“…Каждая часть улья была исполнена пороков, но в целом он являлся раем”.
(Из “Басни о пчелах” Бернарда Мандевиля).
Манеж в Москве исправно служит традиционным, закадычным местом проведения медовых ярмарок. Дважды в год сюда съезжается дружное, водой не разольешь, пасечное сообщество. Себя показать, на других посмотреть и по классической формуле Т-Д-Т обменять мед на денежные знаки, а потом заглянуть в ближайший ГУМ за городским гостинцем.
Палаточные соты-прилавки, аккуратные электронные весы, под завязку залитые медом молочные бидоны. Все как всегда. Медоречивые продавцы-зазывалы. Каждый норовит свой товар представить позаметнее, пообстоятельней. Тем более что время для этого есть. В первые два дня была суматоха и сутолока. Но затем народ-покупатель образумился, поостыл, и уже к середине торгов случались часы, когда продавцов было заметно больше, чем покупателей. Как только не заманивали, чего только не сулили. И скидки для пенсионеров, и особые меды предгорий, и пергой (“перга – пчелиный хлеб… принимать при гепатитах, а также холециститах, различных болезнях печени…” – гласит типичная реклама-листовка), и прополисом, и не всем понятной диастазой (говорят, это показатель качества), и сотовым медом, который нынче так дорог, что покупали его только дамы, рядом с которыми замечены служки-шоферы, затаривающие теми же сотами объемные баулы.
Обычный, рядовой покупатель отгонялся беспардонностью ценников. “Сто рублей – не деньги. Здоровье дороже”, – не церемонился со старушками-пенсионерками плакатик над прилавком.
Сценарий повторял предыдущую ярмарку. Тогда покупатели взяли в кольцо самого известного российского пасечника – мэра Москвы Юрия Лужкова. И устроили ему взбучку. Он пообещал поговорить с медовыми начальниками. Обещание, как всегда, выполнил. Но ценовой “консенсус” просуществовал всего несколько дней. Едва захлопнулись двери Манежа – понесло-поехало. В магазине меда в Замоскворечье ценники даже менять не стали, перечеркнули прежние, вычертили новые. В многочисленных медовых загончиках, что занимают по две-три каморки в бывших винно-водочных рядах на ВВЦ (прежде – ВДНХ), где натуральный, не балованный, не паленый мед – большая редкость (готов представить тому доказательства, держу их на всякий случай), цены тоже сорвались с цепи… Ценовые потолки поднимают прежде всего приехавшие в Манеж представители самых прославленных медом провинций – алтайских, башкирских. Им вторят церковные монастыри и скиты. Посул: “Мед монастырский освященный, с пасеки скита” (такого-то монастыря. – К.Б.) с надежностью гарантировал только одно: очень высокую цену. Монастырский бизнес не может не смущать человека, воспитанного на уважении к церкви. Но когда над прилавком с медовыми баночками и восковыми свечами я видел цены, то в голову прежде всего приходили свечной заводик по Ильфу и Петрову, книга “Экономическая деятельность Русской Православной церкви и ее теневая составляющая” и исследование Центра по изучению нелегальной экономической деятельности одного из самых уважаемых российских государственных университетов. Горделивые, только что не в рясах продавцы-добры-молодцы никак не походили на пасечников. Вот никто и не возразил изумленному ценами покупателю, когда тот сказал: “Трутни”.
Торговля медом превращается в большой и деньгоносный бизнес. Об этом пора сказать. Практически он бесконтролен, все здесь зависит от профессионализма и от совестливости наших пчеловодов. Мед из былин и сказаний, с долин и нагорий попадает на прилавки, а вот насколько продавцы честны и ответственны – кому судить? Прежде, если пасечник с медом баловал, его изгоняли из пчеловодческого сообщества. Волчий билет, переквалифицируйся. Сейчас есть Союз пчеловодов, его глава даже избран руководителем какой-то общеевропейской организации. Время от времени появляются робкие слова о том, что мед на российских прилавках действительно не всегда хорош и натурален. Но я ни разу не слышал и не читал, чтобы Союз отрешил от практики тех, кто попался на нечестности, кто торгует фальсифицированными медами – а госсанинспекция и госторгинспекция не раз ловили за руку нечистоплотных торгашей. Вот и возобновить бы практику дореволюционных сообществ, на пушечный выстрел не подпускать к пасекам и к прилавкам рвачей и выжиг, народец бессовестный и хваткий, с липкими не только от меда руками. Говорят, что наш Союз пчеловодов сейчас то ли готовит проект закона о меде, то ли уже передал его в Думу. Вот и использовать то время, которое отделяет проект от обсуждения закона, на то, чтобы навести порядок среди тех, кто причастен к медовому делу, к торговле медом.
На каждой медовой ярмарке, на всяком смотре меда все продавцы убеждают: мед – лекарство. Издали несколько подслеповатых брошюрок и красочный журнальчик (30 руб. за экземпляр) о лечебных свойствах меда. Но коль мед медицинский, можно сказать, препарат, а им уже вовсю торгуют коммерческие аптеки, то и отнеситесь к нему со всей строгостью фармацевтики.
Ан нет, это невыгодно пасечникам и продавцам-трутням. Насколько извещен, и Союз пчеловодов этот вопрос не поднимал. А пора бы. К меду возвращается прежнее, доверчивое отношение. Оно еще не окрепло, по нему раз за разом наносят удары медовые бизнесмены. Может статься, что настоящий мед так и не вернется из былин и сказок, да и Гоголя придется изрядно подредактировать, убрать из знаменитого повествования, написанного когда-то Николаем Васильевичем и не поддержанное медовым сегодняшним торжищем: “А меду лучшего не сыщете… Как внесешь сот – дух пойдет по всей комнате, вообразить нельзя какой: чист как слеза”.
Константин БАРЫКИН.
Москва.
(“Деловой вторник”).
