы выступаем за федерализм, за представительство малых и других народов и наций в законодательном органе федеральной власти, где их интересы не всегда учитываются. В этих договорах, которые мы тоже намерены сейчас пересмотреть в совместной комиссии, можно какие-то статусные моменты закрепить, а затем и утвердить в Государственной Думе и Совете Федерации, дабы придать им статус закона.
Г.Селезнев: А у меня такое ощущение, что по мере развития федеральной законодательной базы содержание этих договоров все более размывается. Потому что федеральные законы закрывают очень многие темы, которые существуют в договорах.
