С этим мнением известного христианского теолога средневековья Аврелия Августина (Блаженного) трудно не согласиться. Однако не найдется на этой грешной земле человека, который в течение своей жизни не задумывался о смерти и не хотел бы, чтобы его похоронили достойно. Причем такие мысли приходят не обязательно с приближением старости.

Особый контингент

“Смерть должна быть такая же, как и жизнь – мы не становимся другими только потому, что умираем”.

Мишель де Монтень,
французский философ-гуманист, писатель эпохи Возрождения.

Грустно, нелепо и, наверное, ужасно, когда человека в последний путь провожают не родные и близкие, а совершенно посторонние люди. Но такое случается все чаще. Почему? Пополняется армия бомжей, которые особенно восприимчивы к опасным заболеваниям, поэтому, простите, “мрут как мухи”, редко доживая до преклонного возраста. Все чаще родственники отказываются хоронить близких – как правило, по причине безденежья. Бывает, милиции не удается установить личности умерших, поступающих в морги.

Тела таких людей, прежде чем предать земле, направляют на судебно-медицинскую экспертизу, чтобы установить причины смерти. В Татарстане 27 таких учреждений, головное – Республиканское бюро судмедэкспертизы – находится в Казани.

Бытует устойчивое мнение, что с бездомными и “безымянными” покойниками не слишком церемонятся: мол, сваливают их в общую могилу или сжигают, а то и вовсе – скармливают нутриям. А как все происходит на самом деле?

…Первым, кого мы увидели у входа в траурный зал Республиканского бюро СМЭ, был молодой священник Казанско-Богородицкой церкви отец Сергий. Заместитель начальника бюро Валерий Спиридонов пояснил:

– Мы хотели, чтобы и эти люди уходили в мир иной по-божески, после отпевания. Поэтому обратились в Казанскую епархию с соответствующей просьбой. Архиепископ Анастасий пошел нам навстречу. А вот в Духовном управлении мусульман понимания не нашли…

– Отпевание усопших священники нашего храма проводят с осени прошлого года, – говорит отец Сергий, зажигая угли в кадиле. Появляется дымок, и своеобразный аромат ладана распространяется по двору.

Понятно, что среди умерших могут быть люди разной веры. Но священники служат панихиду по усопшим вне зависимости от их вероисповедания. При этом подбирают молитву, никак не задевающую устои других религий.

Вместе с отцом Сергием и в сопровождении администратора похоронного зала Татьяны Якушиной спускаемся в морг. Десять еще не заколоченных гробов выставлены в коридорный отсек холодильника. Священник приступает к своим обязанностям.

– Каждую неделю хороним от десяти до двадцати бомжей, отказных и неизвестных, – говорит Татьяна Александровна. – Это примерно десять – пятнадцать процентов от всех тел, попадающих в морг нашего бюро.

По окончании панихиды в зале появляется женщина в белом халате и маске. Это не врач и не судмедэксперт, а оперуполномоченный уголовного розыска УВД Казани майор милиции Людмила Вафина, в течение многих лет курирующая “особый контингент”. У нее даже свой кабинет здесь имеется. До того, как заколотят гробы, Людмила Владимировна с помощниками делает последнюю фотосъемку каждого покойника. Фотографии войдут в карты особых примет, которые заводятся на каждого такого “клиента” судмедэкспертов и куда вносятся также отпечатки пальцев и прочие данные. А вдруг рано или поздно по этой информации кого-то из уже похороненных опознают, допустим, родственники, заявлявшие в милицию о пропаже своих близких?

– И такое случается, – утверждает Вафина. – Люди стали невнимательны друг к другу. Редко навещают близких и порой слишком поздно узнают, что те уже покоятся в земле. Время, наверное, такое – суматошное, эгоистичное. Так и хочется напомнить всем: не забывайте о своих родных, чтобы потом не пожалеть об этом…

По правилам, неизвестных покойников положено выдерживать в холодильнике десять дней. Но здесь стараются продлить этот срок хоть на двое-трое суток – в надежде, что в последний момент отыщется кто-нибудь из тех, кому эти люди были дороги.

– В начале девяностых, когда я только начинала здесь работать, мы хоронили одного человека в месяц, – продолжает Людмила Вафина. – А сейчас – более десяти в неделю. И хоть раз в месяц объявившиеся родственники подают прошение на эксгумацию и перезахоронение найденных (к сожалению, слишком поздно) близких людей. Эксгумация (как и захоронение) проводится с письменного разрешения правоохранительных органов и в присутствии их представителей.

…Когда становится известно, в какой день и сколько человек будет захоронено, подается заявка предприятию “Ритуал”, которое готовит нужное количество гробов (самых простых – не обшитых тканью) и стел, дает транспорт и полностью берет на себя другие хлопоты по погребению. За каждого захороненного государство возмещает “Ритуалу” тысячу рублей. Правда, как признаются работники предприятия, эта сумма покрывает расходы лишь на гроб и стелу. Остальные услуги можно отнести к разряду благотворительных.

– Э-эх, как мы живем, так нас и хоронят, – говорит отец Сергий, глядя, как из морга поднимают первый гроб и грузят в машину. В этот момент над нами неожиданно взмывает огромный черный ворон. Почти одновременно на крышке гроба материализуется пушистая черная кошка. Она внимательно наблюдает за нами желтыми глазами, настойчиво мяукает и не желает покидать свой страшный “трон”, несмотря на непрерывные “кыш-кыш-кыш отсюда”.

– Смахивает на мистику, – замечаю я. – Ваши обитатели?

Сотрудники судмедэкспертизы переглядываются: нет, живность эту никогда здесь не видели.

– Кошку уж точно – слишком запоминающаяся у нее внешность. А, может, она к хозяину пришла? – кивают на стоящий в кузове гроб.

На “безымянной высоте”

“Когда мы оставляем этот мир, когда нас кладут в землю, то князь занимает такой же небольшой клочок ее, как и поденщик”.

Мигель де Сервантес,
испанский писатель.

Грузовик едет к кладбищу “Киндери” – одному из более чем тридцати кладбищ, входящих в ведение “Ритуала”. Раньше таких покойников хоронили в Самосырове, в последние годы – только в Киндерях.

Непосредственно перед погребением Людмила Вафина и директор кладбища Рустэм Кудерметов регистрируют “пополнение”: из десяти прибывших – одна женщина, средний возраст умерших – сорок лет. Тщательно сверяются номера на гробах, обелисках, в кладбищенском журнале, куда также заносятся необходимые данные. Кстати, сведения эти хранятся 75 лет, дольше не имеет смысла. После такого срока вряд ли кто-нибудь объявится, чтобы “засвидетельствовать почтение” погребенным.

Кладбище “Киндери” разделено на три части: мусульманскую, христианскую и “безымянную”. Последняя находится в отдалении от остальных, на холме, с которого открывается красивая панорама. Под захоронение в этой части погоста копают не отдельные ямы, а длинные траншеи. Делается это заранее, в теплое время года, поскольку зимой выполнять такую работу под большое количество гробов слишком тяжело и накладно. “Ритуаловцы” знают приблизительно, сколько траншей следует выкопать на сезон…

После того, как гробы укладывают цепочкой и засыпают траншею, над каждым из них ставят столбики-стелы с регистрационным номером и именем усопшего. Если имя не установлено, на стелах делаются надписи: “Неизвестный мужчина” или “Неизвестная женщина”.

Печальное зрелище: огромная территория ощетинилась тонкими столбиками – деревянными и металлическими. Но встречаются и облагороженные надгробия – над погребенными, к которым, благодаря стараниям милиции и родственников, вернулись имя и статус. Особенно выделяется мраморный памятник, на котором изображен мужчина в форме подполковника. Как он умер? Никому не ведомо. Благо, нашлись те, кто его помнит и чтит.

– Бывает, люди отказываются хоронить своих близких, но потом приходят и требуют компенсацию за погребение. Ни стыда, ни совести! – возмущается Людмила Вафина. – Однако деньги направляются тем, кто действительно берет на себя заботы по захоронению.

Похоронить по-божески

“Умереть – чтобы сократить расходы”.

Роберт Бертон, английский
священнослужитель, теолог.

Государство оценивает смерть каждого из нас в тысячу рублей – независимо от “рода и племени”, возраста и достатка. Ясно, что эти деньги, которые выдаются по предоставлению соответствующей справки из загса и свидетельства о смерти в течение полугода после захоронения, не компенсируют всех затрат на погребение. Поэтому пожилые люди из своих скудных пенсий откладывают на “похороны по-божески”. А если учесть, что среднестатистическая пенсия россиянина не дотягивает и до двух тысяч рублей, то времени на сбор “целевой заначки” требуется много.

Сельчанину проще, в деревне львиную долю ритуальных услуг предоставляют местные мужики, а тарифы исчисляются “поллитрушками”. И большую часть церковных услуг оказывают бабульки, специализирующиеся на этом. Поэтому подсчитаем, во что обойдутся скромные христианские похороны городского жителя.

Когда умирает человек, первый шаг, предпринимаемый его родными, – это обращение в администрацию МУП “Ритуал” (мы говорим о казанской зоне, где это предприятие является монополистом в данной сфере). Там за оформление документов на оказание ритуальных услуг с них возьмут около ста рублей. Сразу же нужно заплатить еще 1800 рублей – “за рытье могилы и захоронение вручную”. Это по прейскуранту. Фактически же гораздо большую сумму придется доплатить непосредственно могильщикам. Они заранее предупредят об этом, когда будут показывать отведенное на кладбище место. Недавно, когда я хоронила мать, мне пришлось дать им “на лапу” 2500 рублей. Расчет прост: люди, когда их настигает горе, не будут рядиться, как на базаре. Этим могильщики и пользуются, сделав такие поборы обычной практикой. Правда, Людмила Вафина рассказала, что на одном из казанских кладбищ в общем-то случайно удалось взять с поличным одного из таких предприимчивых могильщиков. Он не знал, что берет деньги с милиционеров, которые тоже иногда кого-то хоронят. На том и погорел.

Но вернемся к нашим подсчетам. Скромный обитый тканью гроб стоит свыше 800 рублей, самый дешевый металлический крест – почти 400, столько же придется отдать за средний венок. За погонный метр ограды берут от 400 до 500 рублей, так что полную стоимость ограждения подсчитать нетрудно. За покров, венчик, тапочки придется заплатить как минимум 200 рублей. Перевозка тела транспортом “Ритуала” обойдется в 1000 рублей, на дальнее расстояние – в 1320.

Причем в коммунальном “Ритуале” для инвалидов первой и второй групп, неимущих, одиноких и прочих незащищенных категорий граждан никаких скидок не предусмотрено. (Погребение участников и инвалидов Великой Отечественной войны, как и снабжение их предметами ритуального назначения, должно производиться без оплаты, только далеко не все об этом знают.) Однако в некоторых коммерческих магазинах ритуальных услуг при предъявлении соответствующих документов даются десятипроцентные скидки.

Женщины, которые читают на дому молитву по усопшему, берут, как правило, недорого. Вообще же цены на церковные услуги и атрибуты “кусаются”. Отпевание заочное и очное стоит 300 и 500 рублей. Свечи – от 5 до 90. Заказать сорокоуст обойдется в 300 рубликов. Лампадное масло – в 50 целковых за литр, во столько же – самая дешевая лампада.

В общем, только непосредственно на похороны придется выложить не менее 10 тысяч рублей. А еще нужно приобрести платочки и полотенца – для участников похоронной церемонии. Устроить поминки с традиционным набором блюд. В течение 40 дней жечь свечи или лампадное масло – тоже немалых денег стоит. Впоследствии заказать полугодовое и годовое поминовение (а это 500 и 1000 рублей) и так далее. Вот и считайте, сколько лет нашим старикам нужно ограничивать себя во всем, чтобы удостоиться скромных похорон.

Быть может, одиноким людям, не имеющим близких родственников, в этом отношении даже проще: их без особых хлопот отправят в последний путь за государственную компенсацию в тысячу рублей. Правда, могут поучаствовать в последних проводах местные жилищные конторы. Но не из альтруистических побуждений, а из имущественных (заполучить квартиру)…

Человеческое счастье состоит вовсе не в том, чтобы хорошо умереть, а в том, чтобы хорошо жить. Почему-то у значительной части россиян судьба складывается не по этой мудрой формуле…