Волжским татарам Сибирь не удивилась. Когда в конце ХIХ века с Поволжья прибывали на красноярскую землю обозы с татарскими семьями, в Енисейской губернии уже были Татарка, гора в Минусинской межгорной впадине, и Татарский хребет Енисейского кряжа. Да и своих татар было много, ведь так издавна называли разные тюркские народы Сибири. Если же следовать этнографической истине, то “настоящие” татары – и не татары вовсе, а булгары, потомки древнего народа, населявшего междуречье Камы и Волги.

Однако тех, кто сейчас считается по национальности татарином (в крае по переписи 1989 года их проживало 49,3 тысячи), исторические ошибки особо не занимают, они посмеиваются лишь: “Нам, татарам, все равно”. Хотя больше становится и тех, кто стремится заглянуть в глубь истории своего народа, чтобы ответить на сакраментальное “Откуда мы?”. Вот последние обязательно скажут, как дядя Хитмет: “Булгары мы”. С ним и другими жителями двух исконно татарских деревень – Казанки и Верх-Казанки Большемуртинского района мы и познакомились, интересуясь жизнью сибирских татар.

Таковыми бывшие жители Казанской губернии стали в начале двадцатого века, когда во время столыпинской реформы подались в дорогу от лютой бедности за землей и волей. В 1910 году в таежном распадке на месте нынешней Верх-Казанки поставил свой первый дом Шарифулла Муртазин. Годом позже отстроился Гайзулла Муртазин. Вслед за ними прибыли в Сибирь Ахматгарей и Махиря Хакимовы. Строились и обживались и другие семьи. Неизвестно, были это родственники или просто бывшие односельчане. Ясно лишь, что жизнь их состоялась и продолжалась в любви и семейном согласии, о чем свидетельствует активное нарождение детей. В архивах, что сохранились, есть записи о появлении на свет в 1914 году Хуппи Авхадеевой, в 1917-м – Шамсабазар Авхадеевой, в 1921-м – Шарифы Рахимкуловой. Наверное, рождались и мальчики, и немалым числом, если судить по череде войн, последовавших в ближайшей российской истории. И на каждую провожали из Верх-Казанки мужчин.

– Среди Муртазиных много солдат, воевавших в разные годы, – рассказывал нам один из прямых потомков основателя деревни Нурулла Шарифуллович. – Отец в Отечественную был контужен, потом долго работал почтальоном. Воевали и два его брата. Семьи вообще были большие, поэтому из каждого двора уходило по нескольку человек. Все воевали достойно. Погибло немало моих родственников и односельчан. Брату отца Хабибулле всего восемнадцать было, как пришла на него похоронка. Перед уходом на фронт он кедр перед домом посадил, теперь тот уж вымахал… Не вернулись Шамсутдин Мустафин, Шарибзян Ибрагимов, Хасани Ахметшин, его брат Зариф, который совсем был юный, 1926 года рождения. Много наших земляков полегло…

К войне в деревне была уже крепкая промартель, которую создали в 1932 году и назвали соответственно роду общих занятий “Лесной ударник”. Тогда в коллективном пользовании было 69 гектаров земли, 24 лошади, 3 головы крупного рогатого скота, 39 овец и 18 кур. Двумя годами раньше в рамках наступления на безграмотность открыли в деревне школу. Первые ученики Хамит Хабибуллин, Фатима Мустафина и Хакима Ахметшина по-русски, конечно, не знали и не понимали, и потому обучение было “переменным”.

Так, кстати, случается до сих пор – в школе на равных звучат татарский и русский. Хотя в Верх-Казанке, особенно когда здесь был крупный леспромхоз, жили представители 17 национальностей. Но всегда большинство составляли татары, к чести своей, прекрасно сохранившие родную речь и так же свободно владеющие русским языком.

“Язык, как рюкзак у охотника, должен всегда быть за плечами”, – говорят старики. По переписи 1989 года родным признали татарский язык почти 68 процентов красноярских татар. “В последнее время стали больше интересоваться истоками, татарским языком и литературой”, – говорит Назия Валеевна Ермакова, заведующая сельской библиотекой. Она и сама настоящая поборница национальной культуры. по ее инициативе сюда, в сибирскую глушь, приходят газеты из Татарстана. Подшивки “Сэламэтлек” и “Сабантуй” зачитаны довольно “наглядно”. Стеллаж с литературой на татарском заполняют книги из домашних библиотек и присланные из Татарии по линии культурного шефства исторической родины. В 1996 году Назия Валеевна как лучший библиотекарь района была поощрена поездкой в Казань. Оттуда и другие экспонаты “Татарского уголка”.

– Предметы быта, старые молитвенные книги собирали у стариков. А вот льняное полотенце, сотканное моей мамой Гульбагар Бадртдиновой в шестнадцать лет. Ее и половички. Раньше такими чудесными, не сравнимыми с современными паласами, половиками застилали полы в домах.

Многое в татарских семьях сохранилось в неприкосновенности. И хотя многолетняя ассимиляция, конечно, не могла не сказаться, но как правильно повязать платок, как надевать калфак (женский головной убор), как готовить традиционные национальные кушанья, справлять свадьбы, знают все.

А вот мулла соседней и по-родственному близкой деревни Казанки, он же дедушка Хитмет, сетует, что многое из заветов предков забыто:

– Сейчас уже и за руку с женщинами здороваются! А грешат-то как! Да разве смела татарская женщина раньше от ребенка избавиться, по больницам для этого бегать?! Теперь и выпивают некоторые. Мы не вечны, мы только в гостях на этой земле, и помнить об этом надо всегда. А веры, покаяния в людях нет, отсюда и беды на землю нашу приходят, – говорит он с упреком и показывает свое любимое из Корана: “В тот день, как люди будут, как разогнанные мотыльки, И будут горы, как расщипанная шерсть… И вот тот, у кого тяжелы весы, мать его – “пропасть”.

И в Казанке, и в Верх-Казанке свой мулла, своя мечеть. Прихожан немного. Да и мулла – должность общественная, нечто вроде церковного старосты. специального духовного образования нет ни у кого из здешних. Арабский изучали тоже самостоятельно. “Так сильны были вера и стремление к покаянию после многолетнего греховодства”, – признается Хитматулла Зайдуллович.

По мусульманским правилам женщины в мечеть не ходят. Но своя “настоятельница” есть и у них. Остабике становится обычно самая знающая и уважаемая женщина селения. В Верх-Казанке из Муртазиных дед Шарифулла был муллой, его невестка – остабике, а правнучка Маликэ, по должности налоговый инспектор, вообще намеревается получить духовное образование, в Казани и курсы арабского языка прошла. А остабике здесь сейчас бабушка Минзямал. К ней за советом идут, она и обрядовыми ритуалами руководит.

Строгим соблюдением всех мусульманских правил отягощают себя немногие. Но в каждом доме в рамочке обязательно охранная молитва. Непременно отмечаются и главные праздники – Ураза-байрам, Курбан-байрам, Сабантуй.

Древние обычаи запрещают “настоящим татарам” жениться на не татарках. Еще лет двадцать назад здешние парни послушно ездили в поисках невест в Пировский и Казачинский районы. “А теперь и на своих не женятся. Разленились”, – смеется Рашид Валеевич Бадртдинов, директор школы и коренной казанец. Женихами Казанка вообще сказочно богата. По оценкам наблюдателей, здесь неженатых в возрасте от 25 до 45 лет наберется человек пятнадцать. Так что вряд ли их родители, уставшие от борьбы с сыновьями-холостяками, будут препятствовать интернациональному браку.

– Э-э-э, что запрещать, – вздохнув, заулыбались женщины у колодца, – все равно молодые по-своему сделают. Слушаются разве…

А вообще стоило бы всем перенять хоть часть семейных татарских традиций. Разве плохо не перечить старшим, уважать родителей, заботиться о них, с мужем прилюдно не ругаться, содержать дом в чистоте, девушкам блюсти свою честь? Конечно, время вносит свои коррективы, и сейчас, пожалуй, никто из “самых истинных” татарок не моет ноги мужу, да и в почтении не склоняет голову, подавая благоверному полотенце, когда тот умывается. Но в крови каждого знаменитое татарское гостеприимство, отзывчивость, трудолюбие.

Всюду, в каждом доме разговор начинался с приглашения на чай. “Это наше все, – улыбается, угощая нас потрясающе вкусной стряпней и, конечно же, чаем с молоком, Назия Валеевна. – Это и первая заповедь добрососедства. Помню, мама моя как испечет свежий хлеб, так на улицу в окошко выглядывает, кого бы на чай зазвать. В одиночку у нас не особенно принято чаевничать”.

Не изменяют нынешние потомки казанцев и мастеровитости своего народа. Порой заложенный талант к какому-нибудь ремеслу проявляется с возрастом. Как у Гаптуллы Ахмадуллина, что катает изумительные валенки, хотя всю жизнь в леспромхозе проработал. В катанках его вся деревня ходит да радуется – мягкие, легкие. Пуховые шали – тоже знаменитое ремесло татарских женщин. И хотя промысла в этих деревнях как такового нет, для Физалии Бадреевны Муртазиной шаль связать труда не составило. Вышла же шалочка на загляденье. Вышивальщиц, искусных прях, вязальщиц в каждой семье отыскать несложно. “В доме красота должна быть”, – сказала, показывая свои знаменитые вышивки, Зугра Никаевна Шакурова.

Большинство из нынешних татар родины своей исторической никогда не видели. Но признаются, что нет-нет да что-то необъяснимое, “булгарское”, что ли, из глубины веков вдруг всколыхнет душу, забередит память, прорвется в песне. “Наши родители и деды были казанскими татарами, а мы вот получаемся сибирские”, – подытожил разговоры Рашид Бадртдинов.

Есть у татар понятие белого счастья, его желают с особым чувством. Только у народа с большой и теплой душой может быть такой образ светлой и чистой радости, которую желают ближнему.

Татьяна АЛЕКСЕЕВИЧ.

Фото В.Бодряшкина.