Звонит телефон, и сразу же узнаю знакомый голос в трубке:

— Это некий Султанбеков беспокоит…

Ну вот, опять он со своими шуточками, словно мы и не знакомы почти двадцать лет. Правда, Булат Файзрахманович давненько не заходил в редакцию. Может, подумал: дескать, с глаз долой — из сердца вон? Только как же его забудешь…

Вообще-то, звоня в редакцию, он чаще представляется рабкором Султанбековым. Подзабытое ныне слово означает «рабочий корреспондент», в советские времена газеты имели таких добровольных помощников на предприятиях, промыслах, стройках, публиковали их заметки, острые сигналы. Но Султанбеков автор совсем иного масштаба. Профессор, известный историк с широким кругом научных интересов «от гуннов до Шаймиева», он известен читателям нашей газеты своими очерками о видных деятелях республики и страны, исторической публицистикой. Откуда же эта его самоирония? Впрочем, вполне вероятно, что сегодня Султанбеков в понятие «рабкор» вкладывает свой смысл: работающий корреспондент. По-прежнему работающий! Для человека, отмечающего свое 80-летие, важно ощущать себя в творческой «обойме“.

— Чем порадуете в ближайшее время, Булат Файзрахманович?

— Есть заготовки для одного очерка, но времени катастрофически не хватает. Сейчас с головой окунулся в работу над новой книгой…

* * *

Из биографической справки. »Султанбеков Б. Ф. родился 18 ноября 1928 года в Казани. Окончил исторический факультет Казанского государственного педагогического института (1950). Заслуженный работник культуры ТАССР (1987) , заслуженный деятель науки Республики Татарстан (1995). Профессор (1996). В годы Великой Отечественной войны подростком некоторое время работал слесарем на оборонном заводе, награжден медалью. После окончания института преподавал историю в сельской школе, служил в армии, с 1953 по 1961 год — инструктор отдела науки и школ Татарского обкома КПСС, затем преподавал в ряде вузов Казани, возглавлял кафедру истории и теории культуры Института повышения квалификации кадров народного образования. Председатель правления общества историков-архивистов РТ (1993-2003) , член Центрального совета Российского общества историков-архивистов, член редколлегий журналов «Гасырлар авазы — Эхо веков», «Казань“, ряда других изданий… »

Цитата, приведенная выше, освобождает меня от необходимости описывать биографию нашего героя, да такая задача и не стоит. А вот перечислить книги, вышедшие из-под пера Султанбекова, в данном случае необходимо.

Итак, «Первая жертва генсека» (1991) , «Тайны национальной политики» (1992) , «Драматические страницы истории Татарстана» (1993) , «История Татарстана: страницы секретных архивов» (1994) , «Сталин и „татарский след“ (1994) , „Из тайников истории“ (1995) , „Трагические судьбы“ (1996, в соавторстве) , „История в лицах“ (1997) , „Не навреди. Размышления историка“ (1999) , „Татарстан ХХ век: личности, события, документы“ (2003, в двух томах). Этот список можно продолжить рядом учебных и методических пособий по истории Татарстана, подготовленных как самим Булатом Файзрахмановичем, так и при его активном участии, статьями в научных сборниках, периодике — их более 250.

Таких, как он, не случайно называют великими тружениками.

* * *

В нашу редакцию, где он давно стал своим человеком, Султанбеков приходил довольно часто. В моей памяти почему-то отложилась такая картинка: в конце коридора, подсвеченная контровым светом от широкого окна, появляется его коренастая фигура с неизменной папкой в руке. В этой папке всегда было что-то интересное — новая книжка или корректура его очередной журнальной статьи, ксерокопии каких-то документов или отпечатанный на старой машинке очерк для нашей газеты.

Случалось, он и не открывал папку, а просто предлагал обсудить возможность той или иной публикации.

— В основе своей материал уже готов, — говорил он, похлопывая крепкой ладонью по дерматину переносного „хранилища“, —, но нужно подработать, кое-что уточнить в архивах.

О работе в архивах — скрупулезной, требующей времени, предельной концентрации внимания и порядком изматывающей, причем не только физически — он рассказывал с воодушевлением первооткрывателя, с молодым блеском в глазах. Тогда, на рубеже 80-х — 90-х годов, для многих историков наступила поистине золотая пора: архивы становились все более открытыми, доступ к некогда секретным фондам давал гораздо больше возможностей прикоснуться к тайнам и хитросплетениям политики тоталитарного режима, лучше узнать судьбы исторических персонажей, вывести из тени забвения людей, ставших жертвами репрессий.

— Знаешь, — сказал он как-то , — мне довелось увидеть такие документы, о которых хочется поскорее забыть…

Да, цепкая память архивиста прочно впечатала в сознание и расстрельные списки, завизированные сталинской верхушкой, и взаимные доносы, истории чудовищных предательств и примеры истинного благородства. При этом он проследил прямо-таки мистическую связь между жертвами и палачами. Султанбеков никогда не верил в одноцветность истории, его и сейчас возмущают любые попытки упрощенного ее толкования.

А в пору горбачевской гласности, когда-то лько ленивый не писал о доселе забытых страницах и „белых пятнах“ советского прошлого, он пристрастно отслеживал такие публикации в периодике, в том числе республиканской. И, сдается мне, они чаще огорчали его, чем радовали. Во всяком случае, упреки нашей газете он высказывал без обиняков. Конечно, говорил Султанбеков, вы публикуете материалы горячие, завлекательные, но согласитесь: им недостает глубины, порой герои вырваны из времени, авторы оценивают их по меркам дня сегодняшнего. А нужно рассматривать дела, поступки, решения в контексте той эпохи. Контекст очень важен, без учета его нам никогда не понять, почему в истории случилось так, а не иначе. Без этого мы сами никогда не переменимся.

Тогда же в своем выступлении на одном из представительных собраний Султанбеков, говоря об авторах, торопившихся снять вершки на ниве разоблачений, осуждения и переиначивания прошлого, с горечью обронил: „Сейчас мы видим все больше желающих упасть грудью на амбразуру. Тем более что пулемет уже давно не стреляет“.

* * *

Из статьи доктора исторических наук, профессора Энгеля Тагирова в журнале „Гасырлар авазы — Эхо веков“.

«Наверное, такое тонкое и острое ощущение, понимание особой важности исторического материала переходных эпох и выработало авторский исследовательский стиль профессора Б.Ф.Султанбекова, которому характерен дотошно-скрупулезный взгляд „в глубь — в толщину“ предмета осмысления. „Зри в корень“ — это его несдаваемый принцип исторического анализа. Отсюда исключение поверхностности, легковесности, но обеспечение объективности, документальной точности и весомости формулируемых выводов. Имея в виду приверженность документалистике, в принципе, и его непримиримость ко лжи и лжецам в истории, вклад в развитие отечественного архивоведения, друзья-коллеги называют его „архивным аксакалом“.

Эти строки напечатаны пять лет назад, но нисколько не утратили актуальности. Более того, сегодня еще весомее звучит такой вывод авторитетного коллеги нашего героя:

„Тем и ценны сочинения Б.Ф.Султанбекова, что они, будучи посвящены сложным историческим сюжетам (татарское национально-освободительное движение, духовность и просветительство на рубеже XIX-XX вв.; политические репрессии 1930-х гг.; Татарстан в годы Великой Отечественной войны и послевоенного восстановления; татарстанская модель реформирования общества, татарский фактор на рубеже XX-XXI вв.) , часто носят характер открытий, становятся предметом таких дискуссий, которые придают науке новое интеллектуальное наполнение, выводят ее на новый исследовательский уровень“.

Разумеется, самую объективную оценку деяниям ученого выставит время. А в „текущем режиме“ лучше полагаться на мнения его собратьев по цеху. Вполне допускаю, что в публикациях, высказываниях о Султанбекове можно встретить и другие мнения. Научная среда — это живые люди, разные темпераменты, подходы, свои симпатии и антипатии. В силовое поле иногда закипающих здесь страстей гарантированно не попадают фигуры незаметные, ординарные. А уж Булата Султанбекова к таковым никак не отнесешь. Человек по натуре толерантный и даже добродушный, он, отстаивая свои позиции, может становиться и жестким, бескомпромиссным, „булатно-твердым“.

Кстати, отголоски его полемики с коллегами присутствуют и в публикациях, подготовленных для нашей газеты. Это не случайно — явления, о которых он пишет, многомерны и противоречивы, а это требует от автора не только четкой документальной основы, но и определенного риторического запала.

* * *

За три с лишним десятилетия работы в редакции не могу припомнить другого случая столь продолжительного и продуктивного сотрудничества ученого с газетой. Рад, что именно наше издание открыло для массового читателя интересного исследователя и публициста. Ведь немалая часть вошедших в библиографию Султанбекова статей впервые опубликованы на страницах „Советской Татарии“ — „Республики Татарстан“. Можно сказать, что на газетной почве всходили и ростки ряда его книг, по-прежнему востребованных. Более того, порой работа „только на газету“ придавала научному поиску некий толчок, а уже новая энергия вела его дальше, к результату, на который он поначалу, может быть, и не рассчитывал.

Вообще, сама тема — историк в газете — весьма любопытна. Кандидатов и докторов исторических наук у нас в Татарстане немало, да вот только не торопятся они в редакции, чтобы регулярно рассказывать о своих находках и открытиях на страницах периодики. Причины тому, конечно, есть. Один считает приемлемым для себя „форматом“ лишь готовую монографию в твердом переплете. Другой — не желает размениваться «по мелочам», отвлекаясь на подготовку газетных вариантов публикаций. Третий просто лишен способности излагать интересный, в сущности, материал хорошим литературным языком, лаконично и увлекательно.

Уникальность Булата Султанбекова в том и заключается, что по натуре своей (видимо, сказались родительские «учительские» гены) он не может не быть просветителем. Парнишку с Суконки, где в одном дворе вырастали и профессора, и уголовники, судьба могла кинуть куда угодно. Но она, предоставляя разные варианты, неизбежно выводила его на стезю учительства. В широком, разумеется, смысле.

Отсюда потребность делиться тем, что узнал сам, разъяснять, доказывать. Отсюда постоянное стремление учиться самому, оставаясь в контексте времени, и погружать в этот контекст других, побуждая к самостоятельным поискам и размышлениям. Сужу и по личному опыту: занимаясь подготовкой материалов Булата Файзрахмановича к печати, не раз, когда дело было уже сделано, я вдруг обращался к той или иной книге, журнальной публикации — так срабатывали султанбековские «зацепки». А это, согласитесь, дорогого стоит!

* * *

Из интервью Булата Султанбекова еженедельнику «Персона», 2003 год:

«Я вступил в партию в 1948 году. Для моего поколения Сталин и партия были олицетворением того, что обеспечило победу в Великой Отечественной войне… После ХХ съезда я начал сомневаться в полной правоте того, что делалось. Это были сомнения, а не отрицание партии. Мы верили, что ее можно реформировать, что можно сделать партию с „человеческим лицом“… Так что из партии я не выходил, даже партбилет до сих пор хранится. Это партия вышла из меня».

«Что было самым печальным в моей жизни? Боюсь, что самое печальное меня еще ждет впереди… (Смеется). Я не могу сказать, что недоволен жизнью. У меня любимая работа, я люблю читать и писать, издал более десяти книг. И вообще мне везло на хороших людей… У меня до черта недостатков. Но есть вещи, которые я никогда не делал и делать не буду».

Вопрос: Толстой говорил, что ему будет жаль покидать этот мир, потому что там не будет цыган и музыки. А что вам будет жаль оставлять на этой земле?

«Я не уверен, что в раю — хотя не уверен и в том, что попаду именно туда, — будет хорошая библиотека…

Знаете, Толстой последние свои десять лет каждое письмо заканчивал аббревиатурой ЕБЖ, что значит „если буду жив“. Вот и я сегодня, если планирую что-то больше чем на один день, то мысленно говорю: „ЕБЖ“.

* * *

… Нужно сегодня же позвонить Булату Файзрахмановичу и, притворившись, что не узнал его, попросить к телефону рабкора Султанбекова. Он оценит. С чувством юмора у него по-прежнему все в порядке.