Детство и школьная пора мои прошли в прекрасной стороне – Ферганской долине. Этот цветущий оазис с плодородными землями называют жемчужиной Узбекистана. Долина в форме блюдечка практически со всех сторон окружена горами Тянь-Шаня и Гиссаро-Алая. Тогда, в детстве, мы вообще не задумывались над этим названием: горы и горы. Но и не представляли, что может существовать другой горизонт – не испещренный вершинами хребтов.

Ближайший пункт поездки на природу был Шахимардан, с двух сторон омываемый реками Ок-су и Кок-су. В советские годы этот курортный анклав – маленький островок, окруженный землями Киргизии, был доступен всем. Это сейчас он охраняется вооруженными блокпостами, так как стал камнем преткновения в территориальных “разборках” Узбекистана и Киргизии. Съездить в Шахимардан для нас было то же самое, что татарстанцам, к примеру, выехать на природу на Волгу. Зимой в горы ездили “посмотреть” снег, а летом родители отправляли нас туда в пионерские лагеря.

Серьезно в горы мы, школьницы, конечно, не ходили. Но вот однажды с подругой увязались за моим братом и его друзьями. Не помню уж, каким шантажом нам этого удалось добиться, но дело было сделано: они взяли нас с собой, всю дорогу потом пилили, ворчали и грозились бросить в горах. До последнего надеялись, что передумаем и вернемся домой.

И вот подошли мы к склону какой-то горы. Подъем был некрутой, но мы с подругой уже через десяток шагов выдохлись. Какие уж из нас скалолазки – в юбках да шлепанцах… Друзья предложили моему брату оставить нас у подножия, а самим продолжить восхождение. Но тот принял другое решение: подняться до первой пещеры (а их, небольших, было много) и оставить “отдыхать”: безопасно и никуда не денемся среди камней. Так и поступили.

Мы не расстроились. Забрались в пещеру, разожгли костер. Сидим, болтаем, обсуждаем “важные” дела. Вдруг слышим – подбирается кто-то снизу. Испугались сначала до ужаса: мы тут две девочки в таком нежном возрасте, случись что – ни до кого не докричишься. А потом до нас дошло: брат с друзьями попугать нас решили. “Не выйдет”, – думаем. Решили опередить и сами их напугать.

Взяли в руки ножи (“сувенирные”, но весьма приличных размеров кинжалы были обычной принадлежностью не только мальчишек) и давай плясать вокруг костра, петь всякую абракадабру и периодически кланяться до пола. Прислушиваемся – шаги снаружи замерли. Боковым зрением вижу – кто-то в пещеру заглядывает. Мы пуще в раж вошли. Подруга – настоящая артистка, изо рта слюну пустила, глаза скосила, руки-ноги затрясла и кричит: “Слышу, слышу, шайтан идет”. И направляется в таком безумном виде к выходу из пещеры. А там – мужик здоровенный с бородой. Подруга замерла, слова не может вымолвить. А тут я вступила на сцену – с кинжалом в руках, как зомби, закатив глаза к небу, выхожу из пещеры и ору. Глаза заняты небом – мужика-то и не вижу…

Я его, впрочем, так и не увидела: скатился он от страха вниз, до самого подножия. Уж очень жить хотелось. Вот тогда-то, поняв, что наши спутники тут ни при чем, мы по-настоящему испугались. Потом узнали, что пещеру, в которую нас пристроили ребята, прохожие использовали как отхожее место. То-то пещерный запах мне поначалу не понравился. А подруга-то мне все твердила – это сталактиты да сталагмиты так пахнут…