В век скоростей нам привычней обменяться новостями по телефону, послать адресату сообщение факсом или электронной почтой. Но даже в это динамичное время есть места, обмен информацией с которыми проходит в основном через письма.

– Первое время было интересно, судьбы людей пропускала через себя, переживала за них, – рассказывает инспектор по проверке и доставке писем оперативного отдела одной из татарстанских колоний. – Даже следила за перепиской одной пары. Он и она были ВИЧ-инфицированными, отбывали наказание в различных учреждениях. Писали друг другу очень трогательные, душевные письма. Потом его вывезли в другую колонию, след их потерялся…

За пять лет работы “цензор” научилась читать письма без эмоций, выделяя определенную информацию лишь с профессиональных позиций. Но когда перед глазами проходят сотни человеческих судеб, вольно или невольно обращаешь на них внимание.

– Когда читаешь, даже не вникая в смысл красивых слов, понимаешь, вкладываются какие-то чувства в эти слова или нет. Независимо от того, кому письмо адресовано – девушке, жене или матери. Со временем приходит интуитивное ощущение фальши. Опыт позволяет читать между строк.

По словам “цензора”, в последние годы, в отличие от прошлых лет, стали часто встречаться почти одинаковые письма, состоящие из двух стандартных частей. Первая на тему “Я тебя люблю” – короткая. Вторая включает список необходимого – в среднем из трех десятков наименований. Об этой части “материального благополучия” осужденных – за счет матерей и жен – особый разговор. Некоторые грубо требуют от близких “богатой передачи”. В ответ кто ругается, кто извиняется. “Прости, сынок, не смогла собрать, сама не ем, тебе коплю” или “Не я тебя туда засадила, не наглей, знай меру”.

– Кто не работает, тот часто пишет в оправдание, что устроился бы на работу, но места нет. Если бы работал, не просил бы передачи… Я интересовалась у начальников отрядов, они говорят, что при желании всем можно устроиться на работу.

В день “цензору” приходится “перелопачивать” в среднем 150-200 писем, идущих в зону и из зоны. Многолетние наблюдения показывают: в понедельник письма “текут” из колоний на свободу, во вторник – наоборот.

В праздничные дни – в Новый год, на 8 Марта – их количество увеличивается почти вдвое. Есть и сезонные изменения. Летом письма с воли приходят реже. Видимо, связано это с дачным периодом. А осужденные не перестают писать. Откровенные письма с рассказом о своем преступлении, о недугах, неудачах пишут женщинам. Чаще это сестра или мать, а вот возлюбленные или жены в роли “жилетки” выступают реже.

– Уже весной в письмах регулярно встречаются похожие фразы: “Наверное, девочки по улицам ходят в коротких юбках, показывая голые коленки”. Очень много пишут летом о женщинах, речке, рыбалке. Тем временем со свободы приходят успокаивающие письма, что, мол, немного осталось, потерпи… Судя по письмам, летом осужденным здесь особенно тяжело, – говорит моя собеседница.

Иногда она находит строчки, адресованные ей самой. В качестве шутки передают приветы, смешные рожицы рисуют, пишут послания вроде “Не забудьте заклеить письмо!”

Встречаются письма, написанные не только на русском и татарском языках. Довольно часто на своем языке пишут таджики, узбеки, чуваши. В таких случаях “цензор” передает конверты оперативникам. Им же попадают письма с сомнительными, зашифрованными строчками. К примеру, фраза “Не хотел тебя беспокоить ночью” может говорить о том, что осужденный где-то прячет сотовый телефон. А бывает, что не знающие о колонийском табу на телефоны девушки с воли пишут: “Почему SMS долго не присылаешь?” Один-два раза в неделю оперативникам передаются такие послания, в которых кто-то признается в совершенном преступлении: в грабеже, разбое. Было два письма, где девушки детально расписывали, как их насиловала группа подонков. Иногда по таким письмам раскрываются преступления.

Есть еще одна категория сообщений. Тут адресату может потребоваться помощь компетентного специалиста. Это послания, где сообщается о смерти близкого человека или о разрыве с возлюбленной. Они передаются через психолога.

“Цензор”, как ей кажется, перестала удивляться человеческим порокам и переживать за судьбы людей, которые сами выбрали свой путь.

– К делу приступаю с нормальным настроением, нет предвзятого отношения. Главное – хорошо выполнить свою работу. Хотя один момент все же вызывает у меня пристрастное отношение. Я не перестаю удивляться девочкам 16-17 лет, так называемым “заочницам”, которые по письмам знакомятся с осужденными. Думаю: “Куда же ты, глупышка, лезешь, тебя обманывают!”

По словам “цензора”, письма осужденных в этом случае обычно шаблонные. В них – типичные строчки типа “Я увидел твою фотографию у своего знакомого, ты такая красивая, и сразу влюбился”. Дальше говорится, что осужденный “сидит ни за что” или за то, что в драке “заступился за девушку”. И частенько приходит ответ. Лишь иногда потом, когда “влюбленные” привыкают друг к другу, осужденные по порциям начинают выдавать правдивую информацию о себе.

– Многие “заочницы” всему верят. Не понимают, что такое колония строгого режима, что здесь находятся люди, совершившие повторное или тяжкое преступление. Было признание одной, что на свободе нормальных мужиков не осталось… Женщины пишут более эмоционально, – моя собеседница тянется за конвертом, разукрашенным сердечками и цветочками. – Кстати, такие конвертики бывают и от осужденных. Не то у них много свободного времени, не то хотят показать, какие они эстеты… Вот женщина пишет, с чувством, экспансивно, что на длительном свидании было очень хорошо. А ответы мужчины бывают обычно довольно сдержанными.

Частенько в письмах сквозит ревность: “Измену никогда не прощу”, “Не смей встречаться с кем-либо, все равно узнаю”. Одновременно такие “Отелло” могут переписываться и с “заочницами”, признаваясь им в любви. Ну и замужние женщины попадаются, которые с согласия мужей обмениваются письмами с заключенными.

– Недавно один из осужденных познакомился с молодой замужней женщиной из Петербурга. От нее письма приходят с завидным постоянством. По ним я знаю, что у нее проблемы со здоровьем, она из-за болезни сердца много времени находится дома, а письма они читают вместе с мужем.

По этим листочкам на воле узнают о внутренней жизни колонии. К примеру, за последний год часто стали появляться признания, что кормить начали сытнее, условия улучшились.

Многих авторов “цензор” узнает по почерку. Особенно запоминаются те, кто пишет правильно или, напротив, с кучей ошибок.

– Иногда хочется красной пастой все поправить. Но этого делать нельзя, – признается собеседница. – Моя задача состоит в том, чтобы в массе грамматических ошибок, несвязных слов найти оперативную информацию, которая дает возможность узнать настроение осужденных, обеспечить безопасность в самой колонии и за ее пределами.

Фирдауса БИКМЕТОВА.