Сколько бомжей, то есть людей без определенного места жительства, в России, сколько в Татарстане? В Госкомстате РТ ответили: такой статистики нет. По данным МВД, в стране насчитывается около пяти миллионов лиц без определенного места жительства и занятий. А приемников-распределителей для них – 167. У нас в республике их три – в Казани, Набережных Челнах и Бугульме. В среднем по 40 койко-мест.

Бомжами не рождаются

Хотим мы или нет, но видим их каждый день: бомжи “тусуются” на вокзалах, на рынках, на улицах, на остановках, бомжи у помоек – да везде. Но несмотря на это, знаем мы о них не так уж много. Кто они, и почему они такие?

Недавно ВЦИОМ провел опрос: требовалось выразить отношение граждан к бомжам, нищим и бродягам. Только 13 процентов опрошенных сказали: “Каждый из нас обязан помочь попавшим в беду”, остальные отвечали: “Пусть сами выпутываются”, “Милиция должна очистить город от попрошаек”.

К бомжам можно относиться по-разному. Да, у некоторых из них жуткие лица и блуждающий затравленный взгляд, от них скверно пахнет, но они все равно люди, им тоже бывает больно. Только их боль отличается тем, что они уже сами – ее воплощение и привыкли к ней настолько, что почти перестали ощущать. Благополучное большинство старается обходить их стороной, как неприятное явление. И разве может быть что-то страшнее осознания того, что ты, живой, находишься среди людей, но они проходят мимо, словно не замечая твоего присутствия? Тебя нет, несмотря на то, что ты есть.

Человек не рождается бомжем, он им становится – по стечению обстоятельств. Кого-то потерять человеческий облик не заставят никакие обстоятельства – это тех, кому есть чем дорожить даже в тяжелейшей жизненной ситуации. Люди должны жить ради чего-то или кого-то, и если лишаются этого, то строить будущее, стараться сохранять достоинство становится незачем. Но каждый человек достоин если не любви, то сочувствия и внимания, ведь он – творение Божье. Значит, для чего-то он нужен!

Должна признаться: у меня есть оппонент. Думается, такой есть внутри многих из нас. Мой говорит: каждый сам, собственными руками творит все свои беды. Да, на Руси от тюрьмы и от сумы не зарекаются. Но и в тюрьме, и с сумой можно оставаться человеком. Эти же – не только попрошайничают и воруют, но пьют, пьют так, что теряют человеческий облик, погружая свой разум в глубокий сон. Это естественная выбраковка из человечества. Не надо заботиться об их популяции – в ней происходит саморегуляция. Бомжей будет столько, сколько пищи и пустых бутылок найдется на помойке.

Ненавижу этого оппонента внутри себя. Ведь втайне он знает: с человеком в этой жизни может случиться все. И тот, от кого ты отворачиваешься, кого судишь – брат твой. Об этом – великая литература: Акакий Башмачкин Гоголя, Грегор Замза Кафки…

Да, бомжи – люди с умершим прошлым, лишенные какой-либо цели в жизни. Но почему? Почему, например, они нищие? Потому что тем, у кого всего и так достаточно, хочется расширить и приумножить уже имеющееся. Прибавляя себе, они готовы лишить последнего тех, на кого сами смотрят с презрением. Об этом говорит факт наличия в нашем обществе особей, проедающих природную ренту, пока народ вокруг слабеет, нищает, опускается. На Руси князья в лихую годину открывали свои житницы и раздавали хлеб народу. Потому что быть правителем нищих и голодных позорно…

И есть люди, активно помогающие бомжам подняться со дна. И по долгу службы, и, как бы высокопарно это ни звучало – по душевному призванию.

Что может дать государство бомжу?

Александр Камаев, директор Центра социальной адаптации для лиц БОМЖиЗ, структурного подразделения республиканского Министерства социальной защиты населения:

– Наше учреждение уникальное: человек может прийти сюда без денег, документов, и мы окажем помощь.

– В каких рамках?

– Койко-место и питание предоставим. Для трудоспособных – раз в сутки, для инвалидов – три. Со всеми работают медики, психолог и соцработники. Наша задача – восстановить им паспорта, сделать медполисы, временную регистрацию на три месяца – создать пакет документов, чтобы человек мог устроиться на работу или получать пенсию, обслуживаться в медучреждениях. Инвалидов устраиваем в дома-интернаты.

По закону мы имеем право содержать людей месяц бесплатно, потом на платной основе, но в общем не более трех месяцев.

– В республике всего три подобных центра. Надо полагать, не пустуют?

– У нас пятьдесят койко-мест. Зимой – аншлаг, летом занято коек двадцать пять.

– Значит, не все жаждут попасть сюда?

– Не все. Принцип учреждения – добровольность. Да и, по правилам, пьяных не принимаем. Человек выбирает сам, жить здесь и решать проблемы на трезвую голову или пить на улице. Вот жители звонят: сейчас на проспекте Победы живут три бомжа. Один имеет прописку в Казани – у мамы. У него есть документы. Но выбрал образ жизни бомжа. С ним живет женщина из Марий Эл.

Еще один продал квартиру в 2001 году, деньги потерял. Сказал: я пока к вам не собираюсь. Они постоянно в состоянии алкогольного опьянения.

Это тип социальных иждивенцев. Эти люди сознательно избрали такой путь в жизни.

За год через центр прошло около тысячи человек. Чуть ли не каждый второй – судимый. Александр мечтает открыть при центре цеха с несложным производством, – на восстановление документов нужны деньги, а это государством не финансируется.

– Держать людей больше трех месяцев у нас нельзя, а идти им некуда. Общежития приватизируются, социальные гостиницы закрываются. Душа за них болит, – говорит Александр Камаев. – Есть у людей стремление к нормальной жизни, но в итоге они уходят от нас, опять начинают опускаться.

Они все попали в свое время в беду: кто по глупости, кто в силу обстоятельств, а лекарство от всего одно – алкоголь, и он приводит к деградации личности, человек в результате теряет все – друзей, семью, жилье.

Но есть такие, говорит Камаев, кому удается помочь подняться со дна.

Наверное, Михаил Маслов, который жил в центре с июня по октябрь, один из них? Уходя, оставил такую запись:

“Может, виной всему эпоха упадка морали и нравственности? Какую сферу деятельности ни возьми, везде этот декаданс. Такова уж, видно, наша судьба. Как сказал два века назад великий поэт: “Россия нужна для того, чтобы знать, как не надо жить”. До недавнего времени я был полностью согласен с ним, но встреча с депутатом Госсовета РТ Столяровой в корне изменила мой взгляд на жизнь. Она направила меня в центр. Меня, лишившегося жилья благодаря ловким риэлторам, голодного, раздетого, отмыли, одели, отогрели замечательные люди, такие как Камаев, Ягудина, Шарифуллина, Мартьянова, Карандашова и другие. Я вновь стал верить в людей. Моя мизантропия и злоба сошли на нет. Меня вернули к жизни. Дай Бог этим добрым бескорыстным людям счастья”.

Жертвы, пленники и чудики

Специалисты говорят: маргиналы бывают разными. Классификация их основана на причинах, по которым человек опускается на дно: “бомж волею судеб” и “бомж по мировоззрению”. Однако можно конкретней.

Самый массовый тип – жертвы. В результате махинаций при приватизации жилья, на рынке недвижимости, деятельности “пирамид” и обычного разбоя десятки тысяч россиян лишились жилья и средств к существованию. К ним же можно отнести пенсионеров, которых жилья лишили дети (пока была в больнице, сын-наркоман продал квартиру).

Кроме того, каждый год выходят на свободу из мест заключения десятки тысяч человек. Значительная часть из них – кандидаты в бомжи. Дело в том, что многие экс-заключенные не могут получить паспорта. Человек выходит из мест лишения свободы со справкой. Более того, даже если возвращают паспорт, со штампом о судимости вряд ли кто-то возьмет на работу.

Третья категория – пленники алкоголя и наркотиков. Эти губят себя сами. Не обремененные никакими заботами, ответственностью за что-либо, бросают нормальную жизнь и бомжуют. “Свободолюбие” у них в крови. Вернуть их в приличное общество практически невозможно. Как и чудиков: это бродяги по “призванию”.

Вот обычные судьбы.

Рафаэлю Хаирову 60 лет. Выпускник юрфака. Жил в Москве, развелся с женой, оставил ей квартиру. Четыре года назад украли документы. Как образованный человек с благородными чертами лица дошел до такой жизни?

– Мне захотелось узнать, как люди существуют вне социума. Я немного писатель. Ничего абсолютно не боюсь. Ни на что не надеюсь. Меня парализовало, поэтому я плохо говорю… Хотел бы последние дни прожить где-нибудь под крышей.

Татьяна Романова в центре с дочерью Ольгой и двухлетним внуком:

– Два года назад нас риэлтор обманул: продал квартиру и уехал с деньгами на нашей машине, ездил на ней по доверенности. На работу не берут без прописки. Сначала снимали квартиру, потом перебивались на даче у знакомых, но там сейчас отключили свет, газ. Внука бы в садик, но не берут, он у нас без прививок до сих пор.

Александр из Лаишева, 50 лет, бывший тракторист-комбайнер.

– Жил у сожительницы. Прописан не был. Она утонула. Меня выгнали. Больше года скитался, жил где придется, в заброшенных домах. Летом ладно, а зимой… Восемь месяцев назад отморозил ноги. Шел вечером в феврале по улице, стояли морозы. Очнулся в больнице. Без ног. Сейчас я калека. Деваться мне некуда. Нет никого, я один.

Раиса Яковлевна, 67 лет:

– Дочка продала мою и свою квартиры, обещала мне купить другую. Взяла жить к свахе. Пять лет прошло. Начну спрашивать, говорят: “Одна нога в могиле, а тебе угол надо?” Пенсию вместе со мной получают и отбирают. Выгнали, по улице ходила… Работала на валяльно-войлочном комбинате, 2300 рублей пенсия. На нее квартиру не снимешь.

Александр, 44 года, в свое время работал на ВАЗе. Лет шесть без работы. Нет прописки.

– С женой развелся, все осталось ей. Жил у матери. Она умерла. Отчим меня выгнал. Пришлось идти куда глаза глядят…

– Чего вы боитесь в жизни?

– Остаться без надежды.

Пока жив, человек надеется. И правильно делает. Делов-то: преодолеть любовь к выпивке и нежелание работать. Прости, Господи, моего жесткого “оппонента”. Опять подал голос. Но он прав лишь отчасти. И он недобр. Есть же судьбы, в которых с самого рождения у человека все наперекосяк.

На глазах у шестилетней Тани Воробьевой папа убил маму. Осталась сиротой. Девочка была инвалидом по зрению, жила в интернате. Потом соседка по квартире стала заставлять заниматься непотребством. Сбежала в Казань…

– Я раньше видел ее на Разъезде и на Московском рынке, – говорит Александр Камаев. – Таня из тех, кто подвергается сексуальному использованию. Ею торговали. Теперь дорога у нее одна – в интернат инвалидов по зрению.

Да здесь о каждом можно роман писать!..

Иммунитет к нормальной жизни?

Можно писать романы. Но лучше действовать, считает Денис Гусев. Вместе с партнерами по бизнесу (они производят хлебобулочные изделия) Вадимом Павловым, Алексеем Ворожениным и Рудольфом Нигматуллиным на общие средства открыли столовую для бомжей.

– Дверь вообще-то открыта для всех – и пенсионеры сюда приходят. Исключение – люди в нетрезвом состоянии. Жалко всех. Порой, чтоб вернуть к нормальной жизни, человека надо обогреть и накормить – у него сразу мышление меняется, стремления какие-то появляются. Долгие месяцы он ходит, ведет жизнь дворовой собаки, ищет по помойкам еду. Все человеческие устремления сами собой погибают. Мы не понимаем, какая это западня – такая ситуация. Из транспорта выгоняют, из теплых помещений выгоняют, спать негде, от одежды пахнет, на нормальную работу без документов кто возьмет? Даже охранником… Он бы и рад где-нибудь что-нибудь охранять, но кто доверит? Замкнутый круг получается.

– Есть мнение, что многим из отверженных такая жизнь нравится.

– Какой-то процент таких, которым уже ничего не нужно, есть. Но даже если из десяти одного вернуть к нормальной жизни – это же целая человеческая жизнь! Такая, как у меня и у вас. Уже результат. Человек бомжем сразу не становится. На каком-то этапе этой болезнью заболевает, когда появляется апатия ко всему. Вначале ищет выхода, пытается что-то предпринять. Если в этот момент ему руки никто не подаст, болезнь развивается.

– Вы считаете, асоциальность – это болезнь? Ведь, с одной стороны, это удобно: не надо напрягаться, не надо ни за что нести ответственность. Холодно, голодно, конечно – но не смертельно, и не всегда.

– Вы знаете, вот у человека есть физиологический иммунитет. А у таких до того ослабляется иммунитет к нормальной жизни, что нет сил стремиться к чему-то. Забор между ними и социумом становится все выше и выше.

Мы подъезжаем к Ивановскому монастырю – именно здесь Денис со товарищи открыли столовую. Сначала-то планы были шире. Не только кормить, но и давать ночлег. Но поняли, что на свои средства не потянут такое дело. Хорошо бы власти помогли с помещением! Обратились к депутату Разилю Валееву. Тот договорился с главой администрации Авиастроительного района о встрече – разговор состоялся, глава направил их к социальному работнику.

– На нас очень подозрительно посмотрели, задали вопрос, удивительный для работника социальной защиты: а зачем вам это надо? Если вы хотите потратить денежки, давайте их лучше нам, у нас есть детский дом, мы сами распределим. Очень негативное впечатление осталось от этой встречи. На такой работе должны быть люди с более чутким сердцем.

Обращение в Казанскую епархию оказалось более продуктивным. Вот помещение – делайте ремонт и кормите людей на здоровье.

Мы подоспели сюда вовремя. Несколько человек заканчивали обед, повар Роза Гайнуллина охотно рассказала, чем кормят и как. Сейчас здесь питается человек шестьдесят, но каждый день приходят новые.

– Можно, я скажу, – обратилась к нам женщина с оплывшим лицом. Непонятно, от спиртного или от слез. Скорее, от того и другого. – Меня зовут Рауза. Только я не о себе, о себе мне стыдно. Хочу сказать большое спасибо этим прекрасным людям. Нас тут приветливо встречают, не оговаривают и кормят вкусно.

Охранник Виктор Нагимов тоже включился в разговор.

– Я здесь около месяца. Мне нравится то, что ни от одного не услышал: жить надоело, жить не буду – все хотят подняться. Работа, конечно, специфическая. Ну, значит, Бог захотел меня так испытать. Я только уволился, позвонил товарищу. Он сказал, есть вот такая работа. Подумал: значит, это не просто так. Я же перед этим помолился: Господи, работу надо… И вот я тут. А дальше посмотрим, как сложится, для чего меня сюда прислали. Я считаю, человеку всегда можно помочь…

А мне понравилась эта команда единомышленников. Они не сомневаются, что обратить внимание на отверженных, опустившихся и дать им шанс начать все сначала – задача не только государственная, но и их тоже – личная, кровная. Люди как люди.