Сколько можно-то?! Довольно! Матерятся все кругом, нельзя выйти на улицу, чтобы не услышать нецензурной брани. Надоело …пи-и-и-и-п… (вырезано самоцензурой).

Голова, забитая матом

Месяц моя голова была забита матом. Вернее, мыслями о пандемическом распространении этого языкового явления в нашей жизни. “Накатило” после очередной прогулки по улицам Елабуги. Двое молодых людей прошли мимо, что-то бурно обсуждая, а я поймала себя на мысли: что-то не так в их разговоре. Оказалось, они не матерились! А ведь увидеть группу беседующих мужчин, особенно молодых, равнозначно – услышать нецензурную брань. И это во многих городах, где доводилось бывать. По мере обдумывания данной статьи раздражение улетучилось, и пришла вполне философская мысль, что еще никогда ругань в ответ на ругань не приносила пользы, и что нужно просто спокойно поразмышлять над означенной проблемой.

И вообще, есть ли проблема? Или налицо свобода слова, свобода самовыражения в самом прямом смысле, и всех это устраивает? Не секрет, что к использованию ненормативной лексики лояльно относятся очень многие – начиная с сантехников и заканчивая депутатами. Но ведь немало и тех, кто не желает мириться с этим явлением, кого по-прежнему передергивает от нецензурной брани. Потому что кроме свободы самовыражения есть еще и этикет, и нормы общественного жития.

Возраст не дает мне права выступать в роли старых ворчунов, но даже я помню: лет пятнадцать назад мат на улицах звучал реже, ведь общественное мнение на этот счет было достаточно единодушным, а оно, как известно, большая сила.

Мама моя вспоминает такой случай из своей юности. Как-то она с отцом – военным комиссаром Елабуги – поехала в Набережные Челны на автобусе. Заднее сиденье оккупировали строители КамАЗа, обставленные авоськами с пивом, – в соседнем городе был “сухой” закон и по выходным мужчины приезжали за спиртным на елабужский пивзавод. Будучи в изрядном подпитии, мужчины громко разговаривали, в том числе и матом. Тогда дед решительно подошел к водителю (военнообязанному, как почти все в то время), представился и отдал распоряжение ехать в милицию. В отделе дежурный наряд принял нарушителей спокойствия. Пассажиры облегченно вздохнули, что не придется всю дорогу слушать брань, и автобус поехал по своему маршруту.

А сейчас? У меня не возникает желания делать замечания даже громко матерящимся на улице детям. Потому что дети тут не при чем. Мальчишка, орущий на всю улицу такие слова, которые раньше мужики стеснялись произнести, просто не понимает, что это неприлично. Потому что он слышит брань с пеленок – от папы, нередко – от мамы, от брата и его друзей, от соседей.

Беседуя с психологом центра “Ариадна” Елабужского управления соцзащиты Светланой Добровой, мы пришли к выводу, что это – лишь одно из проявлений того, что происходит с сердцами и умами. Исследование, проведенное среди первоклассников одной из елабужских школ несколько лет назад, выдало шокирующие результаты: 87 процентов малышей чаще всего слышали мат на улице и в школе. Чуть меньшее число детей – дома. То есть почти никто даже из малышей не огражден от нецензурщины. Когда в семьях общаются с помощью мата, ругани, то меняется сама структура воспитания, нарушается процесс нормального общения, уверена Светлана Доброва. В итоге главная причина, по которой родители обращаются к психологам, – это отсутствие контакта с сыновьями и дочерьми. А надо ли удивляться тому, что у повзрослевших детей потом не складываются семьи – посмотрите, сколько разводов!

Что такое “неприлично”

Приверженцы простых решений скажут: нужно менять сознание взрослого населения. Но как, если даже с телеэкранов приходится слышать такое… Да, иные наши “звезды”, не стесняясь, используют ненормативную лексику. И если она заменяется “пипами”, даже дети понимают, что за ними скрыто. В такой атмосфере не материться – значит быть не таким, как все. А для подростка это последнее дело…

Учитель истории Вера Парамонова говорит с детьми о культуре речи постоянно. Но результат близок к нулевому.

– Дети просто не замечают, что у них эти слова вырываются, не говоря уже об эвфемистических заменах обсценной лексики, – говорит она. – Самое плохое, что сейчас это превращается в норму. И когда я говорю, что это неприлично, они не понимают, что такое неприлично! Если мама с папой выражаются, ребенок обязательно будет это делать, тут хоть что говори – в детском ли саду, в школе. Сколько примеров можно привести! Молодая пара идет под ручку, и девочка что-то парню рассказывает, через каждое слово – мат. На детской площадке летом вечерами молодые мамочки сидят с колясками, с пивом, с сигаретами и – сплошной мат. Это же эрозия души. Сказывается и общий уровень культуры. Классической литературы не читают, язык исковеркан.

– А если, например, в стенах школы ввести свои правила и штрафовать родителей за поведение ребенка? – спрашиваю я. – Ведь это неплохой источник пополнения бюджета учебного заведения.

– Так ведь факт нужно доказать, – грустно улыбается Вера Михайловна. – Ученики чуть что, говорят: а вы докажите! Максимум, что можно сделать – вызвать в школу родителей. А если они сами… Все связано в один клубок – и воспитание, и моральные качества, и взаимоотношения между людьми.

Действительно, связано. Все чаще СМИ сообщают о проявлении детьми дикого насилия. То в зоопарке забили насмерть детеныша кенгуру и несколько птиц, то “шутки ради” кинули в детскую коляску самодельный факел, и только быстрая реакция матери помогла избежать трагедии…

По мнению психиатра, доктора медицинских наук Михаила Виноградова, такие случаи будут происходить и дальше: “Мы полностью потеряли контроль над детьми. Отдали их в распоряжение пьющих родителей, маргиналов, с одной стороны, и Интернета, низкопробных боевиков – с другой. Если государство не возьмется за эти проблемы, они будут возрастать в геометрической прогрессии”.

Радует, что есть и замечательные дети – добрые, непосредственные, не позволяющие себе ни обзывать, ни оскорблять никого. Однако должна быть общая позиция, чтобы создать в социуме ситуацию, когда человек, сквернословя, чувствовал бы себя неловко. Но это, похоже, розовые мечты.

Водка и соленые огурцы

Строитель Анатолий смотрел на меня как на марсианку и явно не мог понять, чего от него хотят.

– Как я к мату отношусь? А зачем? Ну, это… как бы сказать, – мой собеседник явно испытывал неудобство от невозможности употребить привычные для него слова.

Принимая во внимание существование дяди Толи и тех, кто матом не просто перманентно ругается, но и подводит под это идеологическую базу, дадим слово им. А заодно порассуждаем о причинах этого явления.

Сторонники мата говорят, что он – нечто исконно народное, такое же, как квашеная капуста, водка и соленые огурцы, а потому его надо ценить и беречь. Более того, “неприличные” слова не несут в себе какого-то “страшного” смысла, в прежние века они означали вполне нормальные вещи и потому употреблялись направо и налево. В доказательство приводятся самые разнообразные теории происхождения этих слов, находятся их праиндоевропейские, латинские и иные “приличные” корни.

Другие исследователи признают, что все-таки матерными словами выражалась плотская сторона любви и вообще физиология человека, а поскольку с

XVIII века эти темы постепенно становятся запретными для публичного обсуждения, то и мат стал табуированным. Более того, сторонники мата считают, что в разное время в разряд матерных попадали совершенно разные слова, и граница эта весьма условна. То есть все дело в нашем восприятии тех или иных слов.

Исторические корни обсценной лексики – довольно туманная проблема. Многие языковеды сходятся в том, что бранная лексика была составной частью языческих культов, отсюда ее социальная и культурная табуированность. Есть даже страшилки о том, что с помощью этих слов в древности мужчины вызывали родовые силы, и произнесение их без надобности ведет к импотенции. Или, например, что семена, политые обруганной матом водой, очень плохо прорастают.

Почему же обсценная лексика так стойко существует в языке? Во-первых, дело в ее матерно-генитальной сути. Это – просто, это – “организменно”, связано с естественными, животными потребностями человека. Во-вторых, дело в бедности словарного запаса. “Что делать гражданину, словарный запас которого состоит в основном из отборного мата? Как ему выразить богатейшую гамму своих чувств, донести до ближнего душевную боль (радость) или просто поделиться совершенно нейтральной информацией, если ближний тоже другого языка не воспринимает?” – пишет один из авторов в Интернете. Все же сомнительно, что описанный человек имеет “богатейшую гамму чувств”… Но ту, что имеет, матерными словами может выразить в полной мере. В этой универсальности мата – одна из причин его популярности.

Три основных слова имеют тысячи производных. Как пишет автор десятитомного словаря русского мата Алексей Плуцер-Сарно, “слово на букву “х” при обследовании источников дает около 500 выражений. Всего получилось несколько тысяч значений этих выражений”. Дело в том, что значение всякого матерного слова сугубо ситуативно, а конкретный его смысл может меняться на прямо противоположный в зависимости от контекста, интонации, жестикуляции – от нейтрального высказывания до прямой угрозы. И подбирать нужные слова не надо, и вспоминать, как называется вон та “штуковина”, тоже не надо… Кроме того, матерная лексика – это языковой код, говорящий о том, что человек свой в этой “стае”.

Сторонники считают, что именно мат делает русский язык столь многообразным, сильным и выразительным, что в интеллигентской среде он используется как специфическое стилистическое средство. Дескать, “эти” слова вворачивали и Пушкин, и Некрасов, и Гоголь. Также мат называют средством коммуникации в стрессовых, экстремальных ситуациях.

А вот что пишет по этому поводу один из авторов, заинтересованных в данной теме: “Причиной возникновения мата были

тяжелые условия труда. Как было не материться при отсутствии элементарных человеческих удобств? Как без мата можно было забить мамонта палками? При дальнейшем развитии цивилизации, с улучшением благосостояния граждан в подавляющем большинстве стран нашей планеты необходимость в мате, естественно, отпала. Россия уникальна тем, что в ней этих улучшений так и не наступило…”

Озлобление, агрессия – как это выразить, если не грубыми, но очень эмоционально насыщенными словами? Сказал что пожестче – и вроде бы жить легче стало. В переломные годы такие процессы обостряются. Не потому ли в России криминальное арго и матерная речь из тайного языка замкнутых групп превратились чуть ли не в норму? За годы реформ порог табуированности в нашей стране снизился в целом. Непристойные выражения можно услышать даже в выступлениях официальных лиц. Свобода слова опять же. Установилась мода на мат и в русскоязычном секторе Интернета. Блоги таких талантливых людей, как “российский дизайнер номер один” Артемий Лебедев и его мама писательница Татьяна Толстая, – не исключение… В подавляющем же большинстве случаев употребление авторами мата выступает подменой истинной оригинальности мышления и образности слога.

Ругань или пощечина

Традиционно считается, что в некоторых сферах жизни без мата никак не обойтись. Знакомый, вернувшийся со службы, так и сказал: “Армия без мата – что солдат без автомата”. А вот курьезное сообщение о том, что во Львове ревнители “мовы” дошли до того, что призвали заменить русский мат на украинский. По этому поводу прораб какой-то стройки якобы сказал: “Я по-украински до конца жизни этот дом не дострою!” Есть даже такое понятие как командный мат, нужный для эффективного управления, для признания начальника за “своего” человека. А если начальник – женщина, то нередко только после ее трехэтажного высказывания подчиненные-мужчины признают ее лидером.

Думается, что на общей ситуации сказывается и наш традиционный подход к жизни, надежда на “авось”, вследствие которого постоянно возникают авралы, спешка, когда ругань выступает в качестве “волшебного пендаля”. А как обстоят дела в среде тех, кто по закону обязан бороться с нецензурной бранью?

Знакомый милиционер Саша, когда я назвала ему тему этой статьи, возвел очи к небу.

 – После третьей проверки может и сорваться словечко! – признался он. – А вообще-то, по отношению к гражданам мат не допускается, не должен допускаться. А в наших разговорах между собой – обычное дело.

Если человек в общественном месте просто использует ненормативную лексику, то это квалифицируется как административное правонарушение и наказывается штрафом в размере от пятисот до тысячи рублей или административным арестом до 15 суток. Устная ругань, направленная против другого человека, влечет уже уголовную ответственность и наказывается штрафом в размере до ста минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы осужденного за период до одного месяца, либо обязательными работами на срок до ста двадцати часов, либо же исправительными работами на срок до полугода. Кстати, такое же наказание можно схлопотать, залепив кому-нибудь пощечину или плюнув в лицо. А вот если написать оскорбление в чей-либо адрес на заборе, то штраф вдвое больше.

Составлением административных протоколов и профилактикой таких правонарушений занимаются и участковые, и ППС, и вневедомственная охрана, и инспекция по делам несовершеннолетних…

– Почему же тогда все ходят и матерятся? – задаю я Саше давно интересующий меня вопрос. – И что лично ты делаешь, если “при исполнении обязанностей” слышишь мат на улице?

– Делаю замечание. Если понимают, хорошо, а если демонстративно матерятся дальше, подхожу, представляюсь, прошу документы. Проверяем такого человека по базе данных, составляем протокол, доставляем в отдел. Даже если не находятся свидетели этого правонарушения, основание для задержания на три часа уже есть. За это время можно провести хорошую профилактическую беседу.

– Ну вот, будете сквернослова воспитывать, а сами после этого пользоваться теми же матерными словами…

– Знаешь, милицию в этом случае выделять не нужно, – отвечает Саша. – Мне по долгу службы приходится много где бывать – и везде слышу мат. Те, кому за пятьдесят, выражаются редко и конкретно по какому-то случаю, а молодые – без причины, просто так.

– А есть такие милиционеры, которые не матерятся?

– Таких, по-моему, нет. Все равно выскакивают слова, даже среди сотрудников-женщин. Работа постоянно на нервах, иной раз сдержаться трудно.

Язык псов

Филолог Вадим Михайлин из Саратовского университета исходит из того, что мат – это своеобразный мужской языковой код (в женскую среду он начал проникать сравнительно недавно, что, кстати, очень не нравится большинству опрошенных мной представителей сильного пола). Также мат имеет самое непосредственное отношение к древним магическим практикам, которые всегда имели жесткую территориальную привязанность – на то, что можно и должно делать в лесу, зачастую наложено табу на территории деревни, а тем более в доме. Так какие магические территории считались чисто мужскими в противовес “женским” и “общим”?

Территорией чисто мужской, исключающей всякое “законное” женское присутствие, практически во всех известных культурах были охотничья и воинская. Они всегда рассматривались как маргинальные по отношению к культурному центру. Там мужчина автоматически терял семейные магические роли и приобретал взамен роли, характерные для агрессивного мужского коллектива – охотник, воин. Там и возник этот речевой код, запрещенный в нормальной человеческой среде. На войне и охоте правила культурного общежития вполне могут отойти на задний план, освободив место демонстрации агрессии в ее неприкрытом, “волчьем” виде, поэтому допускается “волчье”, “собачье” языковое поведение. Недаром матерная брань звалась “песьей лаей”. Возвращаясь домой, воин-волк снова становился человеком, и, значит, необходимость в магических формулах отпадала, более того, вступал в силу запрет на их произнесение. Со временем первоначальный смысл табу забылся, и вступили в силу другие понятия – “неприлично”, “грубо” и так далее.

Даже если не принимать во внимание эту теорию, очевидно, что обсценные выражения используются преимущественно для выражения значений негативных, пишет филолог Юрий Левин. Слова с положительным значением, например, “подарить”, “сказать правду” и так далее – обычно не имеют обсценных заменителей. “Легко представить себе мир, описываемый лексикой, перечисленной здесь: мир, в котором крадут и обманывают, бьют и боятся… относятся ко всему окружающему и всем окружающим с отвращением либо с глубоким безразличием, – и все кончается тем, что приходит полный …”, – говорит Левин.

Обойдемся без призывов типа “не засоряйте свой язык” или “берегите уши окружающих”. Я рада, что знаю много людей, которым мат попросту не нужен, они могут и без него прекрасно выражать свои мысли в любой ситуации. Но вот было интересно: так ли уж любой мужской коллектив не может обойтись без обсценной лексики? Опровергли это утверждение наши полярники с антарктической станции “Беллинсгаузен”, с которыми я установила связь через Интернет.

Начальник станции Александр Оруп сообщил: “У нас на станции практически не ругаются. Бывает, в сердцах, но очень редко. У нас очень хороший коллектив, и в этом плане проблем нет. Работают в зимовочном составе 53-й российской антарктической экспедиции одни мужчины в количестве четырнадцати человек. И условия суровые, и работа тяжелая, и ситуации бывают непростые…”

Ну а другое утверждение – что какие меры ни принимай, мат не искоренить, – опровергает опыт Белгорода. Конечно, речь не идет о ликвидации явления как такового, но там уже несколько лет ведется борьба с употреблением мата в общественных местах. Об этом говорят рекламные щиты и плакаты по всему городу, проводятся художественные акции и конкурсы в защиту чистоты языка, все образовательные учреждения объявлены “территориями без мата” – из вуза за ругань можно просто “вылететь”.

Заключено трехстороннее соглашение между профсоюзами, администрацией города и работодателями, в котором руководителям рекомендуют прописать в трудовых договорах запрет на использование брани работниками. Практикуется исключение из спортивных соревнований команд, участники которых выражаются нецензурно, сообщает ИА “Бел.Ру”, подключившееся к акции. А для борьбы с употреблением “крепкого словца” среди сотрудников правоохранительных органов в будущем предлагают открыть “телефон доверия”, по которому граждане смогут жаловаться на сквернословящих блюстителей порядка.

Ну и, наконец, за мат штрафуют горожан. За десять месяцев 2008 года белгородцы “насквернословили” более чем на 4 миллиона рублей. Неплохое пополнение бюджета при том, что на рекламную акцию по искоренению сквернословия потратили только 350 тысяч рублей. А самое главное – понемногу меняется общественное мнение. И если пару лет назад в ответ на сделанное подростку замечание можно было услышать еще более грубое слово, то теперь ребята чаще извиняются.

Этим опытом заинтересовались власти других регионов. Было бы здорово, если бы движение стало общероссийским, но пока есть только отдельные “оазисы”. В нашей республике 2009 год объявлен Годом спорта и здорового образа жизни. А ведь здоровье – это и духовная чистота тоже. Может быть, нам стоит взяться за сквернословов, да еще и пример всем показать?