В тот пасмурный день на исходе прошлого лета Садриев начал рабочий день еще раньше, чем обычно. Провел два больших совещания по экономике города и района, побывал на ряде лениногорских предприятий. К вечеру заметно подустал. Но все же решил съездить в одно из отдаленных хозяйств, где складывалась непростая ситуация с подготовкой к стойловому содержанию дойных откормочных гуртов. Пригласил с собой меня.

– Только с условием, – предупредил он, – заедем сначала в деревню Новая Чершила, в которой я на свет появился и вырос. Там новые хозяева родительской избы старую яблоню хотят срубить. Отец ее посадил. Поэтому вдвойне жалко. Попробую убедить их оставить дерево.

И убедил. Потом долго стоял возле той яблони, тихо по-татарски говорил ей что-то ласковое. А яблоня чуть шевелила под ветром ветвями, словно слышала, понимала Исхака Аюповича. Мало кто, увидев его лицо в те минуты, поверил бы, что идет о Садриеве молва, как о человеке и руководителе очень жестком. Причем еще с тех пор, как совсем молодым был послан он поднимать близкий к полному разорению колхоз имени Мичурина.

А первым испытал на себе крутой нрав нового руководителя механизатор, заснувший по пьянке за рычагами трактора прямо во время пахоты парового клина. И потерявший управление агрегат заехал на соседнее поле, пошел по нему, подминая хорошо уродившийся горох, все ближе и ближе приближаясь к глубокой балке, в которую пахарь, несомненно, кувыркнулся бы вместе со своим ДТ-75.

Однако, на его счастье, проезжал мимо Садриев. Мгновенно оценив ситуацию, резко остановил машину, бросился наперерез трактору, запрыгнул на него и выключил мотор. Выдернул затем из кабины осоловевшего механизатора, отчитал его в “непарламентских” выражениях…

Потом “напросились” на не менее резкую выволочку мужики, коим было поручено скирдование сена. Встретил их Садриев, когда те возвращались с полей в страдную пору еще задолго до захода солнца…

“А мы, почитай, задание ваше выполнили, – бодро отрапортовали они председателю. – Осталось, правда, чуток работы, так мы ее утречком завершим”.

” Да нет, не утречком, а сегодня, – нахмурился Исхак Аюпович. – Тучи, видите, какие надвигаются? Или вам все равно, пропадет сено или нет? Разворачивайтесь-ка назад. Да и я к вам присоединюсь”.

Затем сам долго работал вместе с колхозниками вилами, с веселой злостью заставив не слишком усердных мужиков перебрать плохо сложенные скирды.

Много усилий приложил Садриев, но навел дисциплину в хозяйстве. Без этого колхоз на ноги поставить было нельзя. Запущен он был основательно. Достаточно сказать, что, приняв “наследство”, он пришел на ферму и в преддверии зимы не обнаружил там ни центнера кормов.

Впору было за голову хвататься новому руководителю. Но руки не опустил. Находил время для разговоров с людьми “по душам”, старался вернуть им веру в лучшее будущее колхоза, без которой, как правильно считал Исхак Аюпович, из прорыва его невозможно вытянуть.

Вспоминает нынешний руководитель этого хозяйства (теперь ООО) Н.Мельникова, тогда еще работавшая директором сельской школы:

– Приходит Исхак Аюпович однажды ко мне и говорит: “Хозяйство имя Мичурина носит, а это обязывает нас, как и знаменитого естествоиспытателя, смелее искать новое, нестандартное”. Потом предложил организовать при школе кроликоферму, заняться ребятам выращиванием репчатого лука. Посевы его, кстати, он существенно расширил и в целом по хозяйству, продавая по осени лук с большой выгодой. Причем не только в райцентре, но и в Казани.

Одновременно в колхозе стали внедряться прогрессивные по тем временам технологии, в частности, холодный метод содержания телят. Ну и постепенно нищенствовать мы перестали, даже строить начали. И когда в колхозе появились новая школа, детский сад, другие объекты, то мои односельчане, которые давно поставили на нашем хозяйстве жирный крест, духом воспрянули.

Пожалуй, лишь сам Садриев знает, какого труда стоили реанимация, развитие хозяйства. Тогда на очередном пленуме горкома КПСС и состоялось ставшее легендарным выступление Исхака Аюповича. Он заявил, что нельзя допускать наметившиеся перегибы в увлечении гигантоманией, то есть навязываемого “сверху” строительства огромных животноводческих комплексов. Это негативно сказывается на судьбе небольших хозяйств. А ведь за ними (и Садриев доказал это с цифрами в руках) – будущее.

В те годы такие выводы были чуть ли не крамольными. И знакомые Исхака Аюповича советовали ему не вылезать с ними на партийную трибуну. Однако он успел выработать принцип, которого придерживался неукоснительно: прежде чем что-либо сделать, сто раз подумай, а принял решение – ни в коем случае не иди на попятную.

Особую же решимость проявлял Садриев, по словам очевидцев, в ситуациях экстремальных. Причем еще с мальчишеских лет. Как в таком вот случае…

В тот зимний день Исхак, как всегда, после уроков побежал на ферму подсобить отцу в работе. И так получилось, что застал там одного лишь сторожа. Тот, увидев мальчонку, обрадовался и попросил его присмотреть здесь за порядком, а он, мол, быстренько сходит за забытым дома кисетом табака. Знал, что на Исхака можно положиться.

Паренек, согласившись, с неохотой отложил в сторону щетку, которой приготовился чистить лошадей. Сторож ушел, а Исхак стал обходить территорию фермы. Шел, весело посвистывая, и… обмер, завернув за коровник. К ферме из недалекого перелеска трусили два здоровых волка. В тот год они почему-то особенно часто совершали набеги на поселения. Причем осмелели настолько, что нападали на домашний скот даже днем.

Исхак растерянно повел глазами по сторонам в поисках взрослых. Увы, он был один. Дверь в овчарню была полуоткрыта. А именно к ней и направлялись звери со взъерошенными заиндевелыми загривками.

Что же делать? Исхак знал, чем грозит визит в овчарню этих безжалостных хищников, – они могли порезать десятки овец. Не раздумывая, лихорадочно свернул из пучка соломы жгут, поджег его, сломав из-за волнения первые спички. И, преодолев ужас, бросился, не чуя ног, наперерез зверям к овчарне. Факел его тут же потух на ледяном ветру, но мальчуган, не замечая этого, с отчаянным криком летел к двери. Едва ворвался в овчарню, с грохотом захлопнул ее. И в дверь тут же, глухо рыкнув, мощно ударил лапами один из волков.

Долго отражать атаки зверей Исхаку не пришлось. Вскоре подоспели на помощь мужики, подвозившие к ферме солому. Они по достоинству оценили действия мальчишки – ведь мог убежать, закрыться в рядом стоящем хранилище кормов с крепкими дверями и запорами.

Не убежал…

В Новой Чершиле не удивились, когда Садриев после школы окончил училище механизации сельского хозяйства, потом курсы водителей, а после службы в армии выучился еще и в техникуме на механика. Знали его тягу ко всяким механизмам. О деловой же его хватке можно судить по тому, что главным инженером в родном хозяйстве Садриев был назначен уже в 24 года.

И быстро проявил способности организатора, был замечен властями. Исхаку предложили работу инструктором сельхозотдела горкома партии, что было повышением по тем временам значительным.

Однако тянуло партработника неодолимо из комфортного кабинета поближе к земле. Желание совпало в конце концов с планами начальства. Вот так и послан был Садриев спасать колхоз имени Мичурина. И всего за пару лет вывел его в передовые.

Ну а затем все получилось по известной поговорке: кто везет, того и нагружают. Когда мичуринцы окрепли, Исхака Аюповича послали поднимать также отстающий совхоз “Глазовский”.

И вновь начались у Садриева напряженные будни, в которых годами не находилось выходных. На вопрос же, как Исхак Аюпович может выдерживать такой изматывающий ритм, он отмахивался: “Да разве это ритм! Вот в детстве была напряженка. Мне, семилетнему пацаненку, приходилось вставать с рассветом, чтобы еще до уроков сбегать за шесть километров в Лениногорск с надоенным матерью молоком, продать его, купить хлеба, вернуться домой и не опоздать при этом в школу, до которой в соседнюю деревню еще два километра надо было бежать. А куда денешься, у родителей, вечных, как говорится, тружеников Аюпа Садретдиновича и Шамсыгаян Ялалтдиновны, нас восемь детей было. Отцу с матерью помогать надо было. И на подворье, и на ферме, и в поле. Ох, как хотелось мне в летние каникулы утром выспаться вдосталь. Но… Но я научился интерес в любой работе находить. А без этого, считаю, лучше ни за что и не приниматься”.

Нашел свой интерес Садриев и в “Глазовском”. Уже вскоре он удивил район в очередной раз – завел здесь дойный гурт в двести голов, о чем ранее в хозяйстве и не помышляли. “Ну зачем тебе это? – говорили ему в сельхозуправлении. – Занимался бы откормом скота, как в “Глазовском” издавна заведено. А так – лишние заботы себе на шею вешаешь”.

“Откорм – процесс долговременный, – отбивался Исхак Аюпович, – а мне “живые” деньги на зарплату сейчас позарез нужны. Вот мне их молоко и даст”.

Собрал он тогда глазовских мужиков, что поголовастее, и те, пораскинув вместе с ним мозгами, соорудили по собственным проектам оборудование по запариванию, дрожжеванию кормов, намного более продуктивное и экономичное, чем прежнее.

Наблюдая, как совхоз оздоровился буквально на глазах, в верхах решили, что пора поручить Садриеву работу и поответственней. Тем более что победил он на выборах в Верховный Совет республики, соперничая с председателем исполкома. И Исхак Аюпович стал начальником районного управления сельского хозяйства. Быстро прошагав затем по должностным ступеням, в феврале 1992 года был назначен главой Лениногорской администрации.

В то переломное время, нередко ныне называемое смутным, даже снабжение доярок халатами и резиновыми сапогами становилось серьезной проблемой. Не говоря о такой капиталоемкой и сложной во всех отношениях задаче, как газификация района, которая при Садриеве получила заметное ускорение.

– Ну, за это, – подчеркнул Исхак Аюпович, – надо сказать спасибо руководителю нефтяников Шафагату Фахразовичу Тахаутдинову, благодаря которому в период, когда он руководил городом и районом, магистральные газопроводы у нас на селе в основном были уже проложены. Так что практически оставалось сделать разводки до деревень, а внутри них – до домов.

Однако и такая работа требовала максимальных усилий, нешаблонных подходов, на которые Садриев был горазд всегда. И в итоге всего за два года он поднял уровень газификации района с 40 до 80 процентов.

Но это была лишь одна из несчетного количества свалившихся на его голову забот, которые Исхак Аюпович принялся решать тем же “мичуринским” способом. К примеру, первым в регионе взял на вооружение мини-топочные, смонтированные в сжатые сроки при каждом сельском социальном объекте. И сделал это вовремя, поскольку жидкое топливо для котельных резко подорожало и возникла реальная опасность оставить без тепла школы и детские сады.

К слову, сейчас в районе нет уже ни одного нетипового учебного заведения. Много и новых. Как, впрочем, и в городе, где вдобавок к построенным школам Садриев может занести себе в актив и ледовый дворец, тоже, кстати, первый в регионе, и десятки других новостроек, включая объездную дорогу.

– Вот в иных городах Медицинскими называют, как правило, те улицы, где расположены какие-то объекты здравоохранения, – заметил мне при встрече главный врач Лениногорской центральной больницы М.Хамидуллин. – А у нас, к великому удовлетворению, – в связи с тем, что на этой улице стоят аж четырнадцать коттеджей с приусадебными участками для наших работников, возведенные по инициативе Исхака Аюповича. Помню, – добавил Марат Габбасович, – как он в родильный дом заехал с неожиданным визитом. Походил по обветшавшему зданию и крепкую выволочку нам устроил – почему не бьем тревогу по этому поводу. А потом немедленно организовал капитальный ремонт роддома методом народной стройки.

Постоянно помогает Исхак Аюпович с возведением, обустройством, модернизацией и прочих наших медицинских подразделений. Знаете, как приятно было, когда один столичный специалист, много поездивший по миру, сказал, что, например, наше реанимационное отделение с операционным блоком – поистине европейского класса…

О том, что в районе произошло позитивного за последние годы, можно рассказывать долго. Уже то хорошо, что на селе здесь нет ни одного разорившегося хозяйства. Поголовье крупного рогатого скота практически сохранено, а других животных – увеличено. Есть успехи и в растениеводстве. Однако, по словам Садриева, проблем и на селе, и в городе еще выше головы.

– Они, по существу, нескончаемы, и жаловаться на это бессмысленно, – говорит он. – Надо просто дальше работать, планов у нас – громадье. Уже сократили, скажем, уровень безработицы до среднего в целом по республике, хотя по-прежнему считаем его недопустимо высоким. И поэтому вдобавок к сохраненным будем восстанавливать те предприятия, которым не удалось избежать банкротства, развивать повсеместно средний и малый бизнес.

Нельзя было не заметить, что рассказал Исхак Аюпович о безмерных объемах предстоящей работы без раздражения и усталости. Понятно было, что и впредь его супруге подолгу предстоит вечерами ждать его возвращения со службы.

Правда, бывает, что старается все же Исхак Аюпович вернуться домой засветло. Дело в том, что вырастили они с Феданией Назиповной двух дочерей, а теперь в семействе и две внучки подрастают. И дед души в них не чает. Вот и выкраивает время, чтобы повозиться с ними, когда девочки гостят у них.

А еще любит Исхак Аюпович, которому 9 августа исполняется 60 лет, на досуге иной раз поохотиться. Однако не добычи ради, а чтобы просто на природе побыть. Хороший знакомый его как-то рассказал мне:

– Выехали однажды на лосей. Смотрим, а на Садриева аж сразу три сохатых вышли, ну так вот повезло человеку. Садриев же остановил снегоход и… даже ружье не поднимает, любуется рогатыми красавцами. Мы ему кричим издалека: “Стреляй! Стреляй!” И Исхак Аюпович выстрелил. Но вверх, а не в лосей, чтоб их отпугнуть. И те ушли. Но как-то неспешно, медленно. Как будто поняли, что перед ними человек, от которого худого ждать не следует. Честное слово, животные могут это угадывать…

* * *

А старая яблоня, та, что на родительском подворье Садриева, нынешней весной все-таки еще раз зацвела.