Удачно развернутой в Нижнекамске программе реабилитации детей-инвалидов грозит “подравнивание” под некий стандарт прошлого века. По иронии судьбы это происходит как раз в год, объявленный в Татарстане Годом благотворительности.

Если откровенно, то и стандарта-то у нас раньше никакого не было. Появиться на свет не таким, как все, у нас означает практически пожизненный приговор одиночества самому инвалиду и тяжкий пожизненный крест его родителям или родственникам. Часто даже родные отцы не выдерживают такого испытания и оставляют семью, в которой есть ребенок-инвалид. Понятно, почему не только в республике, но и на российском фоне реабилитационный центр для детей-инвалидов “Надежда”, появившийся 15 лет назад в Нижнекамске благодаря подвижничеству прошедшего школу исполнительной власти педагога Нины Бухановой, выглядел настоящим прорывом.

Где интуитивно, где экспериментально, где с помощью зарубежного опыта учреждение с многообещающим названием вышло на такой уровень, которому удивляются даже бывающие здесь многочисленные иностранные специалисты.

С некоторых пор “Надежда” считается межрайонном реабилитационным центром. Сюда звонят и едут со всей республики. Каникулы в учреждении бывают только у воспитанников, а персонал, несмотря на то, что учреждение придерживается рамок учебного года, работает практически без перерыва.

Слово “реабилитация” директору центра не очень нравится: оно не то чтобы слабо отражает, но фактически совсем не отражает суть деятельности “Надежды”. Ведь реабилитация предполагает восстановление потерянных человеком навыков, а инвалиды, поступающие в центр с детским церебральным параличом и даже с глубокой умственной отсталостью, с рождения были такими, какие они есть. Восстанавливать им нечего. Им заново нужно учиться даже самому малому – хотя бы как-нибудь ходить, сидеть или просто передвигаться, произносить слова, держать ложку, не проливая суп.

Мало того что ребенок, приобретающий даже минимальные навыки самообслуживания, не только сам становится на ступеньку выше, он “отпускает на волю” и родителей. Казалось бы, обреченные на домашнее затворничество, мамы начинают работать – это ли не достижение!

В “Надежде” рискнули открыть и школу. Сперва – начальную. Но и от этого у многих округлились глаза: как, учить не подлежащих обучению?

Через эти проблемы “Надежда” пробилась, можно сказать, с триумфом. Сегодня здесь могут привести не один пример, когда после школы в “Надежде” дети уходили в обыкновенные общеобразовательные коллективы, где по успеваемости ничуть не отличались от ровесников.

Один из здешних выпускников, его имя мы по понятным причинам не называем, поступил сразу в два (!) института. Оставаясь ограниченным в передвижении, он, тем не менее, успешно осваивает курс и считается одним из лучших студентов, получает повышенную стипендию.

Надо сказать, многим центр “Надежда” обязан постановлению Кабинета Министров РТ, увидевшему свет в апреле 1998 года. Этот документ фактически решил судьбу центра, уникального уже тем, что с первого месяца жизни и до 18 лет семья ребенка-инвалида может получить здесь все, что касается его здоровья, и даже бесплатные юридические услуги. Без преувеличения, нижнекамский центр “Надежда” – феномен. Для детей-инвалидов есть центры психолого-педагогические, медицинские, есть спецшколы и детские сады. Имеются среди них и учреждения более высокого уровня в смысле материальной базы и применения специальных технологий. Но нет такого, где все, начиная от профилактики и до различных консультаций, было бы собрано под одной крышей. Это стало возможным, потому что при рождении “Надежды” ее директору было доверено исключительное право строить деятельность центра так, как она считала нужным, и при этом обеспечили ей полную поддержку. Что и говорить, такую поддержку 15 лет назад могло предоставить только ОАО “Нижнекамскнефтехим”, под патронатом которого первоначально появился социально-реабилитационный центр.

Полноценность образования – это то, чем гордится школа для инвалидов. Несправедливо лишь то, что воспитанников ее приравняли к длительно болеющим детям со всеми соответствующими этому статусу требованиям, без учета того, что болеющий ребенок поправится, а ребенок-инвалид фактически – никогда. Но чиновнику разбираться в таких тонкостях недосуг.

Еще один парадокс – имеющая лицензию на полноценную работу с детьми школа не имеет права выдавать выпускникам документ об образовании. Эту проблему, правда, решили: в конце обучения воспитанники переводятся в обычную городскую школу и заканчивают учебу с полноценным документом.

Подняв работу с инвалидами до уровня, который можно назвать революционным поворотом, центр “Надежда” неожиданно оказался на положении дитя, которому приказывают дальше не расти.

А потребность расти есть. Уже потому хотя бы, что выросли дети, которых так последовательно и терпеливо “вытягивали” в центре. В принципе, они могут даже работать, не только не обременяя близких, но и помогая им. Только на работу в большинстве своем, увы, их не возьмут. И это настоящая трагедия и для педагогов, и для инвалидов, и для их близких.

Мы любим ссылаться на “зарубежный опыт”. Так вот, когда аспирантка из Америки побывала в нижнекамском центре “Надежда”, где сравнивала в научных целях заокеанский опыт с нашим, то получилось, что в Нижнекамске помощь детям-инвалидам во многих отношениях организована лучше. Больше того, аспирантка не нашла в своей стране примера, когда бы в едином учреждении инвалиду можно было бы получить любой вид помощи – консультативную, юридическую, медицинскую, педагогическую… Аспирантка сделала вывод, что Татарстан является единственным регионом России, где на таком высоком уровне проводится профилактика детской инвалидной безнадзорности, то есть случаев отказа родителей от воспитания в семье детей с врожденной патологией.