Она влепила ему звонкую пощечину – он дал сдачи. Шел передел пространства. Пятый за год их семейной жизни.

Началось все с того, что она купила стеклянное бра цвета морской волны. Он в целом светильник одобрил, накрыв его граненым стаканом. Чуть погодя он надел на него полую упаковку от лампочки – чтобы в глаза не било… Она встала на цыпочки и попыталась осмыслить этот факт с высоты своего маленького роста. В глаза бросилась только картонка…

Она выдержала этот удар, спрятав под подушку его карандашные молитвы, написанные на бумажках и флюорографической карточке, висевшей на нитке под сенью лампы. Он через пять минут спохватился. Призвал на помощь пса и отыскал-таки, водворив на законное место. Это был предел ее терпения. Она схватила висюльки и едва не разнесла их в клочья. Он выкинул в каску под столом, служившую ему еще до женитьбы урной, ее разноцветные четки – из них она когда-то хотела сделать бусы…

Она закрыла лицо руками и заплакала. Он в это время сдирал со стены ее черно-белый с красным портрет – “такие напоминают сентиментальным пенсионеркам их ушедшую молодость”. Дверца шкафа приоткрылась, и оттуда выпали в мягком пакетике ее кружевные трусики… Шуршащий сверток привлек внимание кота, и он унес его так, как унес бы в зубах мышку… Мир в молодой семье рушился.

Помнится, в последний передел она умоляла его снять часы со стены. Он ни в какую – это первое, что он видит, продрав утром глаза. Но по фэн-шуй на юге их комнатки, в секторе славы, холодного серого металла быть не должно! И она загасила холодный блеск часов красным портретом. Так, как сделала бы это Наталья Правдина, обернувшая свой портрет ярко-красным боа: “Слава окружает меня!”. Он стерпел тогда надбашенное дополнение портрета к своим изысканно-строгим часам. Но ярко-красное боа со страусиными или фазаньими перьями – такое, как у книжной законодательницы фэн-шуй, – он точно бы не потерпел. К счастью, боа в их семье еще не было…

С тех пор прошло полгода, славы ни у кого из них не прибавилось ни на йоту. И та, что имелась, пообносилась и померкла… Да что там слава, денег бы побольше. Он бы уж точно не потратил их на “бабское тряпье и на китайских откормленных божков”.

Она нырнула с головой под одеяло – не было больше сил терпеть свое бесправие в этой семье. Мягко разливающийся свет бра, проникавший сквозь щелку в одеяле, убаюкивал. Раздражающих теней висюлек уже не было. Портрет со стены тоже испарился. Она приподнялась и окинула взглядом комнату. А ведь в комнате появилось то, чего не было – воздух! Белые обои, не завешанные портретами, расширили пространство комнатушки. Подумать только, а ведь не так давно ей приглянулся огромный красный плиссированный бумажный китайский фонарь… И что было бы, если б его повесили здесь? Шанхай? Нет уж, такую фэншуизацию из семьи надо изгонять, как злого беса…

Он вошел в комнату и прочел все в ее глазах. Вернул ей отвоеванный у кота пакетик с трусиками. Поцеловал на сон грядущий и, дождавшись, когда она, счастливая, заснула, выключил светильник. Наступила ночь. Пришел покой в их, в общем, мирное государство. До нового передела…

Лилия ЯДКАР.