Я уже давно не смотрю телевизор. С приходом Интернета сама собой отпала потребность, а следом за ней исчез из дома и “ящик”. Теперь, когда у друзей застаю включенным телевизор, он меня пугает. Настойчивым потоком информации, тщательно отобранными плохими новостями. А иногда телевидение удивляет. Однажды, опять-таки в гостях, пятничным вечером услышала до боли знакомые позывные. Батюшки, Якубович со своим “Полем” до сих пор в эфире! С тем самым, которое я смотрела еще в глубоком детстве вместе с бабушкой! Тот же барабан, те же слова угадывают, те же банки с вареньем дарят ведущему…

Впрочем, были передачи, за которые я ТВ уважала. Например, программа “Жди меня”. Благородное дело, душевные ведущие, берущие за душу истории. Но недавно, став свидетелем съемок одного из эпизодов программы, я убедилась: главное для телевизионщиков, какими бы благородными другие их задачи ни были, – сделать шоу.

В передаче “Жди меня” всегда плачут. Иначе – программа не состоялась. Ревут и зрители перед экранами. Сами по себе слезы – это неплохо. Тем более слезы светлые. Это сопереживание, это удивление чужим судьбам и радость от того, что чудеса случаются. Слезы – это хорошо. Не очень хорошо то, что их “выбивают” во что бы то ни стало. А какой ценой?

…Прибранная квартира, празднично накрытый стол. Хозяйка сидит за этим столом в лучшем своем платье часов с восьми утра. Суетятся, переставляя вазочки с вареньем и печеньем, сын и сноха – они специально приехали из другого города. В доме ждут передачу “Жди меня”. Бабушкин муж пропал без вести во время войны. Осталась старшая дочка. И еще – несколько писем с фронта. Бабушка много раз писала на программу, ответа не было. И вдруг – едут!

Назначено на десять. Гостей нет. Выясняется, что они проспали в гостинице, – ну ничего, в эту ночь часы перевели на летнее время. Хозяйка человек терпеливый, ждет. В конце концов, с 41-го года ждала, что уж тут – пара часов. Держится молодцом, но видно, что волнуется, – она не знает, с чем к ней едут. Мы все в курсе, что из австрийских архивов в Россию переданы захваченные во время войны письма советских солдат и офицеров. Среди этих посланий – весточка от мужа нашей героини. Но приказано ей пока об этом не говорить.

Бабушка перебирает старые фотографии и в третий раз принимается рассказывать нам историю своего знакомства с супругом и историю того, как она его потеряла. Война, авианалеты, голод и страх, тяжелая болезнь – она снова и снова перебирает это в памяти. Она очень надеется узнать судьбу своего мужа, хотя бы через 65 лет. А вдруг он жив?! А если погиб, то когда и где?

Но съемочной группы все нет. Ждем. А старушке, между прочим, 89 лет. Сидит, вытянувшись в струнку. Часа через полтора заходят – молодая женщина-корреспондент и телеоператор. Бабушка сразу начинает плакать. Московская гостья ласкова, обнимает ее: “Что за слезки? Не надо слезок, не волнуйтесь!” Мягкие манеры, внимательность – да, таким дол-жен быть журналист самой душевной передачи. Впрочем, на особые церемонии времени нет – ребята работают четко и профессионально. Корреспондент углубляется в изучение бабушкиного архива и останавливает все ее попытки начать рассказ – позже, перед камерой. Потом оказывается, что лучшее платье для ТВ-картинки не подходит. Девушка открывает шкаф, перебирает гардероб. Хозяйку переодевают. Выясняется, что нужно надеть награды, – передача-то к 9 Мая. Всей семьей ищут медали – владелица достает их нечасто. Затем начинается построение кадра. Двигают мебель, вещи, бабушку, настраивают свет. Кажется, что этот процесс никогда не кончится. Наконец интервью, которое длится несколько часов. Я не выдерживаю и ухожу, я устала и хочу есть. А старушке каково? С какими вестями приехали телевизионщики, ей в тот день так и не сказали.

А назавтра – торжественный митинг возле Вечного огня: ветераны, дети, артисты, официальные лица. Несколько видеокамер и снующий туда-сюда режиссер действа – уже известная нам журналистка. А в центре всего этого – бабушка. На ней нет лица. Рядом – дочь, которую вызвали из Москвы. Она тоже ничего не знает про письмо. Когда я подхожу к ним перед началом, бабушка вцепляется в меня взглядом: “Ну, будет мне что-нибудь?” Будет, говорю. Вы, главное, не волнуйтесь.

Легко сказать. Я сама-то валерьянки выпила загодя.

Начинается концертная программа. Мальчики в военной форме, их “провожают” на фронт девочки в ситцевых платьях. Стихи и песни о войне. Глаза уже на мокром месте. Но это цветочки. “Снимайте эмоции, эмоции!” – велит операторам режиссерша. Ведущий читает послание, от которого по коже ползут мурашки. “Сегодня вы получите письмо, которое шло к вам почти 70 лет. Слова любви и добрых пожеланий, прощения и прощания, а может быть, даже завещания, так и не успели долететь к вам во-время. Голос отчаявшейся и тоскующей души, казалось, навсегда наглухо запечатан в конверте, оставив в памяти непреходящую боль. И вот через семь десятилетий этот голос вновь обрел силу и страстность. Вслушайтесь, он говорит с вами из 41-го!”

Тут бабушка, ее дочь, да и все окружающие просто рыдают. Снимайте, снимайте! Вручают письмо. Получательница еле держится на ногах.

Это потом станет понятно, что открытка была написана еще до получения женой последнего письма и свет на судьбу мужа совсем не проливает… Да, дорогое письмо, да, удивительный факт. Но стоило ли устраивать из-за этого такую нервотрепку?

Получается, что шоу отлично срежиссированно. Что плачем мы по взмаху палочки дирижеров. А платят за это участники сюжетов – переживая мощнейшую эмоциональную встряску. И хорошо еще, если результат соизмерим с этим по важности…

С другой стороны, люди сами соглашаются на съемки. Наконец, вызвала ли бы эта передача такой массовый интерес, нашла бы стольких людей, если бы не была такой трогательной? Именно за счет душещипательных сюжетов…

Да и, в конце концов, спрос на зрелища рождает сама телеаудитория. А значит, шоу будет про-должаться. Ведь нам это нравится.