Усыновить ребенка-инвалида – от этого шага Кристину отговаривали в деревне многие. Мол, к чему тебе такой хомут, родной сын есть, умненький, здоровенький, надо будет – еще одного себе родишь. Да и вытянешь ли на учительскую-то зарплату двоих? Потом отступились, махнув рукой, – мол, малахольные они обе, что мать, что дочь. Одна целый подол чужих детей насобирала, а теперь и вторая по ее стопам пошла…

О многодетной семье старшей из этих женщин – Людмилы Панкратовой из деревни Старое Муллино наша газета уже писала. И как не восхищаться силой характера, мужеством и материнской щедростью этой женщины, которая, кроме двоих родных детей, воспитывает еще нескольких приемных ребятишек?

Идет время, подросли родные дети, повзрослели и старшие из приемышей. А год назад старшая дочь Людмилы Кристина, учительница младших классов местной школы, удивила всех своим решением удочерить четырехлетнюю малышку. Вот уж поистине права пословица – яблоко от яблони недалеко падает… И человеком, который не только целиком и полностью одобрил поступок Кристины, но и обещал всестороннюю поддержку, была ее мама.

Никому не тесно

…Большой панкратовский дом встречает меня, как обычно, веселым гомоном. Тишина здесь наступает только ближе к ночи. Оно и понятно – в доме без малого десяток малышей от неполного года до тринадцати и плюс взрослые его обитатели – сын Людмилы Максим с женой и Кристина. И целый двор всевозможной живности – две коровы, овцы, поросята, куры, утки. Но все чисто и ухожено, об этом заботится старшее поколение Панкратовых.

Приемную дочку Кристины я застала в огороде. Она азартно спорила с ребятней по поводу кормления крошечного щенка – “двортерьера” Стрелки. Надо же, как изменилась Таня – полгода назад, когда я видела ее первый раз, она старалась играть отдельно от всех.

– Мама сказала… – звонким голоском убеждала она кого-то.

Что уж там сказала мама, выяснить не удалось – веселый народец обнаружил присутствие гостей и, как положено людям воспитанным, явился здороваться. Татьяна поразила меня еще раз, без тени смущения громко поздоровавшись и протянув ручонку для приветствия.

– Уже разговаривает? – изумленно поворачиваюсь к довольной дочерью Кристине.

– Еще как, не остановишь, – улыбается новоявленная мама. – Такое впечатление, что в уме она давно все говорила, только вслух произнести не могла. Уже через несколько дней после операции Таня произнесла первые внятные слова…

В игрушки играла ночью

Слово “мама” Таня произнесла впервые в неполные пять лет. Ходить девочка научилась тоже с запозданием – в два года. Но вовсе не потому, что у нее были какие-то нелады со здоровьем – просто мамаша-кукушка родившуюся дочку до двух лет (как раз до того времени, когда ее лишили родительских прав) практически не вынимала из кроватки. Попав в приют, малышка быстро начала нагонять сверстников, буквально за месяц научившись сначала ползать, а потом и ходить. А вот говорить не получалось, мешал врожденный порок, который в народе называют “волчьей пастью”. В этом случае большинство согласных ребенок произнести не может – нёба-то нет, языку упереться не во что, и вместо членораздельных звуков получается, простите, невнятное мычание.

– Не поверите, может быть, но я ни на минуту не пожалела, что взяла Танюшку, – говорит Кристина. – И Данила (родной сын Кристины Евлановой. – Авт.) ее сразу принял, хотя характер-то у нее сначала был далеко не сахар.

– Но почему ты выбрала больного ребенка, когда и здоровых в приютах полно?

– Я же не по здоровью ее выбирала, – пожимает плечами Кристина. – Мне мама сказала: “Сердце подскажет, твой это ребенок или нет”. Я и во всех анкетах по удочерению не писала, какой мне нужен ребенок. Бывает ведь, цвет глаз обговаривают, волос, мне же было все равно. Единственное – хотелось девочку, Данилка все сестренку просил. А Таню я не видела даже, только анкету просмотрела, прочитала – “Ефремова Татьяна Викторовна” и почему-то решила – моя.

Воспитатели со мной беседу проводили: “Зачем вам ребенок, отстающий в развитии?” Но я педагог, работаю с детьми, так что тоже кое-что смыслю. Некоторое отставание в развитии есть у любого детдомовско-приютского ребенка, однако никаких уж особенных отклонений у Тани не заметила – нормальная, живая девочка. А насчет необходимости операции… Кто-то же должен этой девочке помочь. Почему не я?

Не меньше месяца Танюшка привыкала к новому дому. Присматривалась, молчала, практически ни на что не реагировала.

– Помню, взяв ее первый раз на руки, я поразилась – она легкая как пушинка, – вспоминает Кристина. – В четыре года в ней весу было меньше восьми килограммов… В приюте девочка ела кое-как – у кого же время есть сидеть, с ложки ее кормить, когда в приютской столовой еще десяток малышей? Наверное, и не слишком хотелось с ней возиться – неприятно смотреть, когда у ребенка половина еды через нос вываливается… Вот и питалась Татьянка одним хлебом. Все уже из-за стола выходят, а она с собой кусок схватит, потом съест потихоньку. Суп она, по-моему, и на вкус не знала, дома полгода приучали. Спала плохо, плакала, вскрикивала во сне. Как-то уж за полночь к ней в комнату заглянула, а она… играет. Видимо, в приюте ей игрушки не доставались, так Таня и здесь их брать боялась. Наиграется ночью, игрушки по местам расставит, как будто и не трогала, и спать ложится.

А однажды Кристина заметила, с каким вожделением Танечка смотрит на коляску, в которой соседка своего младенца качает. У нее-то не было ни колясок, ни погремушек, ни бутылочек с сосками.

– Поговорила я с соседкой, та разрешила нам коляской попользоваться, – рассказывает Кристина. – И вот моя Татьяна в “грудного младенца” превратилась, я ее катала по деревне в коляске. Благо она немногим тяжелее соседского шестимесячного малыша была. В коляске она и спала, и даже молоко пробовала из соски пить. Все диву давались, мол, зачем балуешь девчонку, она большая уже. Но не было у нее младенчества, не засыпала она у мамы на руках под колыбельную песенку. А это каждому ребенку нужно для нормального развития. Вот мы и восполняли…

Потом следующий этап – во все глаза девочка смотрела, как Кристина посуду моет, суп готовит. Одна проблема – мама не брала ее с собой корову доить. Но и тут нашелся выход. Таня вскарабкивалась на подоконник, из окна смотрела, как Кристина с коровой управляется. Кстати, на этом посту (а Кристина живет в доме вместе с мамой) Танюшка сменила Сашу – приемного сына Людмилы. Несколько лет назад Сашка точно так же дежурил у окна, когда корову доила Людмила.

В детском садике, куда Танюшку определили по прибытии в новую семью, с девочкой начались настоящие проблемы. Дети ведь существа жестокие, что новенькая говорит – непонятно, и они ее передразнивали. Однако малышка быстро научилась отвечать на оскорбления боксом. Да так ловко – побитыми оказывались дети намного старше. Воспитатели за голову хватались, а уж сколько Кристине жалоб довелось выслушать… И названному брату Данилке первое время доставалось – шестилетний мальчишка тоже невольно смеялся на Татьянины потуги выговорить слово.

“Я люблю…”

Сейчас все изменилось. Агрессия исчезла, Таня деловитая стала, уравновешенная. Воспитательница ее группы Алевтина Трофимовна поражается – как подменили ребенка. А причин тут несколько. Во-первых, операция прошла успешно, и Танюшка начала говорить. А во-вторых, все лето она провела с мамой: сначала операция, потом – курс постоперационной реабилитации. Все эти дни мама была только ее – это ли не счастье, пусть даже в больнице?

“Особое спасибо врачам, – вмешивается Людмила. – У меня к детской республиканской больнице, вообще, особое отношение. Дело в том, что, когда я семь лет назад удочеряла Дашеньку, ускорить процесс помог именно главврач ДРКБ Евгений Васильевич Карпухин. И когда я пришла к нему за консультацией по поводу Танечки (все медицинские проблемы в семье Панкратовых – на плечах Людмилы), представляете – вспомнил наш случай, взял и эту нашу девочку под особый контроль. Перед операцией врачи нам условие поставили, чтобы еще хоть пять килограммов веса набрать, иначе за благополучный исход ручаться было трудно. К июню Танюшка весила тринадцать с половиной кило, и мы отправились в больницу…

Незаращение нёба – таково правильное медицинское название дефекта, именуемого в народе “волчьей пастью”, которым страдала Танечка, – не такое уж редкое по нынешним временам явление. В месяц в отделении челюстно-лицевой хирургии ДРКБ проводят три-четыре такие операции. Кроме, так сказать, эстетических недостатков вроде неудобств во время еды и невозможности внятно говорить, незаращение нёба постоянно провоцирует лор-заболевания. Например, до операции насморк был для Танюшки привычным явлением. По словам хирургов, технически операция по закрытию нёбного просвета очень сложна. Достаточно сказать, что обычно она длится около четырех часов. Правда, сейчас, благодаря появлению более совершенных инструментов и отработанных методик, врачи справляются за два с половиной часа. И чем раньше ее сделать, тем лучше результат.

Танюшка с операцией припозднилась. К счастью, не фатально… Хирурги справились со своей задачей на “пятерку”.

– Танюшка – моя дочка, – утверждает Кристина. – Полное ощущение, что я ее сама родила. Без операции она бы не говорила, конечно. Она и сейчас немного в нос говорит, с придыханием – привыкла за пять-то лет дышать носом и ртом одновременно. Но все это пустяки по сравнению с тем, что было раньше…

Впереди у Тани и Кристины не один курс реабилитации, занятия с логопедом, упражнения по дыханию. Но, похоже, самый тяжелый этап у мамы с дочкой действительно позади.

А первым словосочетанием, вслед за словом “мама”, произнесенным Таней, стало: “Я люблю”. Вокруг вдруг оказалось столько всего, достойного любви, – мама, Данила, бабушка… И целый счастливый мир.