“Мы живем в бетонных джунглях, где выживают сильнейшие”. Не правда ли, есть утверждения, которые хочется если не опровергнуть, то хотя бы возразить им. В джунглях живут звери. И это их закон – про выживание сильнейших. А мы люди, и в нас – Бог. В каждом. И мир людей зиждится на другом законе: сильные должны быть великодушными. Помогать слабым. А иначе мы изгоняем из себя Бога и перестаем быть людьми.
Она пришла в редакцию без предварительного звонка: “В вашей газете опубликована статья о бомжах. (“Люди бомжьи, люди божьи”, “РТ”, 30.11.2006. – В.А.) Надеюсь, это означает, что вашему руководству и вам небезразлична эта тема. Я хочу рассказать о женщине, которая долго умирала на улице, на глазах людей. Но проблема шире отдельной истории! Пожалуйста, напишите о ней, помогите”.
Как это было: хроника мытарств
Эта история для жительницы Казани Фариды началась осенью. Кто такая Фарида? Худенькая темноволосая женщина среднего роста. Мать двух взрослых сыновей. Сейчас работает санитаркой в детской стоматологической поликлинике.
Но 11 сентября прошлого года она работала в другом месте, которое пришлось оставить. Как бы это ни воспринималось, работать в ближайшие месяцы ей стало некогда…
Проходя по улице Космонавтов, она услышала стоны. В густых, мокрых от дождя кустах Фарида обнаружила женщину. Вернее, то, что ее напоминало. Полуголое существо без ступней и пальцев лежало среди кучи промокших тряпок. От ран на ногах исходило зловоние – они гноились. Женщина молила о помощи. После ампутации ступней она кое-как прожила на улице весну и лето, знакомые бомжи подкармливали, приносили спиртное. Но наступила осень, ночами дожди и холодно. И страшно: впереди зима.
Первым делом Фарида накормила несчастную – неподалеку жили знакомые, которые быстро сготовили еду. Дальнейшие четыре дня были днями мытарств. С утра навестив Галину Хуртину – так звали женщину, жившую в кустах, Фарида отправлялась на поиски тех, кто не останется равнодушным к судьбе ее умирающей подопечной.
Поскольку Фарида не имела точного плана действий и была не слишком осведомлена, в какие двери нужно стучать в таких случаях, она стучала во все.
В травматологии на улице Горького ей объяснили, что им хватает “своих” бомжей, с травмами и переломами, и посоветовали идти в районную службу соцзащиты на улице Ершова. Там сообщили, что Хуртиной они в свое время помогали, но она нарушает режим. В повторной помощи отказали.
Фарида обратилась на телевидение – сюжет об умирающей под кустами женщине показали в “Эфире” – с просьбой к родным Хуртиной откликнуться. Фарида пришла в одну из газет, там сначала заинтересовались, но узнав, что она уже “отдала” сюжет телевизионщикам, потеряли интерес: мы с ними конкуренты…
Вы спросите, отчего она не вызвала “Скорую помощь”, если Галина Хуртина действительно была в критическом состоянии? Конечно, первым-то делом Фарида именно это и сделала. Карета “Скорой помощи” прикатила, медики отчитали ее за “неправильный” вызов и уехали. Объяснили: у таких больных нет документов, нет медицинского полиса, для них нет социальных коек в больницах и, следовательно, ни лечению, ни осмотру они не подлежат.
Дальнейшие обращения в разные инстанции Фарида также записывала в своем дневничке, но мы опустим эту печальную хронику человеческого бездушия и перечисление мест, где оно обитает. Начинались записи примерно так: “14 сентября. Утро холодное, сырое и серое. Ночами идут проливные дожди, как будто специально побуждая меня действовать быстрее. Галина Юрьевна невеселая и в отчаянии. Плача, говорит: “Ничего у вас не получится, ходите и ходите без толку…”.
Фарида сфотографировала подопечную и отнесла Венере Хайрутдиновой, директору 121-й гимназии, что находится неподалеку. Снимки впечатляли. Директор организовала приезд “Скорой помощи” и прислала людей, которые помогли положить Хуртину на носилки и отправить в больницу. В больнице № 5 Фарида не отходила от Галины ни на шаг. Хуртину там узнали. Ампутацию ступней ей произвели именно здесь.
Один доктор велел через пятнадцать минут убираться, откуда приехали, другой обработал раны раствором и ушел, третий оказался более гуманным – дал сроку три дня с условием, что Фарида останется сиделкой при больной. “Я была с ним очень согласная”, – рассказывает Фарида, и хвалит, и благодарит директора гимназии: та неоднократно звонила врачам, просила два-три дня “подержать” Хуртину в больнице, пока она предпримет действия для устройства ее в интернат… Просьбам вняли: как-никак депутат городской думы просит.
Фарида сама разрезала одежды на Галине и ужаснулась еще раз: все тело было покрыто червями навроде опарышей. Та была настолько обессилевшей, что не могла их даже стряхнуть с себя. Фарида помыла больную в ванной и отвезла в отделение гнойной хирургии на четвертый этаж. Все это произошло 15 сентября.
А с 18-го Фарида опять начала писать письма в инстанции, ускорять связь между ними, сама исполняя роль курьера. Ведь у Галины Хуртиной не было никаких документов. А для устройства в интернат надо было иметь паспорт, свидетельства о гражданстве, инвалидности.
Передо мной целая стопка этих писем: запросы и ответы, просьбы и отказы, сообщения о подвижках в этом деле. Но довольно подробностей. Есть соблазн назвать фамилии тех, кто неформально отнесся к делу, но, в конце концов, это только их работа, и они ее выполнили. Скажу лишь, что в итоге Фарида отвезла Галину Хуртину в дом инвалидов в село Черемшан. Где их, представьте, приветливо встретил сам директор и показал большую комнату. Там Галина сейчас и живет.
Зачем она это делала?
Действительно, зачем оно ей надо – спасать человека, оставившего когда-то своих детей из-за любви к спиртному, неоднократно судимого?..
– А знаете, мне этот вопрос часто задавали, когда ходила по кабинетам, – говорит Фарида. – Я отвечала: а разве это хорошо, что человек умирает под кустами? Приходилось убеждать: такие “плохие” люди, конечно, пожинают то, что посеяли, но сейчас они нуждаются в помощи. Мир так устроен, что сильные должны сносить немощи слабых.
– Ну а какой смысл спасать таких? Кому они нужны? Что они могут делать? Даже себя не могут обслуживать. А вот снова пить – могут.
Фарида поддается на провокацию, удивленно смотрит, серьезно и тихо говорит:
– Так они Богу нужны! И нам нужны. Чтобы у нас совесть не умирала. Бог испытывает нас ими: есть у нас совесть, сострадание или нет.
Когда Фарида занялась судьбой Галины, родные не поняли ее. Родители говорили: лучше б ты деньги зарабатывала. Сыновья вышли из-под контроля и требовали внимания. И вообще, ее личные дела оборачивались не лучшим образом. “Я думала, – признается Фарида, – это не случайно. И говорила: “Господи, обещаю тебе, я все равно не брошу Галину Юрьевну и доведу это дело до конца”.
На прощание Галина Хуртина сказала Фариде, что больше не будет пить. Что постарается быть полезной людям: рассказывать, к чему это приводит. “Знаешь, в больнице ведь можно было пить, но я не стала. Не зря же ты возилась со мной, работу потеряла”.
Вот она, совесть, – в какой заблудшей, мрачной душе, а жива оказалась, пусть на донышке. Невольно приходят на ум стихи казанского поэта Тимура Алдошина. Думается, поэт говорит о том же:
Ну, вот и я говорю о том же
под летней крышей из теплых звезд:
об этом длинном усатом бомже,
что как-то в наших дровах замерз.
Потом пришел милицейский газик.
И мент еще “обложил” бича:
что, мол, испортил дежурство в праздник!
И друг сцепился с ним сгоряча…
Дрожа, посверкивали огонечки
дрожащей елки. И – всё путем.
И все мы радовались отсрочке:
Когда-нибудь, не теперь умрем.
И были танцы и все такое,
И “все там будем!” – сосед кричал.
А мне вопрос не давал покоя:
чего ж он в двери не постучал?..
А постучал бы, и не открыли.
Немало бродит, не он один.
И Бог с ним, в общем. Его зарыли.
И нас зароют – закон един.
Ну, вот и я говорю о том же:
все достается своим трудом.
С чего я вспомнил об этом бомже?
…Да нет, никто не стучался в дом.
Не в дом, но в наше сердце стучится Бог: жив ли ты, человек? Человек ли ты?..
Чего она хочет
– Мне медики говорили, что им постоянно звонят, сообщают об умирающих, – говорит Фарида. – А те не знают, куда их девать. Инструкции и законы направляют их деятельность. Одна доктор сказала: Фарида, мы стали жестокие. А ведь когда отказываемся помогать таким людям, мы же нарушаем клятву Гиппократа. А когда принимаем их – нарушаем административный порядок.
Фарида говорит, что таких, как Хуртина, немало: на обочинах дорог, в кустах, особенно в районе автовокзала, возле рынков.
– Сегодня есть острая нужда в создании Дома милосердия для тяжелобольных и умирающих лиц, не имеющих жилья, утративших способность к самообслуживанию. А такого дома у нас нет!
И вот уже передо мной новая стопка писем на бланках. Одно – из Казанского городского управления социальной защиты от и.о. начальника М.Горшуновой. Она пишет, что на обращение Фариды, направленное в адрес мэра Казани И.Метшина по вопросу организации “Дома милосердия” в комплексе зданий по ул. Фаткуллина, 9, комитет земельных и имущественных отношений сообщает, что данный комплекс предназначен для передачи его в государственную собственность РТ для размещения в нем наркологического диспансера. Таким образом, “передача здания для Дома милосердия не представляется возможной”.
Теперь Фарида со товарищи (а товарищи у нее в этом деле уже нашлись) собирается идти на прием к мэру города – с просьбой об организации Дома милосердия. Ну не получается на Фаткуллина, так пусть в другом месте!
А еще Фарида просила меня “не делать из нее героиню”. Просто написать такую статью, чтобы всем стало понятно: люди, утратившие способность к самообслуживанию, не должны умирать на улицах.
Думается, первая задача нетрудная: “делать” из нее героиню излишне. Подвижники и праведники были и есть всегда, без них, говорят, города не стоят… Что касается Дома милосердия – ну отчего бы ему не появиться, тем более в год, объявленный Президентом РТ Годом благотворительности? Тем более когда есть у нас такие люди, которые сочтут за благо работать там.
