Загадка психического расстройства – тайна на протяжении тысячелетий. Как ребенка пугает темнота, так взрослого – непознанное и непредсказуемое. Есть много предрассудков, касающихся людей с душевными расстройствами: ведь все непонятное человеку необходимо себе хоть как-то объяснить! Но, не зная до конца природы болезни, не понимая истинных причин поведения душевнобольных, сложно, а порой невозможно здоровому человеку, да и обществу в целом правильно построить отношения с ними.

Мы отгораживаемся от людей с психическими расстройствами, не предполагая, что многие страдающие шизофренией чаще всего могут и хотят стать полноценными членами общества.

Понимаю, психиатрия настолько связана с частной жизнью, социологией и даже политикой, вместе они такая сложная вещь, что пытаться самостоятельно решить что к чему, мягко говоря, дерзкая попытка. И все же – есть к тому мотивы.

Начнем с посещения республиканской клинической психиатрической больницы (РКПБ), где в настоящее время 2100 пациентов. Контингент разный – от страдающих неврозами и психозами до дефектных состояний; дети, взрослые со всей республики, половина из них – казанцы.

От тюрьмы и от сумы…

Рассказывает заместитель главврача РКПБ Татьяна Гурьянова:

– У нас есть пациенты, которые здесь и живут, хотя не нуждаются в лечении. Нет возможности перевести всех в дома-интернаты из-за отсутствия там мест. Есть такие, что по полвека живут в больнице. Бывает, и хороним сами. Много трагичных судеб. Хочется привлечь к ним внимание, может быть, денежные средства. Мы их кормим, одеваются они на свою пенсию, но, безусловно, помощь нужна. Эти люди утратили социально-бытовые связи.

– Что имеет человек, который тут проживает? Койко-место, тумбочку?

– Только койку в большой общей палате.

– Как получается, что не нуждающиеся в лечении люди становятся постоянными жителями больницы?

– Они в силу болезни утратили все: семью, жилье, профессию, а обществу не нужны – изгои. В психиатрии это называется стигматизация: не возьму его на работу, я его боюсь, он не такой, как все, он ущербен. А мы считаем, что если бы государство обратило на них внимание, наверное, кого-то могли бы вернуть в строй. Раньше при больнице были цеха, где обучали картонажному, швейному делу. Но теперь малоквалифицированный труд невостребован.

– В советские времена, очевидно, был госзаказ?

– Да. А сейчас мы не можем организовать заказ, который давал бы прибыль. Все капитализировано, никому такая рабсила не нужна, отдача ее ниже, чем у здоровых людей, ведь это инвалиды по психическим заболеваниям. Но есть пациенты, которые не становятся инвалидами – после стрессов, неврозов, реактивных состояний к труду возвращаются.

– Итак, эти люди напрочь утратили связь с социумом?

– У некоторых есть родственники, опекуны, но не навещают их. Иногда ходит бабушка-старушка, носит передачки. Ведь в жизни как? Если человек приходит с больничным листом из психиатрической больницы, на него уже начинают косо глядеть. А есть пословица: от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Проработав в психиатрии 22 года, добавлю: и от психического расстройства тоже.

– То есть?

– Причин психических расстройств множество. Безусловно, генетический, эндогенный фактор имеет место, но есть и экзогенные. Ген, который обуславливает заболевание психики, может всю жизнь дремать и не проснуться, но внезапно активизируется, когда человек в стрессе. Чаще всего так и бывает. Сейчас идет рост органических расстройств, обеспеченных стрессами на разной почве. Периодически они дают обострения, но мы могли бы таких людей вернуть обществу, однако некуда. А у них же не психозы, они не опасны окружающим и не должны жить вне общества.

Шизофрения – горе от ума

Виталий Ефимов, завотделением для больных с тяжелыми психическими хроническими расстройствами, знакомит со своими пациентами:

– Это тяжелый контингент, к нему нужен особый подход… Общество отворачивается и не хочет признавать, что много таких.

Ефимов листает истории болезни.

Вот Владимир Т., из семьи рабочего. Закончил железнодорожное училище, машинист. Служил в армии, женился, двое детей. В 1978 году заболел психически, в связи с чем уволен с железной дороги. Жена отказалась жить вместе, оставил ей двухкомнатную квартиру. Брат с сестрой какое-то время поддерживали отношения… Потом бродяжничал. В 1985-м вновь поступил на лечение и находится здесь до сих пор. Некуда выписать. Получает пенсию. Может выполнять нетяжелую физическую и умственную работу.

– Так у большинства: есть жены, дети, родственники, бывшие друзья, но сюда не приходят, – говорит Ефимов. – Мы раньше возили наших больных по музеям, в театр, а сейчас таких денег нет. Лет пять, как все прекратилось. А у нас больные со всей республики, им интересно столицу посмотреть! Их не надо бояться, нужно просто изменить отношение – не отворачиваться! Общаться как с нормальными, ничего страшного не произойдет. Многие хорошо развиты, любят читать, говорить на любые темы – искусство, политика, нравственность. Много мыслей, желаний, планов. Шизофрения – это горе от ума. Но на ее фоне происходит эмоционально-волевой и интеллектуальный дефект – снижение личности. Бывает, общаются с другими мирами, великими людьми, слышат голоса… У нас не готовы правильно воспринимать психически нездоровых людей, и наносят этим травму. Познакомлю вас с Колей. Вне пика заболевания он такой, как все люди. Будет в обществе, никто и не подумает, что он… У Коли параноидная шизофрения. Написал Президенту РФ письмо. Это не бред сумасшедшего! Он в состоянии ремиссии. Жилье просит. Нереальная просьба.

Николай

Не могу согласиться с Ефимовым вполне: Коля не такой, как все. Он лучше многих. Ум, интеллигентность, порода – это читается в благородных чертах лица. Девушки порой влюбляются в таких “до смерти”.

Фамилия бабушки по матери – Корсакова. Она его и воспитывала. Рос чрезвычайно способным к обучению. Окончил школу с углубленным изучением английского.

– Вошла учительница со снежком в руке, сказала: “It, s snow”, – и я влюбился в английский – с этих двух слов. Они меня очаровали, – признается он.

После окончания медуниверситета Николай остался в научно-исследовательской лаборатории вуза. Решал вопросы, связанные с промышленной токсикологией, параллельно преподавая на кафедре. Женился в 1987-м. Любимой бабушки в то время уже не стало. Родилась дочка, – обожал, души не чаял. Назвал Любовью – в честь бабушки, участницы Великой Отечественной…

– Дебют шизофрении состоялся в 1992 году, – говорит он. – Это был шок для меня. Отношение коллег стало осторожным, излишне внимательным. И в семье сразу все пошло наперекосяк. Жена… Оставил дочку, работу, квартиру. Душа напополам…

И Николай поехал в Таллин – жить. Не получилось: правительство Эстонии дважды отказало в виде на жительство, несмотря на то, что приехал к родной матери. Быть нелегалом тяжело и бесперспективно. Уехал в Санкт-Петербург (родился Николай там, но отец его, моряк, трагически погиб в Конго, когда Коле и двух лет не было… Мама устроила свою судьбу, вторично выйдя замуж. А Колю отправили в Казань к бабушке).

После пережитого в Эстонии болезнь явилась снова. В 1994 году Николай решил вернуться в Казань, списавшись с друзьями… Но ждали его одни разочарования. Бывшая жена замужем, на порог не пустила. Квартиру бабушки, доставшуюся Николаю по наследству, продала.

– Самому трудно оценивать свой психический статус, но врачи говорят, что меня держит здесь только социальная неустроенность.

– Пытались трудоустроиться?

– Пришел в Центр переводов, дали анкету. “Все, вы трудоустроены”. А ни одного заказа не получил. “Вы какими компьютерными программами пользуетесь?” – а у меня программа одна – голова… С профессиональной деятельностью, видимо, покончено. Я бы устроился дворником. Переводы бы делал, – хотя бы для себя…

Теперь он работает грузчиком на больничном складе, помогает в лечебно-диагностическом отделении психотерапии. Получает пенсию в две тысячи рублей.

Вот так Николай стал постоянным жителем психбольницы. Студентом подрабатывал здесь – медбратом. Признается: “Тоска была, когда приходил сюда”. Видимо, тогдашнее будущее отбрасывало тень на настоящее…

Конечно, он мечтает иметь собственный угол. “Нереально”, как сказал Виталий Ефимов, а еще вздохнул и добавил: “Умным тяжело жить…”

Думается, в РКПБ жить не тяжело, а очень тяжело. Она построена в 1869 году. Богатая история, богатая традициями психиатрическая школа. Но, учитывая возраст, бюджетных денег на ремонт недостаточно. Если в одном из корпусов где-то успевают сделать ремонт, в другом уже что-то обрушивается. Плохо с колясками, с кроватями, средствами ухода. Быт пациентов производит удручающее впечатление. Столовая с ободранными столами и лавками, прогнившим полом, там и сям залатанным металлическими заплатками. Комната отдыха? Даже на взгляд человека, не привыкшего к достатку, в этой комнате можно только страдать от ее убожества, а не отдыхать. То же самое в палатах. Да еще окружение – не все тут сплошь умницы. Есть и олигофрены, и бывшие убийцы. А еще замки. Двери и замки. Ни один сотрудник не войдет и не выйдет, чтобы не повернуть ключ в замке – даже если на минуту.

Психическое расстройство и безумие: почувствуйте разницу

“Нашла о чем писать – современные психи не интересны никому, да и что это за невидаль – псих?” – мой приятель по-своему прав.

Каждый третий россиянин сегодня страдает психическим расстройством и нуждается в длительном лечении. К таким выводам пришли независимо друг от друга российские и немецкие академики. В начале нынешнего апреля академик Татьяна Дмитриева, светило современной психиатрии, объявила: официально в России зарегистрировано около 6 миллионов человек, страдающих психическими расстройствами. В действительности таких – около 50 миллионов…

Причина в том, что в последнее время большое распространение приобретают стрессовые состояния населения в результате техногенных, природных катастроф, терроризма, социальных и военных конфликтов, финансовых трудностей.

Вообще-то давно существует мнение, что нормальных людей в принципе не существует и никто не знает, где кончается яркая личность и начинается психически нездоровая. Равно как и то, что все талантливые люди хоть и с легким, но приветом.

Но сейчас речь о чрезвычайной ситуации в области, где никакое МЧС не поможет: в области душевного здоровья общества. “Болезненный характер вырождения заключается в том… когда органическим недостатком страдает простолюдин, из него выходит бродяга или проститутка; а человек, принадлежащий к высшим классам, принимается юродствовать в литературе и искусствах”. (Макс Нордау, философ и врач (1849-1923).

Девочки из рок-группы “Тату” имеют имидж школьниц-лесбиянок. Разве не верх безумия популяризировать грубое половое извращение, да еще в детской среде? Но, по мнению антрепренеров и обывателей, “татушки” куда как умны! Триумфальное шествие по миру, денег немерено.

Художнику Кулику, посадившему себя голым на цепь и изобразившему собаку, даже умения рисовать не потребовалось: ему рукоплескал мир, он тоже заработал хорошие деньги.

В почете писатель Сорокин, описавший копрофагию и антропофагию. Его оценили по достоинству и на родине, и за пределами. Порнографический, изуверский рассказ “Свободный урок” про учительницу и ученика вошел в хрестоматию по литературе для старшеклассников.

На некоторых концертах зал, а то и стадион на время превращаются в буйное отделение сумасшедшего дома. Разве беснование может не нанести вреда человеческой душе?

В психиатрии есть термин “снижение критики”. Когда человек менее критично воспринимает происходящее, он становится менее разумен, более подчиняем. Таким народом легче управлять. Одна из важнейших тенденций современного переустройства мира – стирание границ между нормой и безумием. Чем вольготнее чувствует оно себя в современном мире, тем важнее сохранять критерии нормы. Это под силу каждому человеку. Конечно, лучше, если людей в их духовной борьбе поддерживает государство, но стоит ли тешить себя иллюзиями на этот счет? Судя по всему, противостоять натиску безумия придется нам самим.

Думается, есть разница между безумием и психическим расстройством. Но корень слова затуманивает смысл. Вспомним, что “психе” переводится как “душа”, и если сказать “душевное заболевание”, “душевнобольной”, ситуация проясняется. А вот общество, строящее антигуманный миропорядок, именно безумно. И, лишь осознав и признав, что на наших глазах строится именно он, мы перестанем недоуменно пожимать плечами и начнем вникать в суть многих разрушительных тенденций.

Не сводите друг друга с ума!

Прошу прокомментировать цифры, приведенные Дмитриевой, заместителя главврача РКПБ Ильшата Хамитова:

– Около пятидесяти миллионов психических расстройств в России? А эксперты ВОЗ считают, 20-25 процентов населения в развитых странах страдают той или иной психической патологией. В Татарстане на учете у психиатров около девяноста тысяч человек. Это два с небольшим процента населения. Из них пятьдесят тысяч находятся на диспансерном наблюдении, остальные – на консультативном.

– В Татарстане не самая тяжелая жизнь в России, смею вас уверить. Поэтому по нашей республике цифры могут быть более благоприяты, чем в целом по стране.

– Да, но столько же людей находятся под наблюдением у наркологов. Суммарно у психиатров всех профилей зарегистрировано примерно пять с половиной процентов населения. Есть три большие группы психических расстройств. Первая – грубые психотические расстройства, психозы, сумасшествия; вторая – умственная отсталость (олигофрения); пограничные расстройства непсихотического характера. Из сумасшествий статистика по шизофрении и эпилепсии, этим грубым патологиям, по всему миру одинакова – два-три процента. Разница с российскими показателями упирается в пограничные психические расстройства. Отечественная психиатрия была традиционно ориентирована на оказание помощи больным психотического регистра, психиатры больше знают эту грубую патологию. “Малой” психической патологии в Союзе и в России уделялось меньше внимания, сил и средств. А на Западе и в Америке психологи, психоаналитики, психиатры регистрировали где-то 15-20 процентов населения. Там не стесняются обращаться к психиатру, что у нас считается зазорным и стыдным.

В советское время говорили: есть три вида лжи – простая, наглая и статистика. Ведь в Латвии, Эстонии, Литве цифры заболеваемости были всегда выше, чем в Средней Азии. В России – среднестатистические. В Татарстане цифры сопоставимы со среднефедеральными. В статистических сборниках России видим: в Чечне, Ингушетии, Дагестане, на Северном Кавказе – уровень заболеваемости меньше, но там менталитет таков…

– Просто в странах Прибалтики не стеснялись обращаться к психиатрам и в советское время. Поэтому такая статистика.

– Да. Ну конечно, сейчас безработица, массовое переселение, деидеологизация. На одном из Пироговских съездов сказали: до шестидесяти процентов населения страны живут в условиях затяжного психотравмирующего социального стресса.

– Поговорим о менталитете. Думаю, психиатрическая служба реально помогает тем, кто обращается за помощью. Скажем, если бы я в себе заподозрила психическое расстройство, не пошла бы к врачу, а если бы заболела по профилю терапевта – другое дело.

– А почему?

– Произошла бы утечка информации. А как бы к этому отнеслись на работе?.. Знакомые бы узнали, стали бы ко мне относиться иначе. И в условиях такого оскорбления была бы постоянно уязвлена, а это, в свою очередь, плохо подействовало бы на течение расстройства. В общем, предпочла бы соблюсти тайну и справляться с этим в одиночку. Не о себе говорю, эта проблема есть у наших людей. Что вы, как психиатр, таким людям можете сказать?

– У нас Закон о психиатрической помощи действует с 1 января 1993 года. С этого времени психиатрическая помощь оказывается в рамках норм цивилизованных стран. До этого, да – звонили из горкома, райкомов партии: состоит такой-то на учете? Сейчас даже слова “учет” нет, только “наблюдение”. Есть статья о соблюдении врачебной тайны. Даже если разгласят, что человек амбулаторно лечился, это может стать предметом судебного разбирательства.

– Как должны себя вести люди, узнавшие, что с человеком что-то не так в психическом плане? Вот моральный аспект: женщина разводится с мужем из-за его расстройства, изолирует от него детей. Она столкнулась с неадекватностью мужа и знает, что через год будет еще хуже, а потом еще… Как считаете, подлежит такое поведение осуждению?

– Я не могу это осуждать.

– Безумно жалко этих людей. Это неразрешимое положение в обществе.

– К сожалению, вы правы, это я не могу комментировать.

– Говорят, сумасшествие незаразно?

– Незаразно.

– Сомневаюсь. Если десяток лет будешь находиться рядом с алкоголиком – начнешь пить. Если с сумасшедшим…

– Вот поэтому, если заболеваете, чувствуете, что что-то не так, – обратитесь к врачу-психиатру.

– Жить с больным шизофренией врагу не пожелаешь.

– Согласен. Нет, не совсем!.. Многие больные шизофренией – гениальные люди. В Рокфеллеровском национальном центре в Нью-Йорке из девяти нобелевских лауреатов семь страдают этой болезнью. С гениальными людьми тоже сложно жить. Но они уважаемые люди…

Подумалось: действительно, так оно! Что такое человечество без Достоевского, Шумана, Врубеля, Гауди, Тулуз Лотрека, Ницше, Мопассана, Мандельштама, Ван Гога, Батюшкова и десятков других подобных им “безумцев”? И уж если чуть не каждый третий из нас не вполне здоров психически, а экзогенные факторы могут дать толчок к развитию расстройства, надо просто относиться друг к другу бережнее. По-человечески.

В условиях, когда в нашей, например, республике пять психоневрологических интернатов, а в одной только РКПБ двести человек ожидают очереди в такое учреждение и шестьсот – вне ее, когда психиатрическая помощь утрачивает социальный статус, все более переходя на платную основу, когда больницы превращаются по сути в богадельни, попадать туда очень не хочется… Давайте будем помнить, что число психических расстройств за последние десять лет выросло в России в полтора раза, среди детей – в два с половиной. Но безумие и психическое расстройство – далеко не всегда синонимы.