Тетка моя, человек стопроцентно деревенский, под старость осталась одна, и сестра взяла ее к себе в город. Квартира большая, места хватает не только на родственницу, но и на огромную собаку – водолаза. Вернее, водолазиху. Полное имя у ньюфа Ванесса, а дальше – четырехсловное продолжение согласно родословной. Но в быту эпатажное имя быстро интерпретировалось в мужское Ванька.

Как только тетка увидела семидесятикилограммовую Ваньку, невзлюбила ее сразу и, похоже, на всю жизнь. “Этому теленку место в сарае, а не в доме. Ноги моей здесь не будет! Или я, или она!”

Такой ультиматум домашних шокировал. Дети выбор сделали тут же: “Пусть возвращается в свою деревню!”. Взрослые, знающие характер тетки, разрешили ситуацию дипломатично. Твердо заявив, что собака останется в доме, они деликатно посвятили тетку в детали: Ванька – дипломированная, титулованная особа, победительница всяких выставок, значится в важных списках, и начальство, мол, постоянно проверяет условия ее содержания. При слове “начальство” тетка как-то сразу притихла. К варианту “Или я, или она!” больше не возвращалась.

Ареал обитания Ваньки официально ограничивался длинным узким коридором и одной комнатой. В то время, когда хозяева были дома. Днем же, когда все на работе или учебе, Ванька царствовала по всей квартире: валялась на диване, вытирала слюни о кресла, проводила инвентаризацию в темнушке… В общем, дел у нее было по горло. Появление нового жильца, который никуда не уходил днем, а только следил за каждым ее шагом, ей очень не нравилось. Тетку, в свою очередь, раздражало само существование Ваньки. Поначалу она побаивалась ее огромных размеров и клыков, но, поняв, что более терпеливого и добродушного животного на свете не сыскать, стала предпринимать атаки. Но не на ту нарвалась: ньюфаундленды – животные интеллектуальные и просто так себя в обиду не дают. Так началась тихая война тетки и собаки, которые на целый день оставались наедине.

Тетка наша женщина тучная, со слабыми ногами. Ходит медленно, осторожно. Когда территория передвижения Ваньки ограничилась практически одним коридором, самым любимым ее делом стало развалиться поперек него и ждать, когда тетка захочет из комнаты пройти в кухню. Переступить через огромную тушу тетка не может, сдвинуть с места – тоже. И начинается: “Ванька, дорога давай!”. Ванька – ни ухом, что называется, ни рылом. “Дорога, дорога давай!”

Голосом тетку бог не обидел, зато к старости она стала глуховата. Эти два качества – туго-ухость и громкий, практически мужской голос – давали результат, который был слышен в соседнем подъезде. Но Ванька молчит – “не слышит”. Минут десять так препираются две “дамы”, потом тетка решается слегка пнуть собаку. Тут только Ванька “просыпается” и медленно бредет на кухню. Встает в проеме и “задумывается”. Ждет очередного волшебного пендаля: “Шагай, шагай давай!”. Легкий толчок коленкой – пошла дальше. Но тут же тормозит у своей миски.

Если тетка без ворчанья и ругани наложит Ваньке еды, та весь день ведет себя примерно, практически не докучая старушке. Но тетка тоже дама с характером, а проще говоря, вредная. То кашу наложит горячую, прямо с плиты, то пересолит, а воды не даст, то в миску маленький мячик подкинет или пакетик целлофановый. Однажды даже колготки подложила… А собака – нетерпеливая и вечно голодная – сначала глотает, а потом разбирается, что именно.

Ванька в свою очередь тетке каверзы строит. Подойдет к прикроватной тумбочке и ласково так начинает хвостом махать. Все лекарства-микстуры на пол-то и попадают. Или, напившись воды, начинает около постели тетки, которая с юности была до странности чистоплотной, слюнявой мордой трясти… Как-то совсем уж по-черному повела себя. Пошла тетка во двор, со старушками на скамейке посплетничать, а водолазиха-то и привалилась к входной двери всей своей телячьей тушей. А когда тетка в дверь торкаться начала, с места не сдвинулась. И так – несколько часов, пока кто-то из домочадцев не вернулся.

Зимой старушек на лавочке тетке заменял “Дом-2”. Часами отслеживала она перипетии любви, возмущенно ругала “бесстыжих девок”, но от телевизора не отходила. За неимением собеседников свое возмущение изливала Ваньке, которой такое времяпрепровождение около “очага разврата” очень нравилось. Собака с умным видом пялилась на экран, молчаливым согласием побуждала тетку к новым словесам. Но и здесь не обходилось без проказ. Иногда, ради развлечения, Ванька садилась напротив телевизора так, что своей башкой закрывала весь экран. Отодвигалась в сторону, только вволю послушав ругань тетки, ленившейся встать с кресла и дать ей пинка.

Вот тетка и решила “удлинить себе руки” – пожаловавшись на то, что ей стало трудно передвигаться, попросила купить ей клюку: “Хорошо бы железную, крепкую, а то деревянная моего веса не выдержит”. Купили. Но недолго она ею пользовалась – Ванька запрятала клюку в темнушку.

Тетка более-менее смирилась с существованием собаки лишь после того, как пользу от нее увидела. Собачья шерсть, которую начесывали с Ваньки и которую потом тетка на своей допотопной прялке превращала в клубки для вязания, стала шатким мостиком к примирению. Носки и пояса, связанные из ньюфаундлендской шерсти, не шли ни в какое сравнение с согревающими мазями и натираниями.

Так и стареют две заклятые подруги бок о бок: тетка каждый день жалуется домочадцам на Ваньку, а та в свою очередь то притворяется хромающей на все четыре лапы (“злая старуха затюкала”), то как бешеная бросается к воде и выхлебывает, давясь, почти ведро (“за целый день глотка не дала, старая ведьма”), то сидит весь вечер с больным видом, ни с кем “не разговаривая” (“отравили меня, помираю вся”)…

Флора ФАУНОВА.