– Эй, солдат, тебя там на выход просят, – обратился к Агзаму, пробившись через тесноту шахтерского клуба, какой-то невзрачного вида паренек.

Агзам подумал, что это зовет его земляк из Апастова, который тоже сразу после армии приехал в Караганду по комсомольской путевке работать на шахте. Здесь много было приезжих из Татарстана, не только татар, но и русских. Партия после войны бросила клич “На великие стройки коммунизма!”. Кузбасс, Воркута, Чукотка, целинные земли Казахстана, шахты Караганды нуждались в крепких рабочих руках, людей заманивали сюда где щедрыми посулами, где грозной повесткой военкома.

Спустившись со ступенек клуба, Агзам попал в окружение трех молодых казахов.

– Слушай, земляк, какой у тебя ремень хороший, кожаный, – схватившись за пряжку, грубо потянул ее к себе тот, что был в белой рубашке. – Махнем не глядя?

Агзам, предупреждая нападение агрессивного незнакомца, неожиданно врезал ему правой между глаз. Но тут же получил коварный удар сзади по затылку такой силы, что сразу же свалился с ног. Трудно сказать, чем бы закончилась эта неравная драка, если б на помощь не подоспел “испанец”. Вообще-то парень был русский, но во время знакомства в клубе скупо сообщил о себе, что он – детдомовец, а в Караганду попал из Испании.

Как потом выяснилось, Агзам со своим апастовским земляком (ему тоже крепко досталось) расплачивался за “грешки” солдат внутренних войск, которые охраняли зэков в Карлаге.

– Этих ребят “краснопогонники” недавно отмутузили, – просветил Агзама “испанец”, – поэтому они на военных зуб имеют. А то, что у вас погоны черные, а не красные – им до лампочки, лишь бы злость было на ком сорвать. А вообще-то с казахами жить можно, нормальные мужики, мирные.

Но Караганда в первый день приезжих из Татарстана встретила неласково. Надо сказать, что в 50-е годы это был очень неспокойный городишко. Из 250 тысяч его жителей не более четверти были казахами, а остальные пристали сюда кто откуда: депортированные народы Кавказа и Крыма, немцы из Поволжья, политзаключенные, военнопленные, освобожденные из Карагандинских лагерей и просто приблудная шпана.

* * *

Шахтерская судьба Агзама Идиатуллина сложилась, как он сам считает, удачно. В тот призыв, осенью 1956 года, из Казани вместе с ним по комсомольской путевке должны были прибыть еще 15 человек. Но связь с ними он потерял – всех раскидали по разным шахтам, благо их в Казахстане тогда было много. Агзам попал на шахту №47-48 комбината, а потом и объединения “Карагандауголь”, где под землей на брюхе проползал 30 лет.

Ему повезло – его приняли в образцово-показательную бригаду Степана Розома, опытного шахтера, приехавшего из Новосибирска. Если в других бригадах проходчики зарабатывали по 2,5-3 тысячи рублей в месяц (тоже, впрочем, неплохие деньги – у шоферов, к примеру, тогда выходило не более 800-900 рублей), то у Розома – 6-7 тысяч (по дореформенным деньгам). Но и пахать нужно было будь здоров – ежемесячно давали по 60 метров проходки!

Правда, с грамотенкой у шахтеров было неважно. Даже директор не имел высшего образования, не говоря уже о его замах. В 60-е годы пошла волна тотального всеобуча – Агзама Идиатуллина, как толкового работника, направили на учебу в горный техникум на вечернее отделение. Через пять лет он стал горным мастером. Вскоре получил хорошую трехкомнатную квартиру в центре Караганды – в ту пору он успел уже жениться и обзавестись тремя детьми. Жизнь текла стабильно и размеренно. Каждый отпуск Идиатуллин приезжал со всей семьей в Татарстан на сабантуй в родную деревеньку Азимово, откуда потом, надышавшись свежим воздухом и набравшись впечатлений, возвращался на шахту. Думалось, так будет всегда – линия жизни и ее конец казались ясными и предсказуемыми.

С развалом Советского Союза все круто поменялось: людей стали делить на “своих” и “чужих”. Сменилось руководство в городе, стали менять и директоров предприятий, хотя раньше казахи вроде бы не были замечены в большом желании попасть на шахту. “Легионеры”, превратив отсталый аграрный Казахстан в индустриально развитую республику, оказались никому не нужными. Таких чужаков набралось несколько миллионов, из них только татар, как говорил сам президент Казахстана Назарбаев, – 300 тысяч. На улицах на них стали бросать косые взгляды и задавать нетерпеливые вопросы:

– Когда вы отсюда уберетесь в свою Россию?

Люди, спасаясь от откровенно высказываемого в свой адрес недружелюбия, стали уезжать. Засобирался в дорогу и Идиатуллин. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал обмен российских рублей на казахские таньге. За долгую шахтерскую жизнь Агзам Идиатуллин накопил 10 тысяч рублей, на которые тогда можно было купить приличный “жигуль” или 30 холодильников. Обмен произвели из расчета 500 рублей = 1 таньге, в результате Агзам сразу стал нищим: 20 таньге даже на стиральную машину не хватало. Оставив их “новым хозяевам”, бывший шахтер отправил контейнер в Татарстан. А следом поехал и сам, продав за бесценок свою добротную карагандинскую квартиру.

* * *

В конце 1997 года Агзам Идиатуллин купил в Апастове небольшой домишко. Привез жену и старшего сына-инвалида и зажил вполне сносно – пенсии им со старушкой хватало, к тому же огород поддерживал. Правда, отношения с односельчанами сложились не совсем так, как хотелось. Конечно, бывший горный мастер понимал, что никто его здесь с распростертыми объятиями не ждал, но такого отчуждения тоже не предполагал. Дескать, погнался за длинным рублем, а как петух клюнул в одно место, так сразу прискакал обратно.

Агзам Идиатуллович устал объяснять, что он и тысячи, если не миллионы, ему подобных поднимать шахты и целинные земли в те далекие 50-е годы поехали не по собственной воле, а по разнарядке партии и правительства. А “длина” рубля в советское время везде была одинакова, шахтерский хлеб ох как не сладок, он пропах потом и кровью – скольких друзей Идиатуллин схоронил под рудными завалами, бывало, целыми бригадами под ними погибали!

Любопытная статистика. Из 18 однокашников 1934 года рождения, с которыми Агзам Идиатуллин учился в школе, сегодня в деревне остался лишь один, да и та больная старушка. Всех тогда распределили по разным маршрутам – на Урал, в Донбасс, Кемерово, Караганду… Четырех ребят забрали через военкомат еще в седьмом классе и направили в ФЗУ куда-то в Сибирь. В начале 90-х годов вернулся Гайнан Кашафутдинов – тоже рубил уголек на Урале, через лет пять – Агзам Идиатуллин. Об остальных ни слуху ни духу.

Бывший шахтер не ропщет на судьбу. Но ему обидно, когда принимаются такие несправедливые законы в отношении вынужденных переселенцев. Новый закон, утвержденный Госдумой РФ летом 2002 года, нанес тяжелый удар по семье Идиатуллиных, и не только по ним. Дело идет к старости, и хочется всех детей собрать вместе, чтобы оставить дом и землю законным наследникам. Старший сын Шамиль – инвалид с детства, поэтому отец пригласил к себе другого сына – Дамира, инженера-электрика, оставшегося в Казахстане. И тут как раз подоспел новый закон, сразу поставивший его в бесправное положение.

Российское гражданство Дамиру в лучшем случае светит лишь через пять лет, а пока он не может получить даже вид на жительство – его не прописывают в доме у родного отца. А без прописки он не может устроиться на постоянную работу, приходится перебиваться случайными заработками. Понятно, что жена и дети Дамира поэтому пока остаются в Казахстане.

Агзам Идиатуллович считает, что его сын и тысячи ему подобных находятся в таком же бесправном положении, в каком некогда пребывали карагандинские политзэки и освобожденные военнопленные. Нынешним мигрантам так же, как и им, приходится регулярно проходить через процедуру регистрации и жить только в том месте, где они ее прошли. В противном случае им грозят штрафы от 5 до 10 российских “минималок”, а то и депортация.

Старому шахтеру есть что с чем сравнивать. Он вспоминает, как в 80-90-е годы было организовано переселение в Германию из Казахстана поволжских немцев, депортированных туда во время войны. Их вывозили на самолетах, естественно, бесплатно, на новом месте предоставляли жилье и работу, выплачивали денежное пособие, которого хватало не только на обустройство на первых порах, но и на покупку автомобиля. Среди немцев у Агзама Идиатуллина много друзей, они свободно звонят ему в Апастово из Германии, но он себе такой роскоши позволить не может. Ему непонятно, почему Россия оплачивает царские долги европейским государствам, а вот о долгах своим согражданам из бывших союзных республик забывает.

– Компенсация за развал Союза – это главный долг российского правительства, – говорит Агзам Идиатуллин. Исполнить его, по мнению бывшего шахтера, очень просто, для этого не нужно никаких капиталовложений. Достаточно облегчить процедуру получения российского гражданства для выходцев из России и их родственников. Это и было бы извинением за доставленные неудобства и признанием их заслуг в послевоенном восстановлении народного хозяйства советской державы.