Что такое толерантность: интеллектуальное украшение или ценностный вектор эволюции?
Хотя истоки толерантности восходят ко временам Перикла, но разность оценок этого уникального явления сохраняется. Если французы под толерантностью понимают снисхождение, а китайцы находят в ней проявление великодушия, то арабы – прощение, мягкость, благосклонность. В русском языке синонимом толерантности является терпимость.
Насколько важно продолжение «вкапывания» в суть этого явления? Не все ли равно: останется оно сводом нравственных предписаний, красивой сказкой, так и не воплощенной в быль, или станет «путеводной звездой», спасительным проектом, идеологией прорыва? Нет, не все равно, считает романтик толерантности, профессор, заведующий кафедрой КГУКИ, ректор Института культуры мира ЮНЕСКО Энгель Тагиров. В Международный день толерантности, который отмечался 16 ноября, он поделился размышлениями об исцеляющей природе феномена толерантности.
«Толерантность». Понятие, обладающее волшебным свойством завораживать, вселять надежду на духовное возрождение, возвращение потерянной мистически сакральной ценности. Возникнув на заре становления человеческой цивилизации, став движущей силой и одновременно «сторожем» ее стерильности, цельности и сохранности, толерантность как историко-культурное явление само качественно обогащалось, получая при этом признаки уникального инструмента совершенствования природы человека и общества.
Проблема толерантности обычно актуализируется на рубежных моментах истории, когда над исходом излома-поворота нависает вопрос: «Быть или не быть?». Переход из состояния «варварства» в стадию «цивилизации», первый культурный переворот, совершенный в Древней Греции в VI в. до н.э., мировоззренческая революция, состоявшаяся в «осевое время», так же, как и успехи всех последующих прорывов (таких, как Ренессанс, Реформация, Просвещение…), во многом определялись степенью толерантности человеческого рода.
На пороге третьего тысячелетия человечество вновь столкнулось с необходимостью совершения очередного ментального переворота. Заторможенность прогресса, потеря смысла, цели и ориентира цивилизационного развития, кризис духовных ценностей, нарушение закона равновесия во взаимоотношениях между человеком и природой, между государствами и народами, принадлежащим разным культурно-историческим и этноконфессиональным системам – такого рода отклонения, характеризующие нашу современность, есть результат размывания, критического снижения удельного веса фермента толерантности в недрах общественной жизни. Поиск выхода из общемирового кризиса вызвал к жизни вспышку глобального интереса к феномену толерантности. Само слово «толерантность» стало всеобщим брендом, неким заклинанием, своего рода мантрой.
Признание толерантности в качестве базовой ценности человечества пришло после завершения Второй мировой и Великой Отечественной войн. Осмысление их итогов в контексте исхода противоборства двух альтернатив – культуры войны и культуры мира, фашизма и демократии, нацистского гегемонизма и свободы народов мира, подвело к смене ценностных «вех», переоценке роли духовного основания цивилизации, философским ядром которого является идея толерантности. Момент такого озарения, умственного просветления зафиксирован в преамбулах устава ООН и устава ЮНЕСКО, в которых толерантность определяется как незыблемый принцип взаимоотношений людей, народов и государств. Актом, подтверждающим признание ее первичности в жизнеустройстве мирового сообщества, является Декларация о принципах толерантности, принятая Генеральной конференцией ЮНЕСКО (1995 г.). Есть высокий смысл в том, что она была принята в рамках подготовки к 50-летию ООН и ЮНЕСКО. Символично и то, что день принятия этого программного документа – 16 ноября – был утвержден в качестве Международного дня толерантности.
Так что же означает толерантность для планетарного сообщества в XXI веке? Какую смысловую нагрузку несет? Является интеллектуальным украшением, модной дефиницией, «игрой риторики», инструментом политической конъюнктуры и геополитических амбиций? Или предназначение толерантности как идеи мирного соседствования, «всесближения», всемирного синтеза культур состоит в том, чтобы подготовить соответствующую почву и на этой основе исключить войны, катастрофические конфликты и противостояния из бытия человеческого общежития? Но насколько она реальна, не грозит ли ей превратиться в утопию, несбыточную мечту? Останется ли толерантность всемирным увещевательным катехизисом или превратится в повелительное требование времени?
Подобного рода вопросы вставали во все времена. И каждое поколение давало на них свои ответы. «Христиане не хотят быть терпимыми», – отмечал умонастроение европейского общества эпохи Реставрации Т.С.Элиот. Но разве нетерпимость «умерла», отошла в прошлое и несвойственна немалому ряду духовных поводырей нашего времени? Наш современник, итальянский мыслитель Умберто Эко пишет, что «толерантность в XXI веке – это вариант «Вечного мира» Августина Блаженного. Но примечательна его заключительная мысль: «Интеллектуальный долг – утверждать невозможность войны. Даже если ей не видно альтернативы». Интересна позиция и нашего российского ученого Александра Асмолова: «Толерантность – это не сладкая конфета, а горький плод. Но он полезен для профилактики и лечения от многих недугов». И еще одна интересная фраза – прокурора нашей республики, ученого и просто творческого человека Кафиля Амирова: «Толерантность – это образ мышления, ток мыслей в направлении нравственного самосовершенствования».
На уровне молодого поколения есть тоже большой разброс мнений. «Толерантности не было и вряд ли будет», – с горечью отмечает аспирантка ПФУ Сириня Ахтямова. Ей возражает молодой ученый, бизнесмен в сфере культурного досуга Айдар Каюмов: «Никогда не сомневался в реальности и всесильности толерантности, приносившей мне лишь дивиденды». Примечательны мысли, почти афоризмы, первокурсников Казанского государственного университета культуры и искусств: «Толерантность – это виртуальная ценность, а жизнь течет в более сложном русле», «Толерантность – это вовсе не терпимость. Это так же неверно, как неверно переводить гоголевские «Мертвые души» как «умершие крепостные крестьяне». «Я часто цитирую известное изречение «Париж стоит мессы» как первую формулу толерантности».
Да, подходов к пониманию толерантности много, оценок еще больше. Это нормально. По такому мировоззренческому вопросу нет и не может быть однозначных, тем более законченных ответов. Ибо толерантность – один из сложных, противоречивых, многосмысловых конструктов. Вбирая в себя ценности, интересы, ментальные установки и культурные коды разнотипных человеческих сообществ, толерантность становилась золотым сечением между свободой и ответственностью, уникальностью и универсальностью, единством и многообразием. Превращаясь в философию соужительства, в стратегию выживания, она становилась стержнем социального и культурного капитала человечества, морально-этнической и ценностно-нормативной системой, формирующей сознание, мировоззрение, стиль мышления и действия в духе ненасилия, миролюбия, комплиментарности и сотрудничества.
В условиях тотальной глобализации, информатизации и технологизации проблема толерантности обрастает новыми гранями актуальности. Речь идет о важности ее перевода из сугубо аксиологической плоскости в ранг идеологии развития. Необходимость такого «переформатирования» связана со вступлением человечества в фазу системного, общецивилизационного кризиса, глубинной причиной которого является дефицит концепций развития, идей прорыва. Впервые толерантность напрямую связывается с процессами не только поиска ответов на вызовы новой эпохи, но и с определением исторических перспектив человеческой цивилизации.
Решение проблемы противостояния двух ценностных альтернатив – культуры войны и культуры мира в пользу последней становится решающей предпосылкой сохранения основ жизни на Земле. Разрастается не только клубок чисто военных конфликтов (только за последние десятилетия их число возросло в два раза), но и появилось множество новых, более опасных форм противоборства (информационная, террористическая, межцивилизационная, «звездная»), грозящих вылиться в третью мировую войну. «Шар любви, отягощенный враждой», – такую характеристику своему времени дал 2,5 тысячи лет назад Эмпедокл. Инерция исторического груза культа силы, агрессии и войны сегодня не только «отягощает», но и грозит разорвать «шар любви» – все пространство жизни человечества. Вот почему переход от культуры насилия и войны к культуре мира, толерантности и согласия выступает в качестве самого масштабного и исторически значимого проекта современности.
Другим не менее сложным глобальным вызовом, актуализирующим проблему толерантности, является нарастание культурно-цивилизационного, этноконфессионального многообразия мира.
Прежде всего быстрыми темпами увеличивается численность населения планеты. Так, если в начале XIX века население земного шара достигло одного миллиарда человек, а в начале ХХ века составляло уже три миллиарда, то к началу XXI века оно «перевалило» за 6, а сегодня нас уже 7 миллиардов. По данным ООН, в рамках XXI века число жителей планеты достигнет 10 миллиардов – той предельной нагрузки, которую только может выдержать Земля. Демографический беби-бум также обостряет проблему всеобщей толерантизации человеческого сообщества.
Неуклонно нарастает и число государств. Так, если в середине ХХ века в ООН входило чуть более 60, в 1991 году – 166 стран-членов, то сейчас их уже 200. Во второй половине XXI века прогнозируется увеличение числа государств до 400. Появление новых центров силы, новых игроков на мировом геополитическом пространстве, несомненно, усиливает напряжение конкуренции, борьбы за место под солнцем.
Поражает воображение рост масштабов полиэтничности мира. Если в начале ХХ века на Земле насчитывалось примерно 1,5 тысячи наций, то к середине XXI века ожидается увеличение числа наций и этнических групп до 4 тысяч. Усиливается и процесс всеобщего религиозного «бума», который характеризуется не только ростом числа верующих в мире, но и расщеплением религий на более мелкие единицы и формированием на их стыке или полярных полюсах новых религиозных и конфессиональных групп, ветвей, течений и общин.
Растут масштабы и темпы миграций и перемещения людей. Если число беженцев в мире до арабской революции составляло до 30 миллионов, то их число может удвоиться в связи с «пробуждением» вслед за Азией и Африканского континента. А всего в орбиту всеобщего процесса передвижения, перемещения, «оттоков» и «притоков» людских масс из одних регионов мира в другие вовлечен почти миллиард людей. Происходящее в этом плане сопоставимо лишь с двумя великими историческими переселениями народов. Эти процессы отличаются не только размахом, но и глубиной проникновения в личную жизнь многих людей. В современных обществах, особенно под влиянием такого фактора, как иммиграция, люди начинают ощущать себя живущими вне четко очерченных границ своей надежной и неповторимой национальной идентичности. Они порывают со своими «приходскими» связями и смешиваются с большинством, заключают межнациональные браки. Отсюда высокий уровень мультикультурности не только в масштабе общества в целом, но и внутри все большего числа семей и даже среди все большего числа индивидов. А это означает, что толерантность начинается уже дома, где людям зачастую приходится восстанавливать межэтнический, межрелигиозный и межкультурный мир со своими супругами, с их родственниками и детьми, да и с самими собой – со своей отчужденностью и внутренним разладом.
Стремительное нарастание многообразия современного мира выводит проблему взаимоотношений людей, народов и цивилизаций на новый уровень сложности, требует увеличения и усиления культурного слоя толерантности человечества. На этом фоне умение находить язык и способ общения, соседствования и сотрудничества так же, как и овладение наукой и искусством предупреждения, мирного урегулирования или разрешения конфликтов, приобретает силу категорического императива. «Когда звучит муза мира и согласия, то пушки молчат». В мудрости и поучительности этого древнего афоризма сомневаться не приходится.
