С недавних пор семью Михайловых из Нижнекамска знает вся республика. Семейный портрет Зои Петровны, Вячеслава Ивановича и их восьмерых детей рядом с Президентом Татарстана Минтимером Шаймиевым к сегодняшнему дню растиражировали практически все средства массовой информации.

Еще 1 августа наша газета в подробном отчете с выездного заседания республиканского Совета по вопросам благотворительной деятельности, которое состоялось в Нижнекамске, рассказала, как Президент РТ познакомился с этой многодетной семьей. Тогда же, напомним, Минтимер Шаймиев распорядился выделить Михайловым в качестве подарка автомобиль Fiat Ducato татарстанской сборки. В тот же день Премьер-министр Рустам Минниханов отдал соот-ветствующим службам распоряжение заказать автомобиль.

Обрадованная таким вниманием со стороны руководства республики семья жила все эти дни ожиданием… девятого ребенка. И когда я отправилась к Михайловым в гости для подготовки более подробного рассказа об их жизни, то, конечно, и представить не могла, что на несколько часов самой доведется побыть в роли… многодетной мамы.

Созвонились мы с, надо признаться, немного уставшими от внимания прессы Михайловыми накануне. Трубку сняли после первого же гудка, как будто кто-то специально дежурил около телефона. Детский голос весело алекнул. Теперь-то я знаю, что это был Илюша.

– Мама, мама! – закричало сразу несколько голосов, и бойко застучали быстрые ноги.

–  Слушаю вас! – голос Зои Петровны звучал спокойно и приветливо. – Конечно, приходите. Только всех нас вместе все равно не застанете: Маша в лагере, а наш папа уехал на конференцию.

В назначенный день и час я поднялась на шестой этаж. Прислушалась. За дверью было тихо. Только уже позвонив, я поняла, какую сделала ошибку. “Маленькие спят”, – укоризненно пояснил мне открывший дверь одиннадцатилетний Леша. Только глаза у него почему-то были на мокром месте.

– А где мама? – поинтересовалась я.

– Увезли в больницу, – ответил он.

– У мамы животик заболел, – малышня наперебой начала рассказывать мне, что маму увезли за новым братиком.

Признаться, я растерялась. Но все же попросила разрешения войти. И, как оказалось, очень правильно сделала.

– Вы кушали? – неловко начала я разговор.

– Да, – кивнул Леша.

– Кто уложил маленьких?

– Я, – Леша отвернулся, потому что слезы были готовы предательски брызнуть из глаз. Конечно, ему было трудно – в отсутствие шестнадцатилетней Маши он остался в доме за старшего.

– Ну, ты что…

– Да!.. Маму увезли, а я один с ними остался…

– Ну а плакать-то зачем? – я уже знала, что делать. – Можно, я останусь с вами?

Леша с облегчением кивнул.

На меня смотрели четыре пары испытующих глаз: восьмилетний Саша, семилетняя Наташа, пятилетний Илюша и четырехлетняя Даша. Вдруг Дашенька потянулась ко мне: “Возьми меня на ручки!”

Потом мы занялись делом. В большой семье минута без дела чревата катастрофой.

Сначала помыли посуду. Потом взялись варить борщ. Леша помогал деловито и сноровисто. Не стояли без дела и остальные. Признаться, такую большую кастрюлю борща мне не приходилось варить никогда.

Саша с видом эксперта заглянул в кастрюлю и одобрил: “Хватит!”

В середине процесса проснулись двухлетние двойняшки Петька с Павликом, о чем наша бригада поваров и кухонных работников была оповещена их басовитым ревом.

Забыв про борщ, я бросилась к близнецам. При виде незнакомой тетеньки они заревели еще громче.

– Вы пока идите, – мягко посоветовал Леша.- Они вас боятся.

Старшие успокоили малышей быстро и привычно.

Я вытерла холодный пот.

Через минуту Петр и Павел мирно попивали заботливо налитый Лешей сок. А еще через минуту муравейник детских головок, похожий то на нисходящую, то на восходящую лесенку, мирно и в меру шумно крутился у стола, под столом, по стульям, дивану, у ног и, кажется, даже по потолку.

Муравейник задавал вопросы и жаждал ответов; муравейник желал знать, как варится борщ, и таскал со стола шинкованную капусту.

Окончательно осмелев, Петя с Пашей изо всех сил старались обратить на себя внимание.

Никогда прежде я не представляла, что можно одновременно чистить и крошить картошку, шинковать капусту, тереть на крупной терке свеклу, отдавать распоряжения, отвечать на вопросы, обнимать Дашу, играть с двухлетними двойняшками в прятки-догонялки и делать что-то там еще.

К чести ребятишек, признаюсь, ни разу за весь день у меня не было необходимости не то чтобы повысить голос – даже хоть чуть-чуть прибавить громкости. Меня и без этого все хорошо слышали. Вот что значит воспитание!

Но, как мы ни следили за малышами, конфуз с одним из близнецов все-таки случился. Павел пришел к нам за неотложной помощью с виновато-веселой рожицей, широко расставив ноги и почему-то – руки. На его голубых штанишках синело мокрое пятно. Спасибо, на помощь пришел Саша. Он ловко переправил малыша в ванну, включил душ, помыл, извлек из стопки белья сухие штанишки – и через минуту Павел сиял чистотой и невинной сухостью.

Может, это был Петя. Нет, все-таки, кажется, Павел…

– Ну как же вы их не различаете? – от души хохотала Наташка. – Они же совсем разные!

Две одинаковые беленькие головки качнулись на крепких шейках.

– Ну, посмотрите, – веселился Саша, – Павлик круглый, а Петя – продолговатый!

Две одинаково круглые мордашки улыбались одинаковыми зубками…

Но через полдня начала различать двойняшек и я: ну, конечно же, вот Петя. Он более собранный, по-своему более опытный; а Павлик – он и, правда, как-то круглее… Да и, похоже, простодушнее.

– Мы еще чай не пили, – пожаловалась Наташа.

И Леша объявил чай.

– Может, сначала борщ по-едите? – невольно спасовав перед авторитетом Леши, поинтересовалась я.

– Нет, мы обедаем в другое время, – объяснил Леша.

Откуда-то появились два высоких стульчика, масленка, сахарница. Леша аккуратно нарезал батон, со знанием дела заварил чай, разлил по чашкам.

Рядом с каждой положил конфетку: больше нельзя – зубы заболят.

Я взялась намазывать детям бутерброды.

– Не так мажешь! – поправила меня Даша. – По краям размазывай!

Я стала размазывать по краям.

– Не так, – настаивала Дашка.

– Да она сама умеет, – внесла ясность Наташа.

Малыши тем временем жевали свои бутерброды.

На какие-то несколько минут муравейник замолчал и перестал перемещаться. Каждый был занят делом. Разговаривать и тем более баловаться за едой здесь, похоже, не принято: воспитание!

Наконец-то я могла спокойно взять в руки фотоаппарат и всех вместе уместить в кадр.

– Да вы пейте чай! – по- взрослому посоветовал Леша.

Чаепитие закончилось. Муравейник загудел, зашевелился, стал забираться в детской под потолок по канату и лесенкам…

Без лишних намеков старшие убрали со стола посуду, вымыли чашки, смахнули крошки, протерли стол, вытерли рожицы маленьким.

Леша подмел большой ковер, собрал мусор в совок. Было видно, что это занятие ему привычно. Я с удовольствием наблюдала, в какую аккуратную горку Саша складывает вымытые чашки.

Потом мы смотрели мульт-фильмы, играли на пианино (музыке в семье учатся Маша и Саша, Леша ходит в художественную школу), снова взбирались и спускались по канату, катали мяч.

Леша развесил на балконе белье.

Вот только стиральную машину мы запустить не сумели. И оставили попытки: ничего, папа приедет – запустит.

И почти все это время Илюша что-то мастерил из конструктора. В результате получился автомобиль – почти такой же, какой семье выделил Президент Шаймиев. Но вообще-то Илюша может и другой смастерить. Он все время что-нибудь придумывает – наверное, будет изобретателем.

А Петю в семье называют профессором – за то, что он все время до чего-нибудь додумывается. Иногда до такого, чего детям вообще делать нельзя – открыть, например, холодильник, придвинуть стул и достать из овощницы вилок капусты… Ой, мама с папой, простите, не доглядела!

– А мама вас ругает когда-нибудь? – спросила я и тут же поняла, что могла бы и не интересоваться. И без того было видно, что детей здесь воспитывают другими методами.

– Редко, – улыбнулся Леша в ответ.

– Когда вырастешь, у тебя большая семья будет?

– Не знаю, не думал еще…

– До этого надо еще дожить! – мудро встрял Илюша.

Время от времени муравейник, словно по какому-то знаку, затихал. Я уже знала, это Леша опять вздохнул: а как там мама? В этой семье, где любовью и пониманием наполнена атмосфера дома, иначе и быть не может. Здесь не представляют жизни без рождения детей. Со временем это плавно перетечет в рождение внуков – и все опять повторится в этом большом, суетливом и добром муравейнике: горшки, пеленки на балконе, заставленный велосипедами коридор (их тут целых пять, если считать Дашкин трехколесный), мамино рукоделие (и когда только Зоя Петровна умудряется шить и вязать!), веселый беспорядок в игровой и чинный – в комнате старших девочек, и все, все остальное, что называется добрым и теплым словом “семья”. Где все просто и разумно. Где знают: попросить у мамы с папой можно все, только надо терпеливо подождать, когда на это появятся деньги. Где игрушки убирают за собой сами, а старшие опекают малышей. Где папа хирург, а мама – бухгалтер, только она сейчас на работу не ходит. Где всем хватает любви.

…А потом пришла бабушка, и дети отпустили меня домой. Только дома я поняла, как устала. Ах, если бы вы знали, как трудно быть многодетной мамой!.. Но и какое же это счастье – постоянно ощущать этот бесконечный поток бескорыстной, чистой, огромной любви!

P.S. Немного позже я узнала: у Маши, Леши, Саши, Наташи, Илюши, Даши, Пети и Павлика родился братик. А Маша с Сашей на днях едут отдыхать в Болгарию по подаренной спонсором путевке.