Песни, которые мы выбираем

Спрятаться от какого-нибудь дурного радио в казанских автобусах, как известно, чаще всего невозможно. Ну, только если заткнуть уши наушниками, подсоединенными к включенному на полную громкость плееру… Но в тот день в моем плеере разрядились батарейки, пришлось слушать “что дают”. И тут по радио дали…

“Все дельфины в ураган уплывают в океан”, – раздался абсолютно незнакомый мне голос. Но вот слова…

…Кто из нас не помнит этих любимых песен детства? Они обычно орались дурным хором в пионерских лагерях, причем абсолютно а капелла, потому что на гитарах мы начинали играть в старших классах, а этот “блатняк для малолеток” осваивали, едва выйдя из начальной школы.

Пели все, независимо от количества прочитанных книг и качества оценок в школьном журнале. То есть и потомственные интеллигенты-отличники, и бесспорные будущие пэтэушники. Да и как можно удержаться, когда тут такое:

“Затихает в море шторм (в море шторм, в море шторм – повторы обязательны, без них песня теряла половину своей привлекательности),

Застывает в море стон

      (в море стон, в море стон),

Из далеких из глубин –

       ша-лу-ла-лу-ла –

Морем выброшен дельфин –

       о да, да, да!”

(Каждый, кто пел, понимает, что без “ша-лу-лы” и “да-да-ды” обойтись было тоже совершенно невозможно, ведь именно на эти фрагменты текста приходилось особое воодушевление и единение орущей компании).

Причина дельфиньей трагедии, потрясшей наши детские души, вскрывалась во втором куплете:

“Все дельфины в ураган

      (в ураган, в ураган)

Уплывают в океан

      (в океан, в океан),

Лишь один из них отстал –

      ша-лу-ла-лу-ла,

Лишь один в беду попал –

      о да, да, да!”

Дальше сюжет развивался и вовсе трагически:

“И хотя он изнемог

      (изнемог, изнемог)

Плавниками о песок

      (о песок, о песок),

На песке лежит один –

      ша-лу-ла-лу-ла –

Умирающий дельфин –

      о да, да, да!”

Некая корявость фразы “Изнемог плавниками о песок” нас тоже совершенно не смущала, ведь не это было главным в песне. А то, что она была (тогда была!) как бы “из другого мира” – не из радио и не с экрана ТВ, откуда во весь голос звучало счастливое пионерское детство (комсомольская юность, партийная зрелось et cetera). Ее нельзя было услышать вообще нигде, кроме как в нашем исполнении. Причем исполнении хоть и громком, но полутайном – не дай бог рядом бы оказался кто-то из воспитателей…

Нет-нет, я не хочу сказать, что “Дельфин” был нашей песней протеста, каким-то “андеграундом для школьников”. Ну какой уж там протест. Бог с вами! Но “что-то героическое”, как говаривал бургомистр в “Мюнхгаузене”, в этом все-таки было. Эдакая неосознанная попытка противостоять официальной идеологии, ощутить внутреннюю свободу.

Наверное, с той же затаенной фигой в кармане мои интеллигентные родители азартно переписывали у друзей на магнитофонные “бобины” Аркашу Северного, Любу Успенскую и Михаила Звездинского (в те годы – эмигрантов), раннего Розенбаума… Эти записи включались только в присутствии самых близких, доверенных друзей. И, конечно, в страшном сне нам тогда не могло присниться, что все это позже назовут “русским шансоном” и обретет это шансонное движение такой невиданный размах (с неизбежной, увы, потерей качества жанра), что практически вытеснит из эфира большинство остальных песен.

Вот и тот дельфин, что называется, “приплыл”. Переминаясь с ноги на ногу в тесном автобусе, я слушала, как абсолютно бездушный, лишенный какого-либо драматизма девичий голос перепевал одну из самых трагических историй моего детства в гламурной веселенькой аранжировке, без “ша-лу-лы”, “да-да-ды” и милых сердцу повторов… Наш детский андеграунд постигла ужасная участь – он стал частью масс-культуры…

Кстати, в “нашем” варианте песни был еще последний куплет. Про то, как человек, “дельфину друг навек, не оставил в беде, забрал его к себе”. Куда к себе? Не все ли вам равно? Главное – наш дельфин спасся. В современном варианте этого куплета не было, этот дельфин, видимо, таки убился “плавниками о песок”. Наверное, от стыда за аранжировку…

Стоит ли говорить, что те “лагерные” песни мы, собираясь старыми школьными компаниями, больше уж не поем. Теперь мы любим (так же хором и а капелла) грянуть что-нибудь вроде “Взвейтесь кострами” или “И вновь продолжается бой”. Не потому, что мы так уж тоскуем о партийно-пионерском прошлом. Просто песни хорошие. Неизбитые. Ни по радио, ни по телевизору такие нынче не услышишь…