Актуально ли сегодня такое разделение

На завершающую неделю апреля пришлись  сразу два заметных события. В минувший четверг  по решению ЮНЕСКО отмечался Международный день книги и авторского права, а 26 апреля Всемирная организация интеллектуальной собственности (ВОИС) определила Международным днем интеллектуальной собственности.

Эти события стали поводом к разговору не только об охране прав авторов и необходимости борьбы с контрафактной продукцией, но и побудили вспомнить о том, что интеллект, образование как путь к его умножению в лучшие периоды российской истории считались отечественным культурным достоянием. Пришли другие времена, и позиции интеллектуальной элиты в обществе изменились. Как вернуть интеллектуалу утраченный авторитет и возможно ли это? Так определилась тема интервью, на которое мы пригласили двух профессоров Казанского государственного университета – декана физического факультета Альберта АГАНОВА и декана философского факультета Михаила ЩЕЛКУНОВА.

С ними беседует заведующая кафедрой журналистики КГУ, член кафедры ЮНЕСКО по авторскому праву и интеллектуальной собственности (Татарстанское отделение) профессор Светлана ШАЙХИТДИНОВА.

– Что в вашем понимании означает понятие “интеллектуал” и возможно ли силами высшего образования воспитать высокий ум?

Альберт АГАНОВ:

– На латыни “intellectus” означает “рассудок, ум, мыслительные способности”. Интеллектуал, следовательно, человек, чьи умственные возможности существенно превышают среднестатистические. Существует немало тестов, подтверждающих правомочность выделения особо одаренных людей. Это ведь и система образования подтверждает. Еще в советское время у нас была средняя массовая школа, а в шестидесятые годы были открыты физико-математические школы, где объективно могли учиться не все. А ведь есть еще люди сверходаренные и гении. Для них  школа не всегда подходит. Эйн-штейн, Ферми получали образование не в школе…

Для меня гений тот, кто видит то, чего не видят другие. Он предлагает решения, не вытекающие из стандартной логики. Говорят, Нильс Бор был плохим лектором, но слушатели – среди них крупные ученые – специально ходили на его лекции, чтобы послушать, как он развивает свои идеи. Мысль гения, то, как он выстраивает присущую именно ему логическую цепочку, была для них поучительной. То же – в гуманитарной сфере. Мы видим пасмурное небо, а у Лермонтова? “Тучки небесные, вечные странники…” – меня всегда восхищала эта гениальная поэтическая способность давать такие точные описания.

Мнение, что именно для людей умственного труда характерен высокий ум, считаю неверным. Вопрос в том, присутствует в тебе творческое начало или нет. На производстве, к примеру, есть рабочие – “штучные” люди,  которых очень ценят за творческие идеи и за умение воплотить их в редкие вещи. А можно быть ученым – докторскую защитить, статьи писать – и при этом оставаться рутинером. Я не сторонник и того, чтобы уникальные способности путать с образованностью, эрудицией. История человечества свидетельствует, что многие открытия совершены людьми, которые, скорее всего, не имели никакого образования. Рычагом начали пользоваться задолго до того, как Архимед построил теорию рычага.

Можно ли силами высшего образования воспитать “высокий ум”? Развить можно. Воспитывать – поздно. Это нужно делать с рождения. Когда ребенок начинает проявлять признаки осознан-ных действий, тогда появляется шанс разглядеть его склонности, а потом направить в нужное русло, в ту сферу деятельности, в которой он найдет свое призвание. А мы работаем с уже сложившимся контингентом.

Михаил ЩЕЛКУНОВ:

– На мой взгляд, интеллектуал – это индивид с высокоразвитыми умственными способностями, готовый к инновационной деятельности, как модно говорить сегодня. Силами образования воспитать высокий ум, я считаю, можно. Но при обязательном условии: для этого нужны некие природные задатки, ведь человек рождается не “табула раса”.

Тут возникает вопрос о том, где же набрать столько одаренных людей для обучения на философском факультете. Да, порядок набора на основе ЕГЭ – не самый для нас лучший в последние годы. Но мы стараемся продуктивно работать с тем контингентом, который имеем. Перед нами не стоит задача подготовить из всех студентов философствующих субъектов. Философами становятся единицы. Наши выпускники – это прежде всего широко образованные гуманитарии. На рынке труда на них есть спрос. Они и преподаватели, и аналитики в СМИ. Есть и бизнесмены, сочетающие интеллектуальную деятельность с предпринимательской…

– Вы согласны с утверждением, что российскому интеллектуалу тяжело живется в рыночном обществе? Если да, то это “горе от ума” или что-то другое?

Михаил ЩЕЛКУНОВ:

– Полностью согласен, и “горе от ума” – это одно из моих любимых выражений в последнее время. Не мне вам говорить, что современное общество, включая российское, эволюционирует в сторону потребительских интересов западного образца. А для человека общества потребления характерно отсутствие желания тратить свои силы. Потребляя, люди склонны щадить, беречь себя. В то время как интеллектуальный процесс – это всегда усилие над собой. Ясно, что сегодня на этот подвиг способны лишь немногие. Остальные предпочитают разрешать известную дилемму “быть” или “иметь” в пользу последнего.

Альберт АГАНОВ:

– У нас не рыночное общество, поэтому в нем не востребуется то, что реально ему нужно. Раньше отток интеллектуалов из страны был сильный, потом он уменьшился, а теперь, боюсь, вновь увеличится: Соединенные Штаты приняли программу по поддержке науки, а с нашей стороны еще ничего не предложено. Они увеличивают финансирование интеллектуальной деятельности, а мы – урезаем. Всему есть своя предыстория. Думаю, эта ситуация поддерживается особенностями нашего менталитета, который не стимулирует проявление интеллекта. Вспомните, какой можно от нашего человека получить ответ на доводы здравого смысла: “Ты что, самый умный, что ли? Жили без этого и еще поживем”.

В то же время в советский период была создана продуманная система образования. Она порушена сегодня, но, к счастью, не до конца. Возьмите наш учебный план – он предоставляет достаточную свободу. Набор на физическом факультете составляет 150 человек. Их обучают по 25 направлениям более 150 докторов, кандидатов наук.

– Советские фильмы, художественная литература шестидесятых годов свидетельствуют о том, что между представителями естественных и гуманитарных наук в те годы существовал мировоззренческий спор: какой подход в познании мира должен быть приоритетным? Как вы считаете, актуально ли противопоставление “физиков” и “лириков” сегодня?

Альберт АГАНОВ:

– Это, наверно, “лирики” придумали такое разделение. Помнится, даже книжка такая была: “Физики шутят”. На самом деле здесь нет предмета для дискуссий. К примеру, на нашем факультете треть студентов имеет гуманитарное образование, например, музыкальное, художественное, или увлечение – серьезно занимаются поэзией. Как это можно от них отделить?

Михаил ЩЕЛКУНОВ:

– Сегодня такое противопоставление неактуально. Уже начиная со второй половины прошлого века науки о природе, о технике, с одной стороны, и науки о человеке – с другой начинают медленно, но верно сближаться, приобретая таким образом так называемое человеческое измерение. Этого требует общественный прогресс. Сегодня, к примеру, природоведение интересует не столько то, что есть Мировой океан, что есть биосфера. Все сопрягается с человеком – биосфера и человек, техника и человек, информация и человек… Напомню высказывание одного немодного сегодня философа XIX столетия о том, что в будущем не будет наук о природе и наук о человеке, а будет одна человеческая наука, то есть наука, в центре которой стоит человек во всех его ипостасях.

Да, вы правы, мы еще далеки от этого будущего. Но между тем в современном вузе сегодня одним из требований является сближение на междисциплинар-ной основе циклов естествознания, математического и гуманитарного. Таково обязательное условие для университета, если он стремится стать федеральным.

– Что для вас означает “охрана интеллектуальной собственности” в той области знаний, которую вы представляете?

Михаил ЩЕЛКУНОВ:

– Для представителей философских наук это, конечно, полный нонсенс. Наше знание – знание мировоззренческое, обращенное к каждому человеку. Надо не охранять его, а, наоборот, распространять на абсолютно безвозмездной основе. Наверно, авторское право в большей степени актуально для естественно-научных, математических, технических отраслей знания. К сожалению, и у нас плагиат возможен. Но секретов от общества у нас нет.

Альберт АГАНОВ:

– Если говорить невсерьез, у многих, наверно, есть мечта изобрести что-нибудь, запатентовать, а потом жить припеваючи на получаемый таким образом доход до глубокой старости. Но с этой мечтой приходится расстаться: и правовая база у нас в этом смысле несовершенна, и правоприменительная практика в области охраны объектов интеллектуальной собственности оставляет желать лучшего… Всегда найдется тот, кто воспользуется твоими разработками. Ты будешь с ним воевать годами и ничего не добьешься.

– Сегодня в духе Болонских документов в вузах ведется повсеместная регламентация образовательного процесса. Может ли, на ваш взгляд, интеллектуальное творчество говорить на языке стандарта? Как совместить эти вещи?

Альберт АГАНОВ:

– Понятно, почему вузовская общественность противится этой регламентации. Отчасти потому, что бакалавр, которого выпускают в странах – участницах Болонского процесса, по нашим меркам – никто. Он не охраняется законом, и его общая подготовка соответствует подготовке российского студента-третьекурсника. Поэтому я бакалавров, которые к нам приезжают из западных университетов, беру доучиваться на четвертый курс. Чтобы не дать упасть нашему образованию до такого уровня, когда происходит полная унификация специальностей, российские физики выдержали настоящую борьбу. Нас поддержали химики, математики. Мы добились того, что наш бакалавр, выходя за пределы факультета, будет иметь профильную подготовку. Потому что “физик на все случаи жизни” – это бессмыслица.

А в том, что вводят двухуровневую подготовку, я трагедии не вижу. Нам пора распрощаться с иллюзией, что университетский выпуск – это сплошь интеллектуальная элита. Массовым профессиям нужны прежде всего исполнители. Это и раньше так было. Выпускник физфака работает, к примеру, менеджером в магазине электроники или мебельный салон содержит – зачем их учили пять лет? Там другие знания нужны. Интеллектуалов много не бывает. Их всегда можно выбрать из общего массива – для них есть магистрская подготовка, индивидуальные планы.

Михаил ЩЕЛКУНОВ:

– Основное противоречие институционального образования, идет ли речь о довузовской или об университетской подготовке, хорошо известно, хотя мы не всегда его замечаем. Главная цель образования – формирование личности, а это сопряжено с ее свободой. Без свободы личности не бывает. С другой стороны, образование – это институт, связанный со стандартами, ограничениями, регламентом. И вот история образования в некотором отношении – это история постоянного разрешения данного противоречия. Согласитесь, звучит парадоксально: как нам в условиях ограничений, рамок, стандартов сформировать личность, которая была бы готова эти ограничения, рамки преодолевать?

Очевидно, напрямую стимулировать к интеллектуальному творчеству на базе образовательных лекал, шаблонов – задача невозможная. Но замечу, что современный университет и не должен, наверно, стремиться выпускать всех интеллектуальными, креативными. Сегодня образование деперсонифицируется, и Болонская система как раз направлена на то, чтобы большая часть выпускников вышла из стен вуза квалифицированными исполнителями. Именно они и востребованы современной экономикой, рынком. А меньшая часть – магистры – это как раз те, кто составит творческую элиту общества.

– Каков ваш прогноз относительно роли и места книги в отечественной культуре?

Михаил ЩЕЛКУНОВ:

– То, что Россия – страна печатного слова, общеизвестно. Но многие говорят о том, что в связи с нарастанием цифровой информации традиционная книга станет раритетом, диковинкой, предметом изысканий работников архивов, филологов. Но история показывает, что это не так. И хотя передача и хранение информации в электронном формате содержат ряд несомненных преимуществ, по судьбе других изобретений человечества видно, что более совершенное средство далеко не всегда отменяет предшествующий аналог. Кино не отменило театра, телевидение не отменило кино. Хотя традиционная книга и будет занимать меньшее место в жизни основной массы людей, но в ближайшее время она не станет архаикой, чем-то раритетным, как думают многие. Даже если цифровую информацию наделить запахами книжных страниц, как обещают цифровики, она не приобретет черты авторского, индивидуального исполнения. Книга остается книгой.

Альберт АГАНОВ:

– Есть люди, которые убеждены, что будущее – за компьютерными библиотеками. Я с ними всегда спорю: не могу представить, что моя комната будет обставлена телевизионными экранами вместо книжных полок… У серьезных книг всегда будет свой читатель. Мне доставляет наслаждение брать в руки книги, которые я лично в свое время покупал, – сразу вспоминается, где брал (раньше ведь в пять утра занимали очередь за дефицитными изданиями), когда читал, что переживал. Книга еще и предмет эстетического наслаждения. А вот учебная, справочная литература рано или поздно перейдет в цифровой режим, потому что это удобно. У меня, например, в квартире уже места нет, где книги хранить, – в домашней библиотеке три тысячи томов…