Дружно пройти по жизни вместе много лет – это надо уметь. Таким супругам можно по-хорошему позавидовать, посоветовав молодым брать с них пример. Но жизнь скоротечна и непредсказуема, люди рождаются – люди умирают. Хорошо, если оба сразу. Но так не бывает. Кто-то, как правило, уходит первым. Как быть тому, кто остался? Утонуть в горе или все-таки жить? Конечно, жить и радоваться каждому новому дню – солнцу в окне, начинающим распускаться листочкам, детской улыбке, целующейся под березкой юной паре…

Мы с тобою долетели до последней нашей цели

– Коля, голова!!! – раздался вдруг истошный крик из комнаты. Николай Петрович, мирно просматривавший на кухне журналы, сорвался с места, уронив на ходу табуретку. На полу возле дивана, неудобно поджав руки, лежала супруга Галина Григорьевна, глаза ее были полны тоски и боли. Включенный телевизор, который она только что смотрела, бубнил весело и нелепо.

Врач “скорой помощи”, молодой, с румянцем во всю щеку здоровяк, неторопливо вымыл руки, сложил инструменты в темный саквояж и, с трудом сдерживая хорошее настроение, печально вздохнул:

– Увы, сами понимаете, инсульт, возраст – под 80. Так что надежд никаких. Крепитесь, папаша…

Галина Григорьевна умерла через два дня, ее похоронили на Самосыровском кладбище, рядом с сыном. Когда все разошлись после поминок, Николай Петрович сел за кухонный стол, поставив напротив себя бутылку с водкой, и долго смотрел, не двигаясь, в непроницаемое темное окно. Душе было тяжело и очень страшно. Как теперь дальше жить? Буквально через месяц Николаю Петровичу стукнет 80 лет. Кому он нужен? Кто подаст хотя бы кружку воды, когда он занедужит? Кто сходит в магазин за хлебом? Протянет ли кто руку, когда он упадет от слабости на улице? Николай Петрович с ужасом вспоминал старых, больных и одиноких людей, которых ему приходилось встречать по жизни. Нет ничего горше такой судьбы. И неужто он сам подошел к роковой черте?

С Галиной прожили 56 лет. Сказать, что в мире и согласии, было бы, пожалуй, нечестно. Всякое случалось: и ссоры, и раздоры, и до развода дело доходило. Не дошло только потому, что не принято было в те годы разводиться, особенно человеку с высоким положением. Николай Петрович имел, правда, не такой уж высокий чин, но местом своим и положением в обществе, как истый коммунист, всегда чрезвычайно дорожил. Поэтому терпел. А уж когда на пенсию вышел – чего разводиться? Да и удобно было с Галиной Григорьевной жить – она неплохо готовила, чисто убирала квартиру и почти не вмешивалась в активную общественную жизнь своего мужа. У нее были свои интересы, свои знакомые. Например, соседка по подъезду, с которой вместе нередко апробировали вина собственного приготовления… Эта страсть у Галины Григорьевны особенно усилилась после смерти сына, которого она обожала.

Вся прожитая жизнь, как на киноэкране, прошла перед глазами Николая Петровича…

От судьбы никуда не деться

До войны Николай с Галиной учились в одной школе. Она слыла первой красавицей, он – лучшим учеником, подававшим большие надежды во многих науках. Война, увы, расставила свои точки в их едва намечавшихся юных отношениях. Коля ушел на фронт, Галя осталась на оккупированной немцами территории. Никакой связи в течение нескольких лет. Встретились уже после войны, тут же поженились.

Николай окончил военное училище в Ленинграде, стал кадровым офицером. Галина родила сына, жили в общежитии. А тут в начале 50-х годов пришло приглашение приехать на работу в Казань, обещали дать хорошую квартиру. Николай уехал, а Галина, которая ждала второго ребенка, пока осталась.

Галина родила больную девочку… Ее возили по больницам, пытались лечить, но бесполезно. У девочки было редкое и абсолютно неизлечимое заболевание – гипофизарный нанизм, она так и не выросла… Но жизнь продолжалась, шли годы. Повзрослевший сын ушел в армию, но оттуда не вернулся, попав за какую-то провинность под трибунал. А когда вернулся, это был уже совсем другой человек – надломленный, жестокий. Столько горя натерпелся с ним Николай Петрович, что когда узнал о его нелепой смерти (забыл выключить чайник и отравился газом после очередной попойки), невольно вздохнул с облегчением. И опять годы потянулись друг за другом, словно бусинки на ниточке. Казалось, так будет всегда.

И не болела особенно Галина Григорьевна, летом даже подрабатывала киоскером. И так неожиданно умерла…

Надо жить

По статистике, в России гораздо больше одиноких женщин, чем одиноких мужчин. А уж если в расчет брать мужчин, рожденных в 20-е годы и прошедших Великую Отечественную войну, то их вообще по пальцам можно сосчитать. И вот надо же было судьбе сотворить такую жестокую штуку именно с Николаем Петровичем, сделать его вдовцом в столь преклонные годы.

Погоревав положенные сорок дней, поразмышляв заодно о смысле жизни и своей горемычной участи, Николай Петрович постепенно стал жить по-новому. Утром он сам готовил себе завтрак, потом тщательно занимался уборкой квартиры, шел в магазин и на рынок, стряпал обед и ужин. А вечером обязательно читал газеты и смотрел телевизор – от жизни нельзя отставать. И так каждый день. Прошло полгода.

Недавно я навестила Николая Петровича (мы познакомились и подружились с ним на каком-то ветеранском мероприятии, о котором я готовила материал в газету). В квартире было чисто, хотя, конечно, былого уюта, как при Галине Григорьевне, не чувствовалось. Николай Петрович тут же потащил меня на кухню – обедать, сам приготовил супчик из курицы. За едой много и радостно говорил – соскучился, видать, по общению, рассказывал о своих бытовых трудностях. Но не жаловался, а даже как бы подсмеивался над собой, подшучивал, да все в стихах. Стихи, причем как по поводу, так и без него, – давняя страсть Николая Петровича. Потом мы пили чай с вареньем, которое варила еще Галина Григорьевна. Очень вкусное варенье. Правда, Николай Петрович тут же заметил, что он может сварить не хуже.

– И вообще, я все делаю сам… Пока.

В этом тревожном “пока”, произнесенном несколько раздельно от остальных оптимистичных слов, мне послышались и растерянность, и тайная печаль, и даже какой-то испуг перед будущим. Но это лишь на миг. Потому что Николай Петрович тут же опять стал шутить и рассказывать о женщинах – фронтовичках, которых он недавно пытался закадрить на каком-то ветеранском банкете. Я спросила:

– Николай Петрович, а может, еще женитесь? Ведь жизнь продолжается, несмотря ни на что. Да вы сами говорите, что есть еще порох в пороховницах.

Он засмеялся и сказал, что одна уже набивается в невесты. И вроде женщина неплохая, но уж больно “хвост” у нее большой в виде детей да внуков с их многочисленными проблемами.

Когда я уходила, Николай Петрович не сдержался, смахнул слезу со щеки и сказал, что недавно сильно болел, думал, что умрет. Теперь вот мечтает только об одном – дожить бы до весны, до лета, погреться на солнышке, покопаться в земле на даче, сходить в лес за грибами…