Как уже сообщалось, в минувшее воскресенье мировая общественность отметила Всемирный день борьбы со СПИДом. Об остроте проблем, связанных с ВИЧ-инфекцией, естественно, более всего осведомлены работники Республиканского центра по профилактике и борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями. 14 лет назад, впервые столкнувшись с неведанным доселе явлением, они накопили серьезный опыт и сегодня по результатам работы, во многом, кстати, нетрадиционной, считаются лучшими после Московского центра.
Итак, знакомьтесь: наш собеседник – главный врач РЦПБ СПИД Олег Романенко. Он начал разговор с расшифровки лозунга антиспидовской акции, прошедшей в этом году: “Живи и дай жить другим!”
– Довольно широко распространено мнение, что люди, зараженные ВИЧ-инфекцией, заслужили в силу своего “дурного поведения” то, что с ними произошло. Дескать, не употребляли бы наркотики, не вели бы беспорядочную половую жизнь – и беда обошла бы стороной. Так общество, а зачастую и семья способствуют дискриминации пострадавших, усугубляют их отчаяние. Страх подвергнуться дискриминации может удерживать людей от того, чтобы обратиться за лечением или открыто признать свой ВИЧ-статус. Проблема настолько остра, что три года назад мы создали отдел социально-правовой защиты ВИЧ-инфицированных, и, уверяю вас, сотрудникам его не приходится сидеть без дела. Есть жалобы на то, что ВИЧ-инфицированным или подозреваемым в этом отказывают в получении медико-санитарных услуг, жилья, работы, в страховании. Их не жалуют порой друзья и коллеги, а иногда и члены семьи. К счастью, не в нашей республике, но известны случаи физического насилия или даже убийства.
Между тем болезнь эта давно уже перестала быть трагическим приобретением людей, так сказать, со сниженным социально-моральным порогом. Вирус настигает и вполне респектабельных членов общества, вполне положительных и морально устойчивых. Хотя не отрицаю: большинство ВИЧ-инфицированных – потребители наркотиков. В последнее время к ним прибавилась огромная армия работниц коммерческого секса. Значительная часть их открыла свой рискованный бизнес отнюдь не из любви “к профессии”, а из-за финансовой необходимости поддержать свою наркотическую зависимость. А совершаемый в отчаянии обмен сексуальных услуг на наркотики или деньги – это крайне рискованное действие, которое может заставить забыть о правилах безопасного секса. Все более частое распространение ВИЧ-инфекции половым путем нас, медиков, чрезвычайно беспокоит. Ведь став более “товарным”, ВИЧ начал проникать в интимные, скрытые сферы жизни человека, где уследить за ним практически невозможно ни врачам, ни милиции.
– Тем не менее вашей службе удается держать в поле зрения развитие ситуации, корректировать ее. Я вспоминаю нашу с вами беседу десятилетней давности. Тогда из ваших уст часто звучали слова “возможно”, “непредсказуемо”, “как знать”, “время покажет” и тому подобное, свидетельствующее о довольно робкой поступи борцов со СПИДом.
– Поступь взрослого и поступь ребенка, согласитесь, отличаются существенно. Мы выросли, и в настоящее время пульс ВИЧ-ситуации ежедневно ощущают в республике около 200 специалистов. Подчеркну: высококвалифицированных специалистов. Наши работники неоднократно проходили учебу и стажировку в ведущих центрах страны и зарубежья. Нам помогает и большой отряд добровольных помощников из числа тех, кто знаком с наркотиком не понаслышке и навсегда намерен избавиться от наркотической зависимости.
Мы обладаем отличной лабораторной базой – я имею в виду техническую оснащенность и возможность применять новые современные технологии исследования. Правда, ютятся наши лаборатории в очень тесных помещениях, что сдерживает их пропускную способность. А востребованность лабораторных услуг чрезвычайно высока. Ведь в республике 20 тысяч только носителей вирусных гепатитов, лишь в Казани свыше двух тысяч ВИЧ-инфицированных. Выявление распространенности заболевания – сфера весьма деликатная. Такие понятия, как “анонимность”, “врачебная тайна”, для нас святы. Но скажите, о какой анонимности может идти речь, когда в тесных кабинетах-клетушках сидят по 2-3 специалиста и порой одновременно ведут беседу с несколькими пациентами!
Впрочем, мы с вами встретились, чтобы поговорить не о проблемах центра, а о том, как несмотря ни на что удается сдерживать натиск смертельной заразы. Несмотря на то, что ежедневно нам приходится выявлять по 15-20 вирусоносителей, я с удовлетворением отмечу, что показатели роста ВИЧ/СПИДа стабилизировались. Если в прошлом году было выявлено 2452 ВИЧ-инфицированных, то в этом году 1390. Снижение практически в два раза. Но этот позитив нашу бдительность снизить, конечно же, не может. В Татарстане в настоящий момент проживает 5494 зараженных. Более всего их в городах нефтяного региона и в Казани.
От ВИЧ-инфицированных матерей родилось уже 104 ребенка, из которых 9 унаследовали вирус и были брошены родителями. К сожалению, эти девять разбросаны по республике и нуждаются в постоянной специализированной медицинской помощи, а ее оказывают только в трех городах. В Татарстане также нет специального детского дома для такой детворы, подобного тому, что открылся в Орловской области. Выдержат ли эти дети весь груз невзгод, которые навалятся на них, когда они вынуждены будут посещать обычные детские сады и школы? Проблему эту надо решать как можно скорее, так как масштабы ее из года в год будут расти. Ведь из общего числа наркоманов треть составляют женщины, причем фертильного возраста. Некоторые из них рожают по несколько раз, как правило, оставляя детей сиротами.
– Девять зараженных из ста четырех – это много или мало? Ведь имея больную мать, у каждого из них, наверное, было больше шансов унаследовать ВИЧ, нежели обойтись без этого “наследства”.
– Девять – это европейский стандарт, которого нам удалось достичь ценой кропотливых усилий. Эти дети родились инфицированными лишь по той причине, что их матери, забеременев, продолжали принимать наркотики и вовремя не встали на учет в консультацию, где смогли бы получить профилактическую терапию.
– А не гуманней было бы по отношению к будущим детям делать ВИЧ-инфицированным аборт по социальным показаниям?
– У нас нет таких прав. Выбор делает сама женщина. Если она после беседы с нами принимает решение не рожать – слава Богу. Если же желание стать матерью перетягивает доводы разума, то тут уж с большой головной болью за дело беремся мы. С 14 недель беременности врачи сажают будущую мамашу на лекарственную терапию и ведут ее до конца родов. Младенец в первые же часы жизни получает лечение, блокирующее развитие инфекции. Такая практика распространена во всем мире. Но в России мы, пожалуй, являемся пионерами. По такому пути в скором времени собирается пойти и Москва. Конечно, эти предупредительные меры бюджету обходятся недешево – до трех тысяч долларов на одну роженицу. Но мы считаем, что рождение инфицированных детей и их последующее лечение и жизнеобеспечение может лечь более тяжелым бременем на государственную казну.
– Одним словом, вы берете под свое крыло не только больных, но и их семьи…
– Более того, мы ратуем за то, чтобы они по возможности могли вкусить многие земные радости, не ставили на себе крест, любили и были любимыми. С этой целью в нашем центре стал формироваться банк данных для знакомства ВИЧ-инфицированных. Это один из элементов социальной работы, к которой приступили сотрудники РЦПБ СПИД.
– Жизнь инфицированного, как известно, коротка. Были ли случаи, чтобы такой человек прожил, скажем, лет пятнадцать?
– Обычно его жизнь ограничивается десятью годами. Но в нашей республике есть человек, который уже четырнадцать лет здравствует. Беда в том, что многие-то и до десяти лет не дотягивают, умирая от передозировки, или накладывают на себя руки. Увы, не все могут пережить стресс после вынесения страшного диагноза. Тринадцать суицидов на этой почве зафиксировано в республике. Это много.
– А не мучает ли работников центра в таких случаях сознание собственной вины? А вдруг диагноз ошибочен?
– Слава Богу, греха на душу не берем! У всех диагнозов высокая степень достоверности, так как мы никогда не выносим их по первому анализу. Несколько лет назад был случай, когда кровь на анализ сдала педагог младших классов. Первая проба показала ВИЧ – женщина была в ужасе. К счастью, сделали повторный анализ, и диагноз не подтвердился. С тех пор повторная проверка для нас стала непреложным правилом.
По количеству обследований, подчеркну, наш центр стоит на втором месте после Москвы. Если в столице делается в год 1 миллион 700 анализов, то у нас 1 миллион 300. Это при том, что в Татарстане и населения-то в несколько раз меньше. Значит, мы в несколько раз больше можем быть уверены в своих результатах и в достоверности оценки СПИД-ситуации.
– Недавно телезрители были шокированы сообщением о том, что в Китае при заборе крови стала ВИЧ-инфицированной целая деревня. Насколько высок барьер, который воздвигнут на пути инфекции, передающейся через кровь, в Татарстане?
– У нас соблюдаются все предупредительные меры. Но как бы высок ни был этот барьер, к сожалению, коварный ВИЧ сможет его “перешагнуть”. Допустим, Иванов сегодня сдал кровь, предварительно пройдя все необходимые процедуры и получив “добро” на донорство. Но за неделю до сдачи крови он побывал в гостях у ВИЧ-инфицированной подружки и подхватил СПИД, о котором еще не знает и который в крови его еще не успел проявиться. Ведь есть такое понятие, как серонегативное окно.
– Эдак всех нас можно причислить к группе риска!
– Так оно и есть. Тут выход один – создавать банк крови. То есть вы сдаете кровь, которая консервируется и закладывается в этот банк, а при необходимости вы же, и только вы, при плановых операциях своей же собственной кровью и пользуетесь. Вот где защита стопроцентная!
– Ну, это из категории маниловских мечтаний!
– Почему же? Я знаю, что Минздрав уже озабочен этой проблемой, хотя стоимость проекта очень высока.
– Может быть, стоит ввести и еще одно новшество – массовое диспансерное обследование на ВИЧ, как это, например, делается по туберкулезу?
– По большому счету, поголовное обследование имеет смысл. Но, во-первых, это будет съедать огромные средства. Во-вторых, опять же проверенный сегодня и признанный здоровым Иванов, как знать, завтра может воспользоваться услугами ВИЧ-инфицированной путаны, и наши, казалось бы, достоверные данные пойдут коту под хвост…
– Кстати, о путанах. Я знаю, Олег Михайлович, что никто так не “достает” их, как РЦПБ СПИД. Но, с другой стороны, никто и не пользуется у них таким доверием, как сотрудники вашего же центра. В чем причина?
– В том, что, контролируя, мы одновременно помогаем им и выжить. Вы, наверное, знаете о проекте “Снижение вреда” от немедицинского потребления наркотиков. Этот проект уже несколько лет успешно реализуется в нашей республике, включает и социальную работу в среде проституток. Стратегия нашей работы не предполагает наклеивания ярлыков или регистрации – отсюда и особое доверие, которое вас удивляет.
Это, поверьте, нелегкая работа, если, конечно, заниматься ею неформально. О том, что мы работаем именно так, свидетельствует, похвалюсь, такой факт. Экспертная аналитическая комиссия программы Международного развития снижения вреда (есть и такая!) просмотрела более 60 заявок из 18 стран и отобрала 11 организаций, работающих, так сказать, со жрицами любви. В число получателей грантов вошли и мы. Прямое финансирование услуг в рамках этой инициативы в целом составило 354 тысячи долларов США, из которых 70 тысяч перепало нашему центру. Это, кстати, не единственный грант, который мы заработали.
– Выходит, ваша организация не только съедает бюджетные денежки, как думают некоторые, но и привносит их в республику?
– Да. Только грантовая подпитка в рамках проектов “Равный обучает равного”, “Обновление” и “Снижение вреда” составила 700 тысяч долларов.
– А хозрасчетная деятельность?
– Мы ее тоже ведем. Но львиная доля, до 70 процентов, наших хозрасчетных средств, подчеркну, возвращается в производство. Остальные тратим на зарплату, поощрение работников. На эти же средства сами содержим 21 ставку дополнительно к 175 по штатному расписанию, которые содержит бюджет. А что делать – задачи службы расширяются, ВИЧ позиции не сдает, вот и приходится армию борцов с ним увеличивать.
– Олег Михайлович, среди территорий, где ВИЧ-инфекция особо распространена, вы назвали и Казань, где свыше двух тысяч инфицированных. Почему не удается здесь “повязать руки” опасной заразе, как это, например, получилось в Набережных Челнах?
– Тому есть, во-первых, объективные причины, свойственные большому столичному городу, где много молодежи, ночных заведений, различных соблазнов. Но мне бы хотелось акцентировать внимание на причине субъективной. Это отношение городской администрации к проблеме. Отношение это, прямо скажу, прохладное.
Система, наработанная в республике в борьбе с ВИЧ-СПИДом, плохо срабатывает в Казани еще и потому, что три года назад, открывая городской центр СПИД, здесь изначально подошли к решению проблемы неправильно, лишив эту структуру права самостоятельного юридического лица и подчинив ее горздраву. И по сути сегодня это не центр, а всего лишь отделение при инфекционной больнице.
Кроме республиканского, в Набережных Челнах и Альметьевске созданы свои СПИД-центры, и у них принципиально иные взаимоотношения с городской администрацией. В первую очередь я отдаю должное дальновидной политике мэра Набережных Челнов. Борьба с наркоманией и ВИЧ у него – одно из приоритетных направлений.
– Олег Михайлович, нарисуйте перспективу в развитии СПИД-ситуации. И хорошо бы обнадеживающую…
– Увы, обнадежить не могу. Уже года через два мы ожидаем большой всплеск перехода ВИЧ в стадию СПИДа. В 2003 году, я думаю, в нее перейдут уже полторы сотни человек из числа тех, кто заразился в начале девяностых. Понадобятся огромные средства, чтобы лекарственно поддерживать этих людей. Сегодня мы таким образом поддерживаем из числа ВИЧ-инфицированных далеко не всех, но обязательно детей, беременных и лиц правильной социальной ориентации, т.е. тех, кто заразился не через иглу. Курс лечения одного больного обходится в 10 тысяч долларов в год. Если же начнется приток больных уже непосредственно СПИДом (это конечная стадия ВИЧ), средств, естественно, не будет хватать, и перед нами встанет дилемма на уровне совести и сознания – кому же в первую очередь давать препараты. Проблема усугубится и отсутствием стационара для ВИЧ-инфицированных, строительство которого наверняка будет продолжаться еще лет 5-6.
Нет у меня и надежды на то, что в скором времени будет изобретена вакцина, способная уберечь людей от смертельного вируса. Ведь ВИЧ-инфекция очень мутагенна, и даже ученые, разрабатывающие эту вакцину, не уверены в том, что лет через 10 после прививки она не вызовет заболевания, против которого направлена.
– Что же делать?
– Жить и при этом не забывать, что по отношению к СПИДу все человечество находится в группе риска. Поэтому, если вы вносите хоть малейший вклад в борьбу с ВИЧ, то по сути работаете на себя.
Беседу вела
