Для Рената Галимханова с рождения все складывалось так, как будто судьба хотела посмеяться над ним. Или испытать. Он бросил ей вызов.

О своих родителях Ренат знает только одно: они отказались от него еще в роддоме, узнав, что мальчик родился с тяжелым диагнозом – детский церебральный паралич. Так Нижнекамский дом малютки получил нового обитателя – крошечного, беспомощного, с огромными янтарными глазами и тихим обиженным писком вместо голоса.

Настал день, и Рената отправили в детский дом, как ни жалко было нянечкам с ним расставаться. Жалели они Рената еще и потому, что понимали, насколько трудно будет беспомощному сироте жить среди других детей, тоже обделенных судьбой, но здоровых, подвижных, что называется, с руками и ногами. А у Рената ограниченность в движениях усугублялась еще и рано развившейся гипертонией. Хорошо, что всего этого мальчик не понимал. Жил себе и жил. Хорошо и то, что детдомовские дети, знавшие Рената столько, сколько себя, по привычке не замечали его проблем. Это его и спасало.

В школе он старался, как мог, но уже в первом классе болезнь заявила о себе с новой силой. Нагрузки, непростые даже для здоровых детей, тройной ношей ложились на Рената. После второго класса одна из воспитательниц, посоветовавшись с директором детского дома, взяла мальчика за руку и повела в детскую поликлинику к невропатологу.

Этот день Ренат до сих пор вспоминает с благодарностью, хотя и помнит довольно смутно. Но как раз тогда круто изменилась его судьба. Первый раз его по-настоящему осмотрел специалист. Ренат даже имя невропатолога запомнил: Венера Ахатовна. Она-то и сказала, что этому ребенку нужны специальное лечение, учение и уход. Кто хлопотал за него дальше, Ренат не знает, но третий класс он начал не в прежней школе, а в Казанском интернате №1 для детей-инвалидов. Там он и жил до своего совершеннолетия.

С учебой Ренат тут сразу подружился. Посильные нагрузки сделали свое дело: медленно, но верно он осваивал школьную программу. Учеба пошла настолько успешно, что наставники даже подгоняли мальчика:

– Можешь лучше!

И он старался, чтобы было лучше. А параллельно осваивал специальность. Даже две: учился вышивать и резать по дереву. В их интернате как раз работала на правах филиала группа от ПТУ №40. Вышивка ему нравилась даже больше, и, в принципе, с такой профессией в руках он мог бы найти работу. Теоретически. Беда в том, и Ренат это стал понимать, еще живя в интернате, что относится общество к инвалидам неадекватно: если инвалид – значит, нормальным требованиям не соответствует. Сознание этого больно ранило подростка. И он решил во что бы то ни стало доказать: он не хуже остальных, он такой же, как все, а может быть, и лучше.

Но решить – это одно, а доказать – совсем другое. Доказывая, нужно было жить. Одному. В чужом городе. А Нижнекамск, куда его отправили после совершеннолетия в полном соответствии с Федеральным законом о детях-сиротах, был для него чужим, несмотря на то, что по документам считался родным городом.

Две рабочие специальности в кармане, аттестат общеобразовательной школы, нехитрый чемоданчик с самым необходимым и добрейшая Алла Даниловна Плотникова, директор интерната, которая сама привезла Рената в Нижнекамск… У нее сердце кровью обливалось, когда она оставляла своего воспитанника в чужом городе. Вместе они сходили в нефтехимический колледж, подали заявление на гуманитарно-экономический факультет. Так посоветовала Алла Даниловна, зная его тягу к гуманитарным знаниям. Выбрать специальность юриста посоветовала тоже она.

С улыбкой сейчас вспоминает Ренат, как его испугал, как не понравился ему этот город. Была даже минута слабости, когда почти решил: все брошу – и уеду назад. Но здравый смысл все-таки победил. Да и куда, собственно, было ехать? Понемногу Ренат обжился на новом месте.

В колледже его встретили доброжелательно. Поначалу мальчик немного боялся, что другие подростки будут избегать его. Этого, к счастью, не случилось. Рената даже назначили старостой группы, выбрали в студсовет, а стипендии и пенсии ему, привыкшему жить по скромным меркам, вполне хватало на жизнь.

Поначалу, правда, не обошлось без проблем. Оказавшись один, Ренат вдруг понял, что не умеет ничего. Ровным счетом: ни чай вскипятить, ни рубашку постирать. Он представления не имел, где покупают хлеб, сколько стоит молоко… Где уж там суп сварить! Или макароны – их он в сыром виде вообще себе не представлял. Это было настоящим шоком. Сейчас Ренат уже может посмеяться над своей бывшей неопытностью, но зато теперь твердо знает, чему нужно учить детей (в семье ли, в интернате, все равно): тому, что необходимо для самостоятельной жизни. Хорошо, что ему хватило силы воли не сломаться и не опуститься. Спасибо и Татьяне Адиславовне, заместителю директора по воспитательной работе. Сначала Ренат учился и особо в ус не дул: троек нет, и хорошо!

– Что значит “троек нет”? – почти возмутилась Татьяна Адиславовна, всегда принимавшая горячее участие в судьбе Рената. – У тебя не должно быть даже четверок! Ты можешь. Тебе в институт потом поступать. Давай старайся.

Сейчас Ренат понимает, как права была наставница: все, что он делал тогда, было началом его настоящей жизни, той, бороться за которую он решил еще мальчиком.

Колледж Ренат окончил блестяще. Потом почти без усилий поступил на заочное отделение Российской академии правосудия в Казанском филиале. Препятствие встало неожиданно: учеба в Академии правосудия – платная, а менять решение ну никак не хотелось! Рискнули написать ходатайство от имени руководства колледжа, хлопотал за Рената и совет директоров средних специальных учебных заведений. И снова судьба улыбнулась ему: он стал единственным студентом-бюджетником академии. Тут он опять дал себе слово не подвести никого из принимавших в нем участие. Пока ему это удается. По крайней мере, экзамены за третий курс он сдал успешно. Вполне справляется и с обязанностями юрисконсульта: одновременно с поступлением в академию он начал работать юрисконсультом в Нижнекамском детском реабилитационном центре “Надежда”. С директором “Надежды” Ниной Бухановой Рената познакомила еще Алла Даниловна, когда привезла его в Нижнекамск. В первое время Нина Федоровна даже приютила Рената и стала хлопотать о положенной ему по закону комнате. В ней он пока и живет, надеясь, что когда-нибудь все-таки получит и квартиру. В очередь на квартиру его поставили заблаговременно, когда он еще жил в Казани. Был в очереди сорок третьим, стал тридцать девятым, за четыре года продвинулся на четыре человека. “Если повезет, – смеется Ренат, – через 39 лет справлю новоселье!” Смеется, но уверен, что судьба сделает ему и такой подарок. А если и не сделает, то он теперь точно знает, как брать эту самую судьбу за рога.

– Я сам себе иногда завидую белой завистью, – признается Ренат. – Редко кому везет в жизни так, как мне. Вот взять учебу: знания, которые я получаю, сразу могу применять на практике, ведь мне удалось найти работу по специальности. У меня много друзей. И, знаете, если бы вначале жизнь моя сложилась по-другому, кто знает, кем бы я был, с кем бы дружил. Нет, на судьбу я не в обиде. И на своих родителей тоже. Не понимаю и не принимаю, когда о родителях говорят плохо. Мало ли какие бывают обстоятельства у людей. Наверно, у них были такие обстоятельства. А вот хочу ли их увидеть?.. Сомневаюсь. В моей жизни есть много других дорогих мне людей. С их помощью я не только зацепился за жизнь, но и усвоил одно основное правило: у человека всегда есть возможность совершенствоваться. Даже если кажется, что ее нет.

Ренат без скидок считает себя полноценным членом общества. Оно отвечает ему уважением. Этого он добился сам. И судьба тут ни при чем.