Однажды Калимулла-абзый умер. И попал на высокую гору, залитую чудесным светом. Очутился в красивом, ярком мире, где его приветливо встретили, но сказали, что не время ему оставаться здесь навсегда, потому что им еще “не пройдено семь дверей”. И хотя ему очень, очень захотелось там остаться, вернули на землю. Опустили прямо в его родную деревню Ургагары Алькеевского района, где он некогда родился, а именно в 1909 году – ныне уже сто лет назад.

Да простит мне читатель такое сказочное начало. Но ведь речь идет о глубоком старике. А мы помним, как начинается большинство сказок: “Жили-были старик со старухой”…
Что же до чудесного случая, так произошел он в больнице, где ему сделали операцию. Очнулся Калимулла-абзый все же не в родной деревне, а в палате реанимации. Так что все это не совсем сказка, а переживания человека в состоянии клинической смерти.
Очевидно, не все те семь дверей он прошел и на настоящий момент. Потому что до сих пор живет в трехкомнатной хрущевке на казанской улице Восстания вместе с дочерью Маршидой, внуком Аделем, собакой Найдой и рыжим котом Степкой, умеющим подавать лапку. А вот жена его Сайда, вероятно, обитает в упомянутом чудесном мире – уже 17 лет как Калимулла-абзый скучает по ней, поминает с молитвой, как и своих родителей.
А почти полвека назад он въехал в эту самую квартиру с Сайдой и девятью детьми – только старший сын остался жить в их прежнем доме в Ново-Караваеве. Всех их, одиннадцать человек, даже в ордер не вписали – не положено на этой площади жить такому количеству людей… Только тесно им никогда не было. Не зря ведь говорят: в тесноте, да не в обиде. Жили дружно, все любили друг друга, даже братья между собой никогда не дрались. Проворная Сайда вела дом и занималась детьми. Как успевала? Все сыты-одеты-обуты обласканы, на столе всегда хворост, пироги. Не слишком много зарабатывал Калимулла, но Сайда не роптала: умела она вести хозяйство.
Профессия у отца большого семейства была не из легких – рабочий-путеец. “Я был бригадиром, – вспоминает Калимулла-абзый, – а потому самая тяжелая работа мне доставалась. Наверное, поэтому мой портрет на праздничных демонстрациях всегда красовался в руках у кого-то”.
Видно, что вспоминать ему об этом приятно…
Калимулла Сибгатуллин – заслуженный строитель ТАССР. Это звание он, как говорится, носит с честью с 1962 года. И трудовых медалей у него много.
Дочь Маршида показывает их и рассказывает: “Мама наша была красавица. А характером – ласковое солнышко. Всех обогреть умела, не только свою семью. Помню, как праздновали свадьбу друга моего брата. Он был детдомовец, поэтому свадьбу играли у нас. Мама такой стол накрыла, таких пирогов напекла!..”
– Эх, рано Сайдинка ушла, – говорит Калимулла-абзый. – Молодая ведь была, 78 лет всего, жить бы да жить…
Познакомились они в ранней юности. Огороды были рядом. Вот, работая на грядках, и заприметил юноша Калимулла красивую девушку… “Мы поженились, все дела наши всегда делали с любовью”, – говорит он.
В 1938 году переехали в Казань.
Как подумаешь, какой век прожил Калимулла Сибгатуллин, то понимаешь: без любви, большой любви как опоры, на которой все держалось, тут не обошлось. Ведь какими катаклизмами насквозь “прошит” свинцовый XX век! И революцию помнит Калимулла, и Гражданскую войну, и голод, и красный террор, и репрессии, и снова войну – уже Великую Отечественную, на которой сложили головы его братья… А на его долю выпал трудовой фронт.
– Братья писали с войны, что голодают, по четыре дня хлеба не видят.
“Голод” – это слово Калимулла-абзый повторял часто, рассказывая о своей жизни. Помнит, как все лучшее, что было в доме, обменивали на продукты. Так было и в 20-х годах, и в 40-х…
Маршида этого, понятно, не помнит. Она-то в 50-х родилась. “Жизнь у родителей была трудная, трудовая. Но мы никогда не голодали. И нас, детей, они никогда не наказывали. Не помню случая, чтобы хоть однажды руку на кого-то подняли. Не помню, чтобы папа и мама друг с другом ссорились”.
Калимулла-абзый не сразу с выходом на пенсию ограничил себя семейным общением. В семейном архиве хранятся письма из казанских газет, где ему пишут, какие меры приняты по тому или иному его обращению в газету. Что волновало его? Дети, собирая металлолом, снимают крышки люков, что может привести к несчастным случаям… Городская власть решала вопрос о постройках подсобных помещений для хранения санок и колясок, потому что Сибгатуллина взволновал случай пропажи от дверей детского сада чьей-то детской коляски… Уже перешагнув за 70 лет, добивался, чтобы ливневые стоки не текли на Новотатарское кладбище, не подмывали могильные холмики. Два года тянулась история – и ведь добился своего…
Спрашиваю у Калимуллы-абзыя, что в его жизни было самой большой радостью, а он отвечает: то, что за детей краснеть не пришлось. Хорошие дети. В начальники никто не выбился, депутатами городского и районных советов, правда, были, но все до одного – рабочая косточка и порядочные люди.
А что в его жизни помнится, как самая большая трудность, самое тяжелое время?.. “Голод и война, – отвечает старец. – Видеть, как люди голодают и умирают – нет ничего тяжелей”.
Казалось бы, есть на что пожаловаться старому человеку: в последние годы он плохо ходит, даже падал пару раз, хрупкие старческие ребра ломал. А в марте этого года ослеп. Лишиться зрения – это ли не горе для читающего человека? Но Калимулла-абзый не ропщет. Просто считает, что закрылась за ним еще одна дверь из тех семи, о которых говорили ему в горнем мире…
– Без чтения Корана, без газет, к которым вы привыкли, скучно, небось?
– Что Аллах пошлет для спасения, надо терпеть и просить сил это перенести. Конечно, боишься скорбей, но без них ведь, как известно, не спастись.
Старость, словно рентгеновский луч, безошибочно высвечивает меру жизненной состоятельности человека. Один, даже если был большим начальником или знаменитостью, с годами вызывает лишь чувство жалости, а другой достигает прекрасной и мудрой старости, в кругу семьи всеми любимый. Маршида говорит, что ей не в тягость ухаживать за отцом: “У нас в семье – все выносливые. Надо – значит, надо”. Однако думается, что без любви тут тоже не обходится…
– А отца все любят, – подтверждает она, – у него, кроме детей, 15 внуков и 15 правнуков. И даже когда звонит один из них, трехлетний карапуз, то обязательно спрашивает, как здоровье давани, как у него дела? А этим летом родился и первый праправнук – Амир. Дети вообще любят стариков.
А думается, это естественно: ведь у первых за спиной, а у вторых впереди – совсем недалеко жгучая тайна бытия, дающая им некую общность… Калимулла-абзый считает, что старость и смерть – не конец существования, а некий коридор с дверьми, порог которых надо переступать, не сетуя на трудности…
Позволю себе завершить рассказ о столетнем Калимулле-абзые небольшим рассуждением. В ХХ веке, который он пережил, по крайней мере, дважды кардинально менялся культурный фон. Восприятие старости оказалось как раз на культурном разломе. С одной стороны, мы желаем друг другу долголетия, говорим о старости, как о золотой поре жизни. А с другой – у нас царит прочно утвердившийся культ молодости и здоровья, заставляя всех в той или иной степени бороться со страхом собственного старения.
Модно и престижно быть молодым. Раньше говорили: за молодыми – будущее, а теперь и настоящее подчинено жестокой диктатуре молодости. Рабочие места, карьерные перспективы и банковские кредиты доступны лишь молодым, газеты и журналы, радио и телеканалы, мода наперегонки спешат угодить молодежной аудитории… Лагерь молодых боятся покидать люди других поколений – зрелых, пожилых, которые стремятся подражать молодежному образу жизни. Само по себе это, вроде бы, неплохо. Но так мы можем забыть о главном: старость – это не просто неприятные изменения организма, который можно попытаться перехитрить с помощью спорта, медицины, пластических операций, в конце концов… Это, прежде всего, особый духовный этап жизни, наряду с детством, юностью и зрелостью. Этап, имеющий свой уникальный смысл, который необходимо честно принять, постичь и исполнить. Наверное, искусственное вытеснение, “вычеркивание” старости из жизни ничуть не лучше, чем лишение детства за счет раннего взросления… Наверное, смысл выражения “старость надо уважать” кроется и в этом.