Вчера в Казани прошло первое в этом году заседание республиканской Общественной наблюдательной комиссии за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания. В ходе заседания были обсуждены планы работы этого нового института гражданского общества. А беседа с руководителем комиссии Рашидом Вагизовым помогла составить более полное представление о сути ее деятельности, сфере интересов и персональном составе.

– Рашид Гаязович, сама по себе идея создания Общественной наблюдательной комиссии не нова. Подобные организации существовали и ранее, например, при бывшем УИН. В чем же отличие вашей комиссии, созданной в конце прошлого года, от тех, что уже были?

– Если обратиться к истории подобных структур, то хотел бы заметить, что в Англии, например, “Движение визитеров” в тюрьмы существует чуть ли не с конца XIII века. То есть речь можно вести об опыте, наработанном всем человечеством, в том числе в какой-то мере и нашей страной. И сегодня мы понимаем, что никто, кроме общественности, не вскроет те нарушения прав человека, те недостатки в содержании осужденных в колониях и тюрьмах, которые у нас еще допускаются.

Принципиальное же отличие в том, что наша комиссия – не просто некая самодеятельная общественная организация, а гражданский институт, созданный на основе сразу двух федеральных законов – “Об Общественной палате Российской Федерации” и “Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии лицам, находящимся в местах принудительного содержания”. То есть это теперь вопросы государственной политики. Такие комиссии создаются во всех субъектах Российской Федерации.

Да, и в царской России когда-то были попечительские наблюдательные органы, которые занимались проблемой содержания заключенных в тюрьмах, на каторге и ссыльных в поселениях. Уже в наше время появились общественные комиссии, которые решали вопросы условно-досрочного освобождения, перевода из одной колонии в другую и т.п. Но они занимались только обращениями людей, которые уже отбывали по решению суда сроки наказания за совершенные ими преступления.

Теперь же под “лицами, находящимися в местах принудительного содержания” понимаются не только осужденные, но и люди, подвергнутые административному задержанию и административному аресту; военнослужащие, подвергнутые дисциплинарному аресту; лица, задержанные по подозрению в совершении преступления или обвиняемые в совершении преступления, к которым применена мера пресечения в виде заключения под стражу. Это и несовершеннолетние, находящиеся в центрах временного содержания, в специальных учебно-воспитательных учреждениях закрытого типа. Таким образом, круг лиц, на обеспечение прав которых направлен закон и будет нацелена работа нашей комиссии, значительно расширен, а со-ответственно расширено и понятие “места принудительного содержания”.

– Способна ли общественная комиссия изменить положение с правами людей, находящихся в местах не столь отдаленных? Ведь за решеткой действуют свои законы, причем не только те, что установлены парламентом страны, но и “законы зоны”, жизни “по понятиям”…

– Понимаю, о чем вы. Я же не только в недалеком прошлом Уполномоченный по правам человека в нашей республике, но и бывший следователь, и прокурорский работник. Есть уголовно-исполнительная система, закрытая от посторонних глаз, есть прокуратура, отвечающая за соблюдение законности, есть, наконец, органы охраны правопорядка, которые могут осуществлять временное принудительное содержание человека в определенных местах. Власть есть власть. Но теперь создан мощный общественный институт, в него входят различные организации, которые будут наблюдать и проверять законность того, что делают властные структуры, причем вполне официально. Они-то и будут вскрывать те негативные проявления, что возникают по разным причинам, в том числе и по так называемым “законам зоны”. Замечу: проверять и наблюдать, но не вмешиваться в процессуальные про-цедуры; не мешать работать правоохранителям, а помогать им своими рекомендациями.

– Почему сегодня мы избегаем употреблять словосочетание “места лишения свободы” и говорим о “местах принудительного содержания”? Слова другие, но суть, очевидно, та же?

– Наверное, потому, что если бы все делалось в строгом со-ответствии с законом и повсюду соблюдались права человека, то свободным он мог бы чувствовать себя и за решеткой. Свободным в том смысле, что его жизнь, даже при ограничении свободы, должна подчиняться нормальным общепринятым законам, а не “законам зоны” или воровским “понятиям”.

– Сколько человек вошло в состав Общественной наблюдательной комиссии и кто эти люди?

– Всего нас 14 человек. Это люди с большим жизненным и профессиональным опытом, зарекомендовавшие себя на поприще общественной и правозащитной деятельности. Например, Николай Архипов и Наиль Курамшин представляют общественную организацию “Социально-культурное общество инвалидов РТ”, Герман Алеткин и Владимир Рубашный – “Международную ассоциацию правозащитных организаций “Агора”, Дмитрий Муратов и Михаил Основ – из “Объединения ветеранов боевых действий органов внутренних дел и внутренних войск РТ”, Лариса Расческова и Владимир Роскин вошли в состав комиссии от общественной благотворительной организации РТ “Центр толерантности “Поволжский мир”. Член Общественной палаты Татарстана Евгений Кабыш представляет в нашей комиссии Республиканскую общественную организацию инвалидов войны в Афганистане, Виктор Гуревич и Геннадий Садрисламов – общественную организацию ветеранов органов внутренних дел и внутренних войск МВД по РТ, а Владислав Тома и Арсен Савва – Ассирийскую национально-культурную автономию, действующую в нашей республике.

Мне доверено возглавить комиссию. За три года нам предстоит сделать многое. В первую очередь – разработать систему мониторинга за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания и систему оказания содействия лицам, находящимся в этих местах. Предстоит огромная работа с обращениями граждан, по проведению проверок и подготовке рекомендаций. Так что без дела сидеть не придется.

Владимир ШЕВЧУК