Как он умер, никто не знает. Тот, кто, может, и видел смерть солдата Ситнова, наверное, погиб или был ранен в том же бою. Потому и не успел никому ничего рассказать. Вот так и пришло в Казань к Евдокии горе: “Ваш муж Ситнов Дмитрий Гаврилович… на фронте в бою за социалистическую Родину пропал без вести в сентябре 1942 года”.

…Пожилая женщина принесла в редакцию завернутый в целлофан пакетик с документами. Пожелтевшая фотокарточка мужчины с ребенком (надпись на обороте: снимались 15 марта 1933 года. Степану … лет и 5 мес.), истрепанное временем извещение из Свердловского райвоенкомата Казани и трудовая книжка бывшего рабочего завода СК-4 им. Кирова.

– Мне ничего не надо, хочу только попросить, чтобы папино имя было занесено на мемориальную доску рядом с именами погибших на войне заводчан, – тихо сказала она. – Об этом, умирая, просила меня мама. Сама я отца не помню, знаю только по старым фотографиям, а когда он на фронт ушел, мне было всего-то три года.

Шесть с лишним десятилетий – до самой своей смерти – берегла, хранила документы погибшего мужа Евдокия Ситнова. Поначалу все ждала и верила – вернется, ведь не написали же в извещении, что убит, а пропал без вести – быть может, в плену оказался, а может, ранен только… Бывают же чудеса на свете! Но сердце-вещун подсказывало: чуда не случится, нет больше ее любимого. Когда поняла, что ждать бесполезно, вышла замуж второй раз, приняв предложение Алексея, тоже бывшего солдата-фронтовика, инвалида первой группы. Было это в начале 60-х. Но помнить своего Димушку продолжала всегда: долг памяти – он самый тяжкий из всех долгов.

– Отца на фронт не брали, потому что у него, как у работника номерного завода, была бронь, – рассказывает тем временем Нина Дмитриевна. – Но он сам просился, не раз ходил в военкомат, уговаривал записать добровольцем. И ушел…

Ушел солдат на бой с врагом. Ушел отстаивать Советскую власть, напрочь позабыв все обиды, что нанесла она. А обижаться было за что…

…В сумерках в дверь дома Дмитрия Ситнова постучался сосед:

– Тебя, Гаврилыч, завтра раскулачивать придут. Так что беги в город, на завод какой-нибудь устроишься – там люди нужны, а то, неровен час, заберут, как врага…

– Меня раскулачивать?! Одна коровенка да лошадь. Дом вот, огород… Все нажил сам, своим горбом…

– Ага, крыша твоя, железом крытая, всему сельсовету глаза мозолит. Точно знаю. Беги. Евдокию с малым не тронут, да и на сносях она опять же, а тебя могут забрать…

В ту же ночь, наскоро попрощавшись с родными, подался Дмитрий Ситнов в Казань. Было лето – июнь 1937 года. Над Столбищами в черном небе висела большая белая луна. И ей было абсолютно безразлично, куда это так быстро шагает по дороге человек с котомкой на плече.

А утром в его добротную избу пришли сельсоветчики и не особо удивились, что хозяина нет дома. Даже, как показалось Евдокии, вздохнули с облегчением. Прочитали какую-то бумажку-постановление, скоренько содрали с крыши железо, погрузили жесть на телегу и ушли. Еще к телеге привязали их немолодую уже конягу Белку, ее тоже взяли в колхоз. А корову вот, спасибо, оставили.

Дмитрий уже спустя пару дней устроился сушильщиком в первый цех Казанского завода СК-4 имени Кирова. (СК – это значит – синтетического каучука, четверка – это номер предприятия, может, порядковый по стране, а может, еще какой.) Люди здесь были нужны позарез – цех тяжелый. Не все, даже те, кто приходил в город из деревень и искал работу, соглашались идти сюда.

Как и большинству не имеющих родственников в Казани, Дмитрию дали койку в общежитии. Комната была на 18 человек. В общем, как раз бригада.

Работал Дмитрий хорошо – благодарность была и премии в расчетной книжке зафиксированы. Вскоре приобрел специальность муфельщика – заработок увеличился.

А Евдокия осенью родила мальчишку. Второго сына. И тоже засобиралась из Столбищ в город, к мужу. Дом-то все равно разоренный, поправить некому, соседи помогать “кулакам” боятся. Решила корову продать – на первое время хватит, а там перебьемся… В декабре собралась и пошла той же дорогой, что и Дмитрий. Мороз тогда был вроде и не крепкий, но ветер по пути поднялся лютый. Старший сынок все просил назад пойти, да куда уж. Сколько часов они шли по метели и морозу, как в город чуть живые дошли и в первый же дом постучались – неведомо. Приютили люди добрые, незнакомые, отогрели. Да младший-то, малютка, видно, перемерз сильно, умер через несколько дней.

– Через год я родилась. Вот и все, что о папе и, вообще, о том времени знаю из маминых рассказов, – закончила свою историю Нина Дмитриевна.

Дмитрий Ситнов ушел на фронт, как записано в его трудовой книжке, 2 августа 1941-го. Враг рвался к Москве, но был отбит, отброшен. Но война продолжалась, до окончательной победы было еще очень-очень далеко. Еще чуть больше года воевал боец Ситнов. Был ли ранен, награжден – неизвестно. Он пропал без вести в сентябре 1942-го. Это было время самых тяжелых боев за Сталинград.

Я отыскал его имя и фамилию в Книге Памяти Татарстана, в 13-м томе, на 138-й странице. Книгу подарил Нине Дмитриевне. Она ее целовала и плакала…

Владимир ШЕВЧУК.