О земельной реформе наша газета пишет регулярно. Читатели “РТ” осведомлены, что примерно две трети земли в Татарстане находится в частной собственности населения в виде земельных паев. Где-то за предоставление земельных паев в аренду хозяйствующим субъектам – фермерским и коллективным хозяйствам – население получает арендную плату зерном, сеном, услугами и т.д. Где-то руководители хозяйств используют эту землю без оплаты, самовольно пользуясь неосведомленностью сельчан и их юридической безграмотностью.
Однако есть и еще одна грань земельной реформы, остающаяся вне поля зрения общественности. Это чиновничий беспредел, превращающий эту самую реформу в подобие красной тряпки в руках матадора: дразнится, а не дается. Предлагаем нашим читателям заметки писателя Фоата Садриева, опубликованные в муслюмовской районной газете “Сельские огни”. В них, на наш взгляд, правдиво описаны мытарства человека, решившегося реализовать свое право на наследство.
Я много раз слышал о том, что для получения наследства нужно потратить не одну тысячу рублей, при этом месяцами обивать пороги инстанций, но все эти рассказы о хождениях по мукам в одно ухо входили, а в другое выходили.
Но вот горящий уголек упал на мой подол: умерла мама, и мне предстояло унаследовать ее дом и все имущество. Но оказалось, что быстро только сказка сказывается. Два месяца я обивал пороги различных учреждений.
Вначале небольшое лирическое отступление. Мама с пятнадцати лет работала в колхозе. Отец был комбайнером, трактористом МТС. Они поженились весной 1940 года, через год родился я. В 1942 году отца призвали на фронт. Он погиб под Сталинградом. Ради меня мать тянула тяжкий груз жизни одна…
В конце пятидесятых годов перед нами остро встал вопрос о строительстве нового дома: старый совсем обветшал. Денег не было. Мы кормились за счет небольшого огорода и живности на подворье. На что же мы рассчитывали? В те годы стройматериал потребсоюз давал в обмен на сырье для аптек, в частности на целебные корни жимолости. Мы с мамой решили заняться заготовкой этих корней. С наступлением лета вооружались лопатой, топором, молотком и шли в урему в пяти километрах от села. Жимолость – кустарник высотой в метр-полтора. Чтобы добраться до его корней, нужно изрядно потрудиться. Сначала окапываешь место вокруг куста, потом с помощью лопаты и топора углубляешься в землю. Наконец, извлекаешь из глубины пять-шесть кончиков корней толщиной с палец. Снимаешь с них кожуру, что удается лишь после битья по ней молотком. Складываешь очищенные корни в мешок и направляешься к другому кусту. Провозишься целый день, устанешь до предела, а в мешке кореньев – едва ли на треть…
По возвращении домой мы раскладывали корни для просушки. Не помню, сколько кустов надо было выкопать, чтобы набрать килограмм корней, и сколько древесины давали нам за эти корни. Твердо могу сказать: отнюдь не много. Иначе мы бы не заготавливали бревна на дом семь или восемь лет. Надо ли мне вам объяснять, сколь дорог и значим был для нас с мамой этот дом, в постройку которого мы вложили столько труда и души!
Еще при жизни заболевшей мамы ко мне стали обращаться с просьбой продать дом или пустить на квартиру. Сам я к тому времени жил в Муслюмове. Но дом – святое для меня место, и мысли не допускал о продаже его. После смерти матери мне надо было переписать дом на свое имя.
Перво-наперво надо было узнать у нотариуса, какие документы требуются. Единственный в районе нотариус, причем частный, живет в двух километрах от нас. За предоставленный им список необходимых документов и справку заплатил ему 100 рублей.
Первая проблема возникла в связи с моим свидетельством о рождении: в нем имя отца было записано в сокращенном варианте – Минни. А по паспорту я был Минниахметовичем.
Написал в отдел ЗАГСа заявление с просьбой выдать новое свидетельство с исправленным отчеством. Примерно через десять дней меня пригласили в загс для получения свидетельства. Заплатив 180 рублей в государственный Сбербанк, я вышел с новой метрикой на руках.
Приехав в родное село, в Совете местного самоуправления взял три справки, в том числе на дом, а из коллективного фермерского хозяйства “Маяк” – документ на паевой земельный участок матери.
Признаюсь: все мои надежды связывались с этим паем. Ведь это – 6,2 гектара! Вот, думалось, заживу наконец нормально в наступивших рыночных отношениях. На доходы с земельной доли матери смогу издать и свои книги.
Направился в районный комитет земельного кадастра. Узнав, зачем я пришел, главный геодезист Фоат Шахиев сказал, что надо поехать в Большой Чекмак, мою деревню, и измерить приусадебный земельный участок. “Давайте не будем создавать себе лишнюю работу, тезка, – говорю ему и торжественно протягиваю государственный акт о пользовании землей (с неограниченным сроком), где написано, что земельный участок матери (земля, на которой стоит дом, вместе с огородом за ним. – Ф.С.) составляет 0,33033 гектара. На документе стоят подписи начальника комитета земельных ресурсов и земельной реформы А.Шаяхметова, председателя Совета местного самоуправления Р.Адиятуллина, дата – 20 июля 1998 года и печать. Собеседник равнодушно пробежал глазами документ с гербом Татарстана и вернул мне со словами:
– Надо все-таки поехать и измерить.
– Зачем? Время же не может изменить площадь участка, – говорю ему, сдерживая раздражение. – Ведь дом и двор не переместились, как стояли, так и стоят на месте!
– Нет, уже не стоят…
– Как не стоят?
– Произошел шторм.
– Что ты говоришь, тезка? Если даже шторм, то от него ведь земля не перемещается, не меняются и ее размеры!
– А вот и меняются.
На другой день Шахиев с напарником взяли прибор, называемый тахеометром, и мы на моей машине отправились в деревню. Установили прибор у двора, поглядели в него – и все дела. Быстро, оказывается, делаются эти замеры.
– А вы не хотели измерять. Разница составляет 4 сотки, – упрекнул меня тезка.
– Меньше или больше?
– Меньше. Теперь площадь вашего участка составляет 0,29077 гектара.
Вернулись в Муслюмово, зашли в контору. Спрашиваю как о деле решенном:
– Теперь, наверное, вы внесете поправку в акт?
– Не внесем.
– Почему?
– Не имеем на то права, – отвечает тезка, бегая пальцами по клавишам компьютера.
– Почему не имеете?
– Сейчас комитет земельной реформы, выдавший этот государственный акт, уже не существует. Можно выписать новый акт, но нет бланков.
– Что же делать?
– Вы на основе государственного акта 1998 года зафиксируйте участок как 0,33033 гектара. А в регистрационной палате сократят на четыре сотки.
– А если вы дадите мне справку о том, что при измерении вышла разница?
– Наша справка не будет служить документом для нотариуса. Там нужен государственный акт. Не беспокойтесь, все будет хорошо.
Мне ничего не оставалось, как взять из земельного комитета две справки. Первую о том, что 0,33033 гектара участка стоят 47563 рубля, вторую – что 6,2 гектара паевых земель стоят 28495 рублей. За каждую справку уплатил по 50 рублей.
На очереди – визит в организацию с легко запоминающимся названием БТИ – бюро технической инвентаризации.
– Надо оформить технический паспорт вашего дома, – сказали мне там.
– Но он уже есть.
– Со дня составления его прошло десять лет, за это время устарели и дом, и надворные постройки, надо пересмотреть цены.
На следующий день из БТИ позвонили, что все готово. Переполняемый радостью, помчался туда. “Заплатите 481 рубль 90 копеек”, – сказали мне. М-да, одна треть моей месячной пенсии. Видно, из-за расстройства я вместо Сбербанка пошел платить в “Ак барс”-банк. Там указали мне на ошибку, пришлось делать обратный крюк.
Заплатил я деньги и начал перелистывать техпаспорт. Ничего особенного, документ в пять страниц. На первой странице – запись: большая комната дома размером 4,70х4,80 метра, передняя комната – 4,70х3,90 метра. Указана веранда. На второй странице дан чертеж плана дома, на третьей – чертеж земельного участка, на четвертой странице указано, что дом деревянный, отапливается газом. На пятой странице отдельно записаны стоимость дома и стоимость надворных построек. Вместе это составляет 70441 рубль. Хоть и небольшой, и старый дом, а дорого стоит, что, конечно же, приятно. В соответствии с этим паспортом за несколько минут оформили мне кадастровое свидетельство.
В БТИ взяли с меня еще 412 рублей 41 копейку. Досаду свою старался разогнать утешительной мыслью, что мало-помалу продвигаюсь к желанной цели.
Нотариус в выданном мне списке указал на необходимость обзаведения справкой о сумме имевшихся у матери вкладов, ваучеров. Слава Богу, справку выдали бесплатно. Я знал, что деньги матери “сгорели” в пору гайдаровских реформ. Но имелось у нее свидетельство инвестиционного фонда “Золотой колос” за № 037811. И мама была владелицей двадцати акций общей стоимостью 30 тысяч рублей. Но поскольку при записи ее имени и отчества были допущены ошибки в русской транскрипции, нотариус отказал мне в праве унаследовать эти акции. “Бог с ними!” – смирился я. Скорее бы дом переоформить…
Увы, передо мною возник новый барьер. Оказывается, для подтверждения того, что я являюсь единственным наследником собственности матери, необходимо наличие одной из квитанций по оплате за пользование землей, газом, электроэнергией, страхового взноса. Причем все счета должны быть оплачены не позже шести месяцев со дня смерти матери. Ввиду того, что земельный налог я уплатил с опозданием, квитанция об уплате не могла служить доказательством наследства. Газ же и электричество я догадался отключить сразу после похорон матери. Таким образом, как объяснили, мне не оставалось иного пути подтвердить свое право на наследство, как только через суд.
Вновь отправляюсь на малую родину. Переговорил с двумя соседями, которые согласились выступить в суде свидетелями, написал с помощью адвоката заявление. Заявление, приложив к нему справку об оплате пошлины за суд и другие документы, передал судье. Спустя несколько дней вызвали на заседание суда. Слава Богу, оба моих свидетеля отвечали на вопросы судьи конкретно и четко, подтвердили, что после смерти матери я присматривал за осиротевшим хозяйством. Огласили решение суда. Но письменную форму его, оказывается, можно получить только через десять дней. По истечении их я забрал выписку из решения и направился к нотариусу. Тот просмотрел документы и вернул решение суда со словами:
– Здесь не записано, с какого числа вступило в силу решение суда.
– Сказали, что через десять дней…
– Вот пусть судья запишет это, заверит подписью и печатью. Одновременно заплатите 1670 рублей.
“Как, опять платить? А на сей раз за что?” – хотелось спросить. В суде нужные дополнения сделали быстро. Заплатил названную нотариусом сумму в Сбербанк, добавив еще 51 рубль за саму операцию приема суммы. Правда, на справке нотариуса по тарифу была указана сумма 1465 рублей, он же назвал 1670. За что с меня взыскал еще 205 рублей? “Наверное, столько стоит само мое заявление ему”, – успокоил я себя догадкой.
Последняя инстанция – государственная регистрационная палата. Глава палаты Ч.Ильясова, просмотрев все документы, сказала:
– Вам надо пойти в земельный комитет, взять кадастровый план участка и справку о нормативной стоимости.
В земельном комитете быстро подготовили кадастровый план участка, попросили подписать соглашение об оплате выполненной работы.
– Сколько заплатить?
– 1250 рублей.
– Простите, э-э-э… сколько, говорите?
– 1250 рублей.
– А за что, можно уточнить?
– За то, что измерили ваш участок и провели размежевание.
– Но ведь вы там не пробыли и получаса! Я повез и привез вас обратно на своей машине.
– Такая установлена ставка, мы ничего от себя не придумываем.
– Вы сказали, что вам придется повторно измерить немало участков по району. Вы со всех берете такую сумму?
– Да, со всех, кто к нам обращается.
– Но ведь это ваша вина! Почему я за вашу ошибку должен платить такие деньги?
– Вы платите не за ошибку, а за определение границ земельного участка. Если даже не будет никакой ошибки, обязательно производится такое межевание, выплачивается эта сумма.
Мне не оставалось ничего другого, как обратиться к руководителю районной земельной кадастровой службы А.Шаяхметову, благо он сидит за столом в этой же комнате.
– Ничем не могу помочь, – сказал он.
– А не можете убавить?
– Они ведь (сотрудники кадастровой службы. – Ф.С.) не подчиняются мне.
– Как так? Документы же подписываете именно вы.
– Да, подписываю я, но служба является частным предприятием Радика Низамова. Я не вправе вмешиваться в их дела.
Так вот где собака зарыта! Спрашиваю у Ф.Шахиева название предприятия, в котором он работает, – не говорит. Возмущенный до глубины души, пошел домой. Успокоившись, прочитал текст соглашения об оплате: написано – Радик Рафикович. Оказывается, это имя ЧП. В орбите его деятельности – 13 видов услуг. На следующий день спрашиваю у этого частного предпринимателя Низамова, за что я ему должен выложить 1250 рублей.
– Цена землеизмерительного прибора – тахеометра – очень большая, – поясняет он. – Ежемесячно плачу за него 10 тысяч рублей.
– Но если этот прибор так дорог, давай измерим рулеткой!
– Нельзя.
– Почему?
– Этот прибор устанавливает ваш участок на соответствующую точку земного меридиана.
Ну и ну! Хотят насильно продать гребень лысому. Ну и зачем он нужен мне, этот меридиан? (Речь, видимо, о высоте над уровнем моря. – Ред.) Мне никогда не подняться туда. Если и вознесется душа после смерти, она, скорее всего, вряд ли станет искать именно эту точку. А мне, пока жив, достаточно посадить картофель на моем участке.
За вычетом 150 рублей (за поездку в село на моей машине) я заплатил 1100 рублей. Могут же, оказывается, и прибавить, и убавить сумму. Заплатив за справки об изменении размера участка и его цены 106 и 50 рублей, приехал в деревню с документом о меже, на котором соседи поставили подписи под строкой: “Я согласен с этой межой”.
Документы завез в регистрационную палату. Вскоре начальник палаты съездила в Казань и, на мое счастье, получила разрешение на регистрацию моей собственности на основании справки “Размер участка изменился во время повторного измерения”. За документом о наследстве сказали прийти через десять дней. Я пошел 22 ноября. День этот для меня стал поистине историческим: наконец я – полноправный хозяин дома, построенного вместе с мамой! Дом-то пустяки! Главное мое богатство – паевой надел в 6,2 гектара. Право на него, полагаю, распространяется автоматически, раз дом теперь мой?
– А пай на вас мы не можем зарегистрировать, – окатила ушатом холодной воды Ч.Ильясова.
– Почему?
– Для этого нужен документ, в котором указана межа паевого надела.
– А кто должен его дать?
– Земельная кадастровая служба.
Эх, рановато, выходит, зарекся я не ходить больше в это здание. Делать нечего, снова предстал я перед Шаяхметовым и изложил новую просьбу.
– Мы не даем таких документов, – сказал он. – Для этого необходимо произвести межевание всех паевых наделов коллективного хозяйства. А откуда возьмет хозяйство требующиеся для этого 300-400 тысяч рублей? Вот почему паевые наделы во многих местах находятся без движения. Если б мы произвели межевание, то и вам пришлось бы заплатить минимум 70 тысяч рублей налога. Ведь нынешняя цена пая – чисто символическая.
– Значит, если надел не зарегистрирован в регистрационной палате, он не мой?
– У вас при себе земельное свидетельство?
– Да.
– Заверено ли оно нотариусом?
– Заверено.
– Поезжайте и составьте договор с коллективным хозяйством “Маяк”.
– А как он составляется?
– У них есть форма.
Со всеми документами иду в знакомое БТИ, где оформил свидетельство о предоставлении кадастрового номера на недвижимую собственность. “Быстро получилось это у тебя. Обычно за ним ходят несколько месяцев”, – обрадовал меня знакомый. Окрыленный, снова поехал к себе на родину. Согласно свидетельству регистрационной палаты в книге Совета местного самоуправления собственность переписали на мое имя. Заглянул в правление “Маяка” с намерением составить договор на паевой надел, но ни главного бухгалтера, ни председателя хозяйства не застал на месте. Прошло еще несколько дней. За это время узнал, что в районе, оказывается, есть один человек, заключивший такой договор. Хозяйство, в соответствии с таким договором, обязано выдать ему один или два центнера пшеницы, по машине сена и соломы. Мы с женой не питаемся сеном, а претендовать на один-два центнера хлеба сочли неудобным, потому я махнул рукой на это дело.
Теперь я не удивляюсь, что есть люди, и, наверное, их немало, которые махнули рукой и на подлежащий наследованию дом с надворными постройками и приусадебным участком, и на земельные паи. Хорошо, я рядом с родным селом живу, имею машину. А ведь много таких, кто живет вдалеке – в Альметьевске, Набережных Челнах, Казани… Для оформления бумаг им надо приезжать в рабочие дни. Кто их ждет здесь? То одного, то другого чиновника не оказывается на месте. Или очередь без конца-края. И приехать ведь надо не раз, не два… Вконец измотанные бесконечными хождениями, некоторые просто обреченно машут рукой: пропади оно пропадом, это наследство…
Судите сами. Регистрационный номер из БТИ дается с 30-дневным сроком. Если за этот срок не успеешь побывать у нотариуса, надо заплатить некоторую сумму и получить другой номер. Не успеешь и на этот раз, получаешь номер в третий раз, опять-таки уплатив пошлину…
Вновь и вновь верчу свидетельство на паевую землю в 6,2 гектара: а ведь в республике таких свидетельств пруд пруди. На чьей же совести тот факт, что труженики села, получающие по 30-40 центнеров зерна с гектара, снабжающие население мясом и маслом, не получают ни арендной платы, ни копейки дивидендов за свои законные земельные паи?
Итак, оформление наследства обошлось мне в 4241 рубль. Заметки о своих хождениях я написал сразу после завершения их, то есть в ноябре 2002 года. Но публиковать не стал, и вот почему. Другой мой знакомый, прошедший тот же тернистый путь, ошеломил меня сообщением: “Тебе еще предстоит заплатить налог в сумме не менее полутора тысяч рублей”. Еще полторы тысячи? Моя месячная пенсия! За что?! Жду. Извещения нет. Понимаю, что все данные введены в компьютер, который не забудет. Но ведь в налоговой инспекции работают живые люди, и кто-то по невнимательности или рассеянности – дай Бог! – не ввел в компьютер данные обо мне… Авось, обойдется, не потребуют уплаты налога? Притаился я тише воды, ниже травы. Недели проходят за неделями. Издалека обхожу налоговую инспекцию стороной. Наступил 2003 год, прошли февраль и март. Я стал привыкать к мысли, что обо мне забыли. Появилось чувство, похожее на радость, как будто нежданно-негаданно получил подарок в виде полутора тысяч рублей.
Благополучно миновал апрель. Но чему быть, того не миновать: возмездие свершилось в мае. Пришел длинный конверт с тремя марками из Мензелинска. Читаю обратный адрес на конверте: “Межрайонная инспекция Российской Федерации по налогам и сборам №2 по Республике Татарстан”. Открываю конверт, достаю бумаги и читаю, что мне надлежит уплатить налог в 3074 рубля 95 копеек! Вот это да! Таким образом, я за право владения собственным домом должен уплатить 7316 рублей. Не говоря уж о нервах, потраченных времени и бензине.
И неизвестно, что ждет еще впереди… Вдруг введут еще налоги на швейные, стиральные машины, телевизоры, магнитофоны? На снег и дождь, на воздух, наконец?
Фоат САДРИЕВ.
