В Татарстане проживают 6490 пострадавших от политических репрессий сталинского режима, в том числе 90 человек — бывшие узники ГУЛАГа, работу с которыми ведут 17 городских и районных отделений общественно-гуманитарной организации жертв политических репрессий РТ.
Сегодня в 10 часов утра в Казани на Архангельском кладбище традиционно состоится гражданская панихида. А в 11.30 в Ленинском саду — продолжение траурного мероприятия. В районах пройдут встречи с руководителями администраций, поминальные обеды, в которых примут участие реабилитированные. Об этом сказала на «круглом столе» накануне Дня памяти Ирина Просвирякова, заместитель министра труда, занятости и социальной защиты населения.
На «круглый стол» пригласили активистов татарстанской организации, руководителей районных ее отделений, а также чиновников, отвечающих по долгу службы за социальное положение различных категорий населения. Они говорили о том, что делается в республике для пенсионеров, инвалидов, ветеранов и участников войн в плане финансовой помощи, обеспечения жильем, лечения. Но для себя ничего положительно нового, утешительного жертвы политических репрессий не услышали, а последнего оратора, говорившего о санаторно-курортном лечении, даже попросили не продолжать бодрого отчета: «Это не про нас». Дело в том, что 122-ФЗ «О монетизации льгот» фактически отменил их право на государственную компенсацию за моральный и материальный вред из федерального бюджета, предусмотренное Конституцией России в ст. 52, 53 и ст. 1069 ГК РФ.
В послесловии к «Колымским рассказам» Варлам Шаламов писал: «Тысячи раз спрашивал бывших заключенных — был ли в их жизни хоть один день, когда бы они не вспоминали лагерь? Ответ был одинаковым — нет, такого дня в их жизни не было»…
— В начале 1938 года моего отца, секретаря Сабинского райисполкома, забрали и отправили в Норильск на десять лет по 58-й статье, — рассказывает казанец Рустем Хисамутдинов. — Спустя три месяца вынесли приговор матери, как жене «врага народа», которая была беременна мною. Я родился через пять дней. Ей разрешили оправиться от родов, а в ноябре ее и меня, четырехмесячного, отправили в мордовские лагеря, где мы провели пять лет. В 1943 году вернулись. Должны были отсидеть восемь лет, а отсидели пять — оказалось, смерть отца «помогла» нам освободиться раньше срока…
Рустем Исмагилович недавно удалил зубы. Бесплатного зубопротезирования он будет дожидаться вплоть до марта.
— До 122-го закона действовал Закон «О реабилитации жертв политических репрессий», согласно которому мы пользовались многими льготами. А ведь его никто не отменял, но он игнорируется. Почему?
В обращении правления Российской ассоциации жертв незаконных политических репрессий (региональной организацией которой является и татарстанская) к Президенту, парламенту и Правительству России, в частности, сказано:
«Было признано, что осужденные на рабство безвинные люди в нечеловеческих условиях ГУЛАГа строили города, каналы, заводы, валили лес, добывали уголь, руду, золото — крепили боевую и экономическую мощь Родины, а сами гибли от пуль охранников, голода, холода, болезней, радиации. Кровью, потом и слезами этих людей (равно как и фронтовиков) пропитано Знамя Победы над фашистской Германией, восстановлены значительная часть народного хозяйства СССР и послевоенное благополучие нации».
Евгения Федорова, делегат съезда Российской ассоциации ЖНПР от Республики Татарстан, сказала, что обращение содержит просьбу оказывать ежемесячную компенсацию в размере 2000 рублей для репрессированных, а для пострадавших — 1500. Проект лежит в Госдуме на рассмотрении.
— Нас ущемили во всем. Льготы почти к нулю сведены. Сейчас жертвы политических репрессий в Татарстане имеют только ежемесячную денежную выплату в 374 рубля. Из них вычитают 250 на транспортную карту. 124 рубля остается. Лекарства нам не оплачивают. Путевки на санаторно-курортное лечение нашей категории не дают, с 2004 года прекратили даже компенсацию в 200 рублей за это выплачивать. Отменили бесплатный проезд по стране. Зубопротезирования нет. Семьи реабилитированных платили половину за коммунальные услуги, теперь эта льгота только на одного — самого реабилитированного. Почему люди добиваются инвалидности? Она дает дополнительные льготы и денежную добавку. Если ты не инвалид — ничего нет, а средняя пенсия едва-едва четыре тысячи рублей. Сейчас обещают прибавлять за каждый проработанный в советское время год по 1 проценту — от заработанной в советское время трудовой пенсии, но это мизер.
Евгения Викторовна репрессирована в 1937 году (по определению Конституционного Суда РФ от 2001 года несовершеннолетние дети пострадавших признаются тоже репрессированными).
— Когда отца арестовали, нас у мамы было трое, мне 3 месяца. Отец был военврач, узнал в части, что ночью будут забирать, и мама с нами, детьми, уехала, спряталась. Когда вернулись в Татарстан, бабушка нас не приняла, потому что мама «жена врага народа», а мы его дети. Один сын бабушки был директором Тульского оружейного завода, другой — офицером Красной Армии. Чтоб не испортить им судьбу, она отказалась от нас… Приютил простой рабочий-строитель Алим Гареевич Махмутов, так и жили две семьи. Мы собирали кожуру от картошки, жарили. Но нигде не жаловались, и мама нам наказывала: нигде ни слова! Но дала нам всем высшее образование и музыкальное…
Александр Солженицын писал «Архипелаг ГУЛАГ», думая, что люди, прочитавшие книгу, уже не посмеют оставаться равнодушными. Похоже, он переоценил соотечественников. И книга прочитана, и КПСС рухнула, и демократия восторжествовала, но… Равнодушных, похоже, не убавилось. Каждый сам за себя, своя рубашка ближе к телу… Эти невеселые мысли во время «круглого стола» неизбежно возникли бы у любого, кому небезразлична так называемая лагерная тема.
У нас нет ни полиции нравов, ни института нравов. Был бы такой, была бы там кафедра, скажем, «Отцы и дети». Выдумывать бы ничего не пришлось. Семья, как ячейка общества, еще таковой остается. Значит, должен быть и нравственный обиход семьи. Внук и правнук должны знать, где и кем убиты безвинные дед и прадед, как государство искупает свою вину перед ними. Ведь незаконно репрессированные — это не просто «категория населения». Дать им дожить без обиды уже на нынешнее государство — вопрос совести, если она жива в нас. Без нее инстинкт, распознающий добро и зло, вытравляется…