Вечерами Ольге Михайловне бывает особенно грустно: чередой наваливаются воспоминания о прошлом, одновременно близком и далеком, спокойном и умиротворенном, немножечко даже однообразном в последние пенсионные годы, но таком недосягаемо счастливом с высоты сегодняшнего одиночества… Ольга Михайловна невольно оглядывается на диван, на то место, где когда-то сидел ее Николай и слушал, как она читала. Потом смотрит на его портрет, берет в руки книгу. Чаще всего томик Пушкина или Лермонтова. И читает. Но теперь уже только для себя. Год назад муж Ольги Михайловны, ее верный спутник, друг, вместе с которым прожито 53 года, ушел из жизни…
Жизнь, говорят, прожить – не поле перейти, имея в виду сложность и длительность процесса бытия, наполненного порой самыми удивительными событиями и такими поучительными историями, что хоть учебник пиши. Например, учебник о любви. Конечно, далеко не всякая пара этого достойна. Но по Заикиным и впрямь можно учиться – как жить взахлеб, как быть добрым и как любить.
Барон Мюнхгаузен летал на ядре, а Николай Заикин – на торпеде
Отчего сухопутного мальчишку родом из большой многодетной семьи потянуло в дальние морские края, в Феодосию – трудно сказать. Отец – простой, но очень искусный столяр. Мать – тоже из простых, всю жизнь трудилась рыбачкой: в округе Верхнеуслонского района много озер, и рыбы в них водилось достаточно. Возможно, сыграл роль Зеленодольский судоремонтный завод, на котором юный Коля осваивал пусть не чисто морские, но близкие к ним специальности. Уходившие в плавание корабли навевали грусть и желание отправиться вслед, туда, где бригантины поднимают паруса…
Так он и сделал – поехал к самому синему Черному морю. А после окончания Феодосийского гидротехнического техникума в 1938 году отправился на Север руководителем зимовки. Полярники изучали условия Северного Ледовитого океана на предмет возможности прохода через него кораблей Балтики в Тихий океан.
Вскоре началась война с финнами, и Николая Заикина призвали в армию – на Северный морской флот. Затем разразилась Великая Отечественная…
По каким только морям и волнам не мотало Николая Заикина, на каких только кораблях не приходилось воевать. В том числе на подводных лодках. Должность была ответственная – начальник радиостанции.
Под Мурманском случилась беда – судно затонуло. Небольшая дизельная подлодка с экипажем из крепких молодых ребят камнем ушла на дно метров на 70 и намертво там залегла. Умирать, конечно, никому не хотелось. И пока еще была возможность дышать, подводники стали думать, как же спасти свои молодые жизни. И придумали! А что если катапультироваться из торпедного отсека на поверхность воды? как тут не вспомнить знаменитого барона Мюнхгаузена, улетевшего в свое время на Луну на пушечном ядре. Правда, достоверность столь примечательного факта историки справедливо оспаривают. Зато оригинальный “полет” со дня Баренцева моря – реальное событие. Николай Заикин бессчетное число раз пересказывал этот эпизод военной биографии своим близким. С присущим ему юмором, мол, вот какие находчивые морячки!
В 1942 году, когда страна застыла в напряжении, ожидая исхода битвы под Сталинградом, Николай Заикин вошел в состав морского лыжного батальона особого назначения. Моряки – народ гордый, стали требовать, чтобы их непременно забросили на самый опасный участок под Сталинградом. Потребовалось незаурядное мужество, чтобы выжить, выдержать все военные передряги.
Однажды Николай отправился на базу, его корабль стоял у пирса. А когда вернулся с базы – корабля уже не было, его разбомбили немецкие самолеты, погибли все товарищи… Колю Заикина тогда порядком потаскали по разным инстанциям, подозрительно вопрошая, почему все погибли, а он остался жив. После многочисленных проверок решили, что парню просто судьба улыбнулась.
Судьбе было угодно, чтобы Николай прошел всю войну до Победы, чтобы был награжден медалью “За отвагу”, чтобы был ранен и тяжело контужен, но, тем не менее, остался жив и вернулся домой целым и невредимым. Его родители к тому времени поселились в Свияжске.
Здравствуй, Лелечка…
В то время как бравый моряк Коля Заикин отважно сражался с врагами, в небольшом, утопающем в зелени городке Свияжске подросла девочка – очень симпатичная, смелая и не по годам рассудительная – Ольга, или как все ее звали – Леля. В 1944 году она решила стать врачом и поступила в Казанский медицинский институт.
В ту пору Свияжск еще не был островом (разве в весеннюю распутицу со всех сторон его обступала вода), а всего лишь живописным полуостровом – очень красивым, с богатыми заливными лугами и такими замечательными цветами, что до сих пор Ольга Михайловна помнит их яркую расцветку и удивительный пряный запах. Свияжск стал островом в 1953 году, когда шло строительство Куйбышевского водохранилища.
Весной 1946 года в местном клубе появился молодой моряк-фронтовик. В клуб захаживала и Леля, когда приезжала из Казани на выходные или праздники к родителям. Подошел к ней однажды морячок и, робко улыбнувшись, произнес: “Здравствуй, Лелечка…”
Леля – девушка воспитанная, тоже приветливо улыбнулась, но всего лишь в меру вежливо. Глаза ее искали другого парня… Потом Леля спросила подругу: кто, мол, такой, откуда он ее знает. Подруга сделала большие глаза и сказала, что странно не узнать сына своих соседей Колю Заикина, на днях вернувшегося из армии. Леля пожала плечами: много их таких вокруг…
Она и предположить не могла тогда, что именно этот скромный, внешне неброский парень и есть ее судьба. Ей нравился совсем другой парень – смелый, разговорчивый, общительный, душа любой компании. С ним было весело и беспечно. И в то же время льстило, что ее, обычную и еще совсем зеленую девчонку, так робко, так нежно и преданно обожает еще один парень, хотя и не такой эффектный, как первый.
Николай устроился работать в “Татсельэлектро” в Казани, Леля училась в институте, встречались по выходным в Свияжске: привет – привет, пока – пока.
Однажды Николай узнал-таки адрес, по которому Леля снимала квартиру в Казани. Стал изредка ее навещать, приглашать то в кино, то на танцы, то на прогулку. Леля иногда соглашалась, иногда отказывалась. Еще она частенько получала от Николая письма, потому что работа его была связана с разъездами и командировками. Письма были удивительно теплые и нежные, писал Николай гораздо лучше и свободнее, чем говорил, слова находил такие, что сердце заходилось от тайного томления, от предчувствия счастья. Вот-вот оно должно было постучаться в Лелину дверь.
“Я его за доброту полюбила…”
А Николай, робкий и тихий, очень точно все рассчитал и переплюнул своего соперника по всем статьям. Недаром ведь был инженером. Стоял золотистый сентябрь 1948 года. Леля только-только вернулась из института. Тут вдруг раздался робкий стук. Ну, конечно, так стучать мог только Коля. Леля настежь распахнула двери и зажала рот ладошкой от смеха – вспотевший от усердия Николай с трудом удерживал в руках большой полосатый арбуз.
“Лучше бы принес цветы”, – сердито подумала Леля.
Арбуз закатили под кровать и пошли гулять на Черное озеро. Стоял чудесный вечер. Самое время для признаний в любви. Николай не только признался, но и предложил стать его женой. Моментально покрывшаяся пунцовой краской, приятно удивленная Леля пообещала подумать до завтра…
До полуночи потом сидели на диване с хозяйкой тетей Шурой, уплетая Колин арбуз и размышляя о будущем, о том, выходить ли Лельке замуж за Колю.
– А ведь я его не люблю, как Джульетта Ромео, как Анна Каренина своего Вронского, сжигающей страсти нет, – набив рот красной мякотью и беспечно болтая ногами, рассуждала Леля. – Он ведь меня еще даже ни разу не поцеловал. Но он мне нравится… немножко. Особенно нравится, что порядочный, честный, преданный. Коля, кажется, сильно меня любит. А моя любовь, пылкая и всепоглощающая, может, потом придет? А если не придет пылкая – будет спокойная и ровная любовь. Она ведь тоже разная бывает, и еще неизвестно, какая любовь крепче.
Тетя Шура, слушавшая Лелины рассуждения, согласно кивала головой и назидательно поучала девушку:
– Правильно, правильно. Он парень мастеровой, основательный, ты с ним будешь, как за каменной стеной.
Свадьба была очень скромной. В нелегкие послевоенные годы так чаще всего и было: на невесте обычное (разве что самое лучшее из гардероба) платье из штапеля или крепдешина, на женихе – военная форма. Самый дорогой и практически единственный подарок, который Леля получила в день свадьбы, был пуховый платок от тети Шуры.
И началась у Заикиных семейная жизнь. Первое время по углам скитались. Все ходили по городу, взявшись за руки, и хоть это не очень прилично – заглядывали в чужие окна, мечтали о собственном доме. Леля и не заметила, как полюбила Николая – сильно, самозабвенно, по-женски преданно. Как она теперь признается: полюбила за доброту.
– На улице Низенькой, помню, у нас стоял березовый столик, а стульев не было, – вспоминает Ольга Михайловна, – вместо них приспособили чурбачки. Вскоре сын родился, потом дочка. Где-то в начале 50-х годов выделили нам на улице Кирова сарайчик и разрешили его благоустроить под жилье. Коля взялся за дело: все обустроил – не шикарно, но вполне приемлемо. И в этой хибарке мы прожили двенадцать лет. Жили бедно, но очень дружно и весело. Соседи нередко над нами подшучивали: вон, мол, Заикины за килькой в магазин поспешили – значит, зарплату получили. И правда, вареная картошка и соленая килька были нашим любимым лакомством.
Николай Федорович около тридцати лет проработал в институте “Татгипросельхозстрой”, прошел путь от инженера-проектировщика до главного специалиста. В 1958 году он был награжден почетным значком “Участник строительства Куйбышевской ГЭС”.
Выпускница санитарно-гигиенического факультета Казанского мединститута Ольга Михайловна Заикина – заслуженный врач ТАССР, всю жизнь проработала на санэпидстанции. Выйдя на пенсию, еще семь лет возглавляла орготдел Казанской городской санэпидстанции.
Жизнь пролетела, как ветерок по полю ржи. Выросли дети, повзрослели внуки. Ушли постаревшие дома и люди… Вот и Николая Федоровича уже нет. А любовь осталась – в письмах, стихах, воспоминаниях. Настоящая любовь, как песня, никогда не умирает. Она продолжается – в тебе и во мне, в том парне с девушкой, что идут в обнимку по улице Баумана и видят только глаза друг друга: карие, голубые, серые. Самые любимые.
На снимках: супруги Заикины.
фото из семейного альбома.
