Близится к финалу год, проходящий в Татарстане под знаком благотворительности. Наверняка специалисты будут обобщать огромный материал, связанный с приобретенным опытом, чтобы создать концепцию, которая в дальнейшем станет вектором развития благотворительности. Социологи считают, что в любом случае сначала идет накопление информации, а кардинальные изменения в общественной мысли происходят на второй год.

В этом плане заметки о социальных смыслах благотворительности, возможно, будут небезынтересны читателю. Они не претендуют на всеохватность, это попытки осмыслить процесс с определенной точки зрения, а именно – морально-нравственной, хотя прагматического смысла они тоже коснутся – волей-неволей.

Зачем люди помогают друг другу? Этот вопрос мы задали прохожим у Московского рынка в Казани. Отвечали так:

– По велению сердца, из любви и сострадания ближнему (8 человек).

– По указу Президента – он объявил в республике Год благотворительности (6 человек).

– Богатые помогают бедным, чтобы замолить грехи (2 человека).

– Государство помогает бедным, чтобы снять социальную напряженность. Бизнесмены – ради пиара. А простой человек из человеколюбия, как Библия учит (1 человек).

Да, именно религия возвела милосердие в ранг первейшей добродетели. Но еще в античные времена происходили массовые благотворительные акции. Благотворительность была всегда, в разных странах и во все исторические эпохи. Даже когда ее запрещали, французским ли революционным законом от 24 вандемьера, советским ли от 1929 года. Запрещая благотворительность, тоталитарное государство стремится сконцентрировать в своих руках распределительные функции и увеличить тем самым собственную власть.

Но в людском сообществе благотворительность можно назвать процессом тектоническим – и по силе, и по масштабам. Другое дело – абсолютна ли ее польза? Какой она должна быть, чтобы действительно творить благо? Эти вопросы в разных обществах тоже возникали всегда. Потому что милосердие трактуется в социуме как готовность к материальной жертве и помощи. Оно понятно: в условиях массового материального неблагополучия материальная забота выдвигается на первый план. Но мотивация помощи ближнему может быть разной.

Во времена Толстого и Достоевского в Западной Европе и Америке происходило переосмысление социальной миссии благотворительности. А в России еще только начали догадываться: принципы и методы филантропии должны отвечать нравственным критериям.

Граф Толстой всерьез натолкнулся на проблемы, когда взялся во время переписи населения в 1882 году в Москве за грандиозный проект. В ходе переписи, как он думал, можно составить точное представление о размере необходимой помощи бедноте. Сам стал переписчиком в одном из районов, где располагался крупный ночлежный дом "Ржановская крепость". И обнаружил парадокс: при крайней бедности людей трудно определить, какая помощь необходима, чтобы исправить их положение. В одном месте надо вызвать врача, купить лекарство, в другом дать деньги на похороны. Как заметил Толстой, в таких нуждах люди сами эффективно, хотя и скромно, помогали друг другу. Для большинства людей, которым он так хотел помочь, источник бед заключался в образе жизни. Описывая свой опыт в книге "Так что же нам делать?", Толстой делится своим выводом: "Давать деньги некому, если точно желать добра, а не желать – только раздавать их кому попало". То есть если понимать под помощью не учтивость, не временную поддержку, а последовательные усилия по изменению жизни людей, то раздачей благ дела не решить. Известный философ Сенека выразился даже радикальней: "Неудачный дар принадлежит к числу постыдных потерь".

В романе "Анна Каренина" затрагивались те же проблемы: как восстановить справедливость в отношении крестьян, помочь угнетенным людям? Левин хотел преодолеть неравенство тем, чтобы раздать имение крестьянам и пойти работать на них. Однако конфликт тем не решался. Раздать – полдела. А как распорядятся своим прибытком облагодетельствованные?

Конечно, если сердце велит раздать имение, писал Достоевский, надо раздать. Но раздающий тем самым решает какие-то свои проблемы. На это и указывал писатель: даже если все имеющие раздадут, всем все равно не хватит.

И Достоевский, и Толстой в критике благотворительной практики указали на важные этические проблемы. По-видимому, правильно, что помощь нуждающимся – это выражение учтивости и солидарности. Благотворительность обращается в разовую подачку, когда совершается из честолюбия дающего. Вспомним и англичанина Бернарда Мандевиля: "Гордость и тщеславие построили больше больниц, чем все добродетели вместе взятые".

Но как нравственная задача, благотворительность выражается не просто в готовности поделиться, отдать. Суметь сделать добро другому – это сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

Даже в прагматическом плане – с этим столкнулось и татарстанское общество. При всех усилиях планирования помощи социально уязвимым его слоям со стороны Минсоцзащиты процесс где-то становился стихийным. Одна из директоров приюта пожаловалась как-то: "Нас закормили тортами, дети уже не хотят их есть". Действительно: где-то мало, где-то много, а где-то совсем ничего. Как избежать этого? Как найти того, кто действительно нуждается в помощи? Как определить, какой меры, степени, объема должна быть эта помощь? Кому-то не хватает денег, чтобы организовать выставку экзотических насекомых, а кому-то не на что купить лекарство.

И потом – не каждый истинно нуждающийся попросит эту помощь. Об этом думает благотворительность, направленная на ослабление социальных противоречий. Об этом думают благотворители, в основе благодеяний которых действительно высокие мотивы.

Что бы мы ни думали сегодня о позднесоветских 1985-1991 годах, нельзя отрицать, что одним из первых достижений перестройки была реабилитация благотворительности, признание ее как нормального и необходимого элемента здоровой общественной жизни.

О благотворительности постсоветское общество заговорило на фоне Чернобыльской катастрофы и Спитакского землетрясения – в большой беде дозволено было помогать, а это открыло дорогу милосердной помощи вообще. А ведь в советском обществе любую помощь, организованную помимо государства, было принято считать унижающей достоинство человека, а то и аморальной.

Позднесоветское государство не то чтобы одумалось. Ему более не под силу стало заботиться обо всех нуждающихся. Тем не менее это был шаг к человечности.

Обратимся к респондентам с Московского рынка Казани: что они думают по поводу благотворительности и чьей, прежде всего, функцией считают?

По мнению 15 человек, благотворительность – это раздача материальных благ (в первую очередь денег, пищи и одежды, бытовой техники). Лишь 4 человека видят ее в бесплатном предоставлении услуг, передаче знаний и умений, труда на благо ближнего.

Указание же на то, что благотворительность может быть средством воздействия на социальную практику, воспринимается с глубоким подозрением к "богачам": денег им мало, власть подавай! С тем, кто должен быть благотворителем в нашем обществе, ответы распределились так.

Десять человек уверены: богатые бизнесмены, еще 6 человек, не забывая о бизнесменах, добавляют: и государство; трое высказались однозначно: государство должно так строить политику, чтобы в благотворительности не было никакой нужды. Резон у этой группы неслабый: мы платим налоги!.. На мысль о том, что благотворительность – дело каждого, пришлось наводить. Пока мы это не поймем, гражданского общества, способного влиять на государственную политику, нам не видать. Что характерно – соглашались!.. Еще три человека сказали: бизнесмены, государство и молодежь – они должны помогать старикам, которым уже трудно мыть окна в своих квартирах и убирать их.

В американском городе Мемфисе, штат Теннесси, с 1962 года работает клиника Святого Иуды, крупнейшая в мире больница, специализирующаяся на лечении рака крови у детей. Она создана на деньги, собранные по инициативе американского комика Дэнни Томаса, и на протяжении своей истории существует только на благотворительные пожертвования. На работу этой огромной больницы уходит более миллиона долларов в день. А средний размер пожертвований, на которые содержится этот гигантский медицинский комплекс, – 17 долларов США. Семнадцать долларов. Трудно поверить? За время существования клиники Святого Иуды процент выживших после лейкоза детей вырос с 4 до 90 процентов.

Сто рублей в месяц отдать ради такого результата вы б не пожалели? "Нет" ответили все 19 опрошенных. То есть дело за малым: людям надо просто подробно объяснить, что может благотворительность, если ее понимают правильно.

Сотрудниками Минсоцзащиты РТ ежемесячно проводился мониторинг поступления благотворительных пожертвований. Вот статистические показатели проведения "Эстафеты добрых дел" в первом полугодии, включая июль:

Количество благотворительных акций / участников – 2921 акция / 92 тыс. 913 человек.

Малоимущие граждане и семьи – 12 195 малоимущих граждан / 1668 малообеспеченных семей.

Сумма благотворительных пожертвований – 63 млн.838 тыс. 93 рубля.

Больше впечатляет количество акций и их участников, чем сумма. Однако в среднем почти 10 миллионов в месяц только в рамках этой акции одни люди отдавали другим – это хорошо. Но дело не в том, "что такое хорошо", а в том, что это – дело; к нему надо подходить по-деловому, рационально, стремясь к тому, чтобы оно было эффективным и успешным. Хотя то, что у нас каждый человек с ограниченными возможностями теперь имеет современную инвалидную коляску, – замечательно. О тех, кто сумел с помощью других заплатить за дорогостоящую операцию и обрести здоровье, пусть даже относительное, и говорить нечего. Воодушевление вызывает и то, что почти каждый ребенок-инвалид, в том числе по психике, пожелавший иметь компьютер, сидит сегодня у монитора. О количестве прочих детских радостей в виде экипировки повседневной, праздничной, спортивной, о бесплатно просмотренных фильмах и спектаклях, о поездках и экскурсиях, съеденных обедах и полученных игрушках, велосипедах и роликовых коньках, укомплектованных к школе портфелей и так далее иначе, чем с умилением, говорить не приходится. Вспомним и о медицинском оборудовании, появившемся в больницах и интернатах, о бесплатных днях помывки в банях и стрижки в парикмахерских, о газовых плитах, телевизорах и пылесосах, появившихся в домах престарелых и малоимущих, о продуктовых наборах к праздничным датам и просто деньгах, выданных на лекарство и другие нужды.

Первые шаги массовой благотворительности – вспомним с искренней признательностью – по инициативе Президента РТ Минтимера Шаймиева народом республики сделаны. И не просто так, а от души и с удовольствием. Важно не остановиться, идти дальше. А это значит не только не забыть о благотворительности после того, как стрелка часов 31 декабря перейдет цифру 12, но и придать ей новый, осмысленный импульс…

Ничего революционного: утилитаристская критика благотворительности позитивна – ее авторы обсуждают методы и формы, в отличие, например, от коммунистической, осуждавшей благотворительность вообще…

Благотворительность как система перераспределения благ и как сфера специальной деятельности – источник серьезных проблем социально-этического, нравственного порядка. Вспомним, что говорили люди, когда повсюду, в том числе в детских больницах собирали деньги в кубы на супердорогую операцию для одного ребенка, в то время как там находились мамы, чьи дети тоже нуждались в операции, на которую у них не было денег. Нет, никто не против помочь ребенку, но вопрос "почему именно ему, а не моему?!" стоял в глазах этих матерей вместе со слезами. Следовательно, нужно подумать, как такие вещи организовать в будущем без сопутствующего негатива эмоций. Может быть, так организованная широкомасштабность – не совсем верный способ творить благо?

Видимо, необходимо принимать во внимание последствия благотворительности во всей полноте, не ограничиваясь рассмотрением самого факта оказания помощи.

Известная конфуцианская мудрость гласит: лучше подарить голодному сеть и научить ловить рыбу, чем все время кормить рыбой, спасая от голода. Тем самым будет удовлетворено право каждого человека на помощь и, одновременно, будет дана надежда на решение проблем своими силами.

Организованная благотворительность порождает целые слои населения, которые обречены на иждивенчество, не способны, не умеют и не желают себе помочь.

Как сказал один из опрошенных на Московском рынке: помощь воспитанникам детских домов неоднозначно хороша – они привыкают к тому, что все необходимое появляется на блюдечке с голубой каемкой, и вступают во взрослую жизнь с этим убеждением. Последствия не замедлят сказаться…

Но, разумеется, все это не дает основания для отрицательной оценки самой идеи благотворительности. Помощь может стимулировать инициативу, активность. Но для этого, за исключением случаев, когда необходимо удовлетворить элементарные потребности людей, она должна строиться так, чтобы тонизировать, а не расслаблять нуждающегося, чтобы внешняя помощь не заменяла необходимости самопомощи. В этом должен состоять главный критерий любых благотворительных программ.

Нелишним в данном контексте будет напомнить, что реестр благополучателей, составленный сотрудниками министерств, направлен в основном, на самовоспроизводящуюся категорию иждивенцев, как бы грубо это ни звучало – такова реальность. В то время как существует, например, масса неполных семей, где добытчиком является одна женщина, при всем трудолюбии неспособная купить своим детям компьютер или оплатить высшее образование. Знаете ли вы, какую сумму государство выплачивает одинокой матери на ребенка?..

Здесь встает вопрос о предприятии, где она трудится и которое, возможно, успешно помогает сиротам из детских домов, не замечая, как собственный сотрудник не может выбиться из нужды. И ведь корпоративная помощь психологически гораздо легче воспринимается тем, кому оказывается, чем помощь со стороны. Думается, помощь от чужих так или иначе уязвляет (если речь не идет о форс-мажорных ситуациях). В корпорации же нет чувства отчужденности между благотворителем и благополучателем.

В той мере, в какой человек идентифицирует себя с корпорацией, помощь и поддержка от нее – естественное действие, всего лишь средство самоорганизации корпорации. Именно корпоративная помощь менее уязвима для критики, что говорит о ее естественности и безупречности, хотя и здесь может возникнуть вопрос: корпорация должна быть внимательна к тому, чтобы внутри нее не появлялись иждивенческие настроения, которые никогда, в отличие от естественной семьи, не считаются обоснованными. Однако думается, именно этот вид благотворительности на сегодня достоин внимания, социально оправдан, но почему-то малопопулярен.

По большому же счету нельзя забывать, что главные цели благотворительности – избавление общества от нищеты и бедности – могут быть достигнуты лишь при серьезных структурных социальных преобразованиях…