В последнее время вновь оживились слухи о том, что в Татарстане якобы активизировались ваххабитские миссионеры. Их деятельность связывают с муллами, которые возвращаются после учебы в мусульманских странах, в частности, из Саудовской Аравии. Что такое ваххабизм, есть ли в Татарстане для него почва? Какое направление ислама можно считать для нас традиционным? Каковы перспективы развития одной из самых крупных мировых религий в нашей республике? Об этом шла речь в беседе за “круглым столом”, в которой приняли участие доктор политических наук, заведующий отделом общественной мысли и исламоведения Института истории АН РТ Рафик Мухаметшин, доктор исторических наук, ведущий научный работник Института истории АН РТ Дамир Исхаков и первый заместитель муфтия ДУМ – председатель вакуфов РТ Валиулла хазрат Ягъкуб.

– Существует несколько точек зрения на природу ваххабизма. Приведу лишь две основные. Первая: в Саудовской Аравии, Иордании, Пакистане якобы существуют некие центры, которые вынашивают глобальные планы. Ваххабиты хотят закрепиться не только на Северном Кавказе и в Ферганской долине, но и завоевать всю Центральную Азию, Синьцзян-Уйгурский автономный район, Кашмир… А в России, в первую очередь на Северном Кавказе, в Поволжье и на Урале, они планируют захватить мечети и установить там свои порядки. И вторая точка зрения. Мировые СМИ развернули специальную кампанию против ислама, чтобы навязать о нем искаженное представление. Очернение ваххабизма, закрепление за ним ярлыка экстремизма – одна из ее задач. Но сами последователи данного течения термином “ваххабизм” не пользуются, они говорят “салафийун” – возвращение к истокам, или “таухид” – единение, единобожие. А что вы думаете по этому поводу?

Дамир Исхаков: Я думаю, проблема не так проста, как это трактуется в наших СМИ, где оценки сильно политизированы. Мне кажется, при внимательном анализе можно получить совершенно другие результаты. И здесь я хотел бы сослаться на мнение известного социального антрополога и политолога Эрнста Гельнера – специалиста по вопросам мусульманского и европейского национализма.

Европейский национализм, как считает Гельнер, возник на основе реформации религии, которая началась в XVI веке. Религиозная ученость, характерная сначала для узкого круга людей, постепенно распространилась в широких массах. На этой основе зародились европейский национализм, а потом – национальные государства. Это одна модель.

Но есть и другая модель, характерная для мусульманских стран. Как мне кажется, существуют два ислама. Один высокий, книжный, а другой народный, больше связанный с ритуалами, обрядами и привязанный к какой-то конкретной географической местности. Эти два элемента в ходе истории взаимодействовали между собой, иногда “высокий” ислам одерживал верх, иногда – “низкий”.

– И к какому исламу вы относите ваххабизм?

– Я как раз к этому сейчас веду. По Гельнеру, когда в Европе началась реформация, новые веяния дошли и до исламских стран. Мусульмане, находившиеся в состоянии застоя, больше внимания стали уделять книжному, высокому исламу и призвали к возвращению к истокам. Я думаю, что при возврате к теоретическому исламу возможны две модели развития: одна более близка к европейской, вторая опирается только на собственную базу. Мне кажется, что ваххабиты выбрали второй путь.

Валиулла хазрат: Мне бы хотелось выделить религиозный аспект. Во все времена ислама существовали ортодоксальное правоверие (это “община согласия”, представленная 4 мазхабами) и различные ереси. Многие ереси исчезли, но идеи остались. В мировой политике, возможно, на самом деле есть определенные силы, пытающиеся использовать религию в своих целях. Иногда ярлык ваххабизма вешают на тех, кто к нему никакого отношения не имеет. Допустим, афганский “Талибан”. Это экстремистское течение, но его представители – традиционалисты, то есть придерживаются таких религиозных взглядов, которые как раз критикуются ваххабитами.

Что касается собственно ваххабизма, то он возник, как известно, в XVIII веке, когда империалистические страны, особенно Англия, стремились к захвату колоний. Первой пострадала Индия, потом атака была направлена на Османский халифат. В это время как раз и появляется новая религиозная секта. Поэтому многие историки считают, что корни ваххабизма следует искать в Лондоне.

– Да, есть такая оригинальная версия: ваххабизм был порожден английской разведкой, конкретно, международным разведчиком Лоуренсом Аравийским. Кстати, некоторые чеченцы, не любящие ваххабитов, тоже считают их агентами ФСБ…

– Перед англичанами тогда стояла задача разрушить халифат. И ваххабиты появились именно тогда, когда понадобились завоевателям. Не будем касаться конкретных персоналий, но странное совпадение, не правда ли? В определенной степени можно согласиться с утверждением, что в основе ваххабизма лежит экстремизм.

– Вы можете привести примеры?

– Пожалуйста. Для мусульман запретны жизнь и имущество других мусульман – так учит ортодоксальный ислам…

– Ислам учит вообще не убивать людей, в том числе мирных кяфиров (неверующих).

– Если кяфиры на тебя напали, то можно… Но ваххабиты объявляют кяфирами не только неверующих, но и тех мусульман, которые нарушают их концепцию таухида (единобожия). Например, если ты читаешь какие-то молитвы, которые им не нравятся, тебя можно объявить многобожником и ограбить, и даже убить. Такое в истории было. Ваххабизм был воспринят степным бедуинским эмиратом саудитов, которые разграбили богатые турецкие провинции, Мекку, Медину, Ирак и другие государства.

– Но есть и более свежие примеры!

– Конечно, по Северному Кавказу мы это знаем. Кавказских суфиев ваххабиты не считают мусульманами, поэтому их, полагают они, можно грабить и убивать, что зачастую и делается. Делается в полном соответствии с учением ваххабизма.

Но если его внимательно проанализировать, то обнаруживаются большие изъяны. Взять их концепцию таухида. Считается, что ваххабиты проповедуют чистое единобожие. На самом деле это антропоморфическое понимание Бога. Ортодоксальный ислам говорит, что Аллах является абсолютом, Создателем пространства и времени, и представления о том, что Господь находится в каком-то конкретном месте, – ложны. Ваххабиты же верят, что Бог сидит на небе в кресле. Это – примитивизм, я бы даже сказал, что это – христианизация ислама, она резко опускает наше религиозное мировоззрение. Я всегда удивляюсь, когда говорят о чистом исламе ваххабизма, на самом деле это возрождение христианских ипостасей Бога. В Коране четко сказано, что поклоняются Аллаху те, кто на земле и небесах. Отсюда очевидно, что Бог не может находиться на небе. Мы поклоняемся Ему, говоря “Субханалла” и очищая Его от недостатков. А замыкание Бога в каком-то узком пространстве – это чистое богохульство.

Таких моментов, к сожалению, много, но наши СМИ иногда пытаются придать ваххабизму какие-то привлекательные черты.

– Вы, наверное, имеете в виду религиозные СМИ?

– Нет, светские. Даже в энциклопедиях пишут, что ваххабизм выступает за равенство между людьми. Я был в Саудовской Аравии и, честно говоря, никакого равенства там не видел. Известно, что Саудовская Аравия – это тоталитарная монархия, где вся власть находится в руках очень разросшейся монархической семьи. И там даже мэром города нельзя стать, если ты не принц крови. О каком равенстве может идти речь?! И о какой свободе? Это абсолютно замкнутая, разлагающаяся клановая система.

Я благодарен вашей газете за предоставленную возможность обсудить эти проблемы и донести до читателей правду об этом во многом неприглядном сектантском религиозном течении.

Рафик Мухаметшин: Действительно, проблема ваххабизма очень сложна. Да, иногда между экстремизмом и ваххабизмом ставится знак равенства. На самом деле это разные вещи. Хотя в учении ваххабизма изначально заложена возможность проявления политического экстремизма.

Валиулла хазрат говорил о внешних факторах в процессе формирования ваххабизма. Да, они важны, но мне кажется, и внутренний фактор был очень существенным. Идея очищения ислама от нехарактерных для него моментов витала тогда, как говорится, в воздухе. Ваххабизм был всерьез озабочен очищением ислама, возвращением к чистым истокам. Но он абсолютизировал идею единобожия в своей концепции таухида до такой степени, что вышел за пределы канонического ислама. Это особенно характерно для трактовки джихада – священной войны против неверных, которой в ваххабизме придается очень большое значение.

Можно согласиться с Валиуллой хазратом, когда он говорит, что ваххабизм – это секта. Я бы еще добавил: ваххабизм – это идеология люмпенизированного общества, то есть он распространяется главным образом в регионах с низким уровнем жизни.

Дамир Исхаков: Я бы хотел отметить такой момент. Вряд ли сэр Лоуренс создал ваххабизм, поскольку мусульманское возрождение в то время было присуще всему мусульманскому миру. В качестве примера я хочу привести эпизод из нашей истории. Специалистам знакомо имя такого исторического деятеля, как мулла Мурат. Накануне восстания Пугачева он написал книгу, которая, правда, не сохранилась. Но по материалам следственного дела можно представить образ его мыслей. Мулла Мурат в 70-е годы XVIII века выступал с идеями, очень похожими на ваххабизм. То есть существовала какая-то общая тенденция развития богословской мысли для мусульман, проживающих в разных ареалах. При этом я не исключаю, что кто-то из англичан приложил руку к ваххабизму, но тенденция, повторяю, была внутренней.

– Еще два взгляда на ваххабизм. В одном из интервью председатель ЦДУМ России и европейских стран СНГ Талгат Таджуддин заявил: “За последние 7-8 лет… зарубежные исламские центры смогли создать целую сеть параллельных структур… Во многих регионах России предпринимаются попытки насаждения ваххабизма… В этой ситуации мы, члены Совета муфтиев, который объединяет 26 региональных представительств, обратились к властям, к Президенту Путину с заявлением о недопустимости распространения ваххабизма и религиозного экстремизма в России”. А вот другой подход, высказанный директором Института Африки РАН, президентом Центра арабских, африканских и исламских исследований Алексеем Васильевым: “Фундаментализм и то, что называют “ваххабизмом”, для России, с моей точки зрения, сам по себе опасности не представляет… Центр, светские власти должны руководствоваться только одним принципом: соответствует ли поведение той или иной группы населения существующим законам”. Чья точка зрения вам ближе?

Дамир Исхаков: Я думаю, государство должно создать условия, а мусульмане решат сами, какие организации им нужны. Пока создать одну объединяющую организацию не получилось, существует несколько конкурирующих структур. Мне кажется, федеральные власти, к великому сожалению, не заинтересованы в появлении единого мусульманского центра в России.

– Хорошо, я задам вопрос по-другому: как вы считаете, следует ли в законодательном порядке запретить ваххабизм?

– Ваххабизм запретить невозможно. Это определенное идеологическое учение. Даже если государство примет решение о запрете, его можно изучать дома. И я согласен с позицией господина Васильева.

Рафик Мухаметшин: Надо иметь в виду, что на самом деле есть два ваххабизма: один проповедуется в Саудовской Аравии, а другой распространяется на просторах России, особенно на Северном Кавказе. Какие-то элементы, быть может, есть и у нас в Татарстане. И эти два варианта сильно отличаются друг от друга. Мы за 70 лет отвыкли от религиозной традиции, наша молодежь очень романтично воспринимает ваххабизм. И поэтому возникают крайности.

Что касается деятельности иностранных фондов, то к ним, действительно, есть вопросы. Если они печатают какую-то религиозную литературу, то – только переводы своих авторов, как правило, зараженных ваххабизмом, который для нас абсолютно не актуален. На мой взгляд, было бы разумнее переводить на русский и национальные языки наше собственное наследие, скажем, татарское. Мы его, к сожалению, совершенно не знаем. Все любят ссылаться, например, на Марджани, но никто его не читал, потому что нет перевода с арабского ни одной его богословской книги.

Поэтому деятельность иностранных фондов нужно ввести в какие-то законодательные рамки. Нет, я не говорю о запрете. Пример Дагестана, где это сделали, вызвал обратный эффект – ваххабитов там стало только больше. Речь о регулировании в рамках существующего законодательства, причем регулировании деятельности не только ваххабитов, но и других миссионерских фондов: Свидетелей Иеговы и т.д. Не секрет, что наши традиции в последнее время сильно пострадали, и традиционные религии сегодня не столь конкурентоспособны, как это было в начале 90-х годов.

– Согласен с тем, что проявление крайних ваххабитских взглядов зависит и от государственной политики, и от организации издательской деятельности. Но ведь для развития любого явления нужны какие-то социально-исторические предпосылки. Например, в XVIII – XIX веках ваххабизм выполнял задачу объединения арабских земель. Сейчас в Дагестане и Карачаево-Черкесии, где он особенно сильно проявляется, ваххабизм тоже пытаются использовать в виде некоего цементирующего средства. Карачаево-Черкесия и Дагестан – многонациональные республики (в Дагестане насчитывается около 30 этносов). Раньше их объединял русский язык, который становится там непопулярным. Поэтому эту роль пытается взять на себя ваххабизм. В разное время в разных СМИ проходила информация, что ваххабизм якобы распространяется в Елабуге, Нижнекамске, Альметьевске, Бугульме, Набережных Челнах, Казани. Но есть ли в этих городах для него почва? Какую задачу он может решать в Татарстане?

Валиулла хазрат: Да, о том, что ваххабизм активно распространяется в Татарстане, говорят много. Некоторая часть молодого духовенства, может быть, им и увлекается, но это несерьезно. У нас в отличие от Северного Кавказа нет почвы не только для ваххабизма, но и не сохранились суфийские проявления. Духовное управление мусульман Татарстана, на мой взгляд, нащупало тот срединный путь, который позволит нам успешно пройти между Сциллой и Харибдой крайних учений ваххабизма и суфизма. Я думаю, через год-два благодаря просветительской деятельности остатки ваххабитских проявлений будут нивелированы.

– Наши политологи, открещиваясь от ваххабизма, заявляют, что у нас есть свой “татарский” вариант ислама – джадидизм, или евроислам. Об этом, кстати, с трибуны Госдумы РФ говорил и председатель ДУМ РТ Госман хазрат Исхаков. Надо ли это понимать так, что ислам в Татарстане должен развиваться именно в рамках джадидизма, хотя многие даже не знают, что это такое?

Рафик Мухаметшин: Джадидизм вначале возник как система реформирования мусульманского образования, а с середины XIX века он вышел за пределы учебных медресе…

– Извините, но тут я вынужден вас перебить! Вы говорите о середине XIX века, но когда в 1882 году в Казани Исмаил-бей Гаспринский проводил вечер, на котором хотел изложить новые идеи джадидизма, пришли только три человека, и то приезжие: два кавказских и один уральский предприниматель…

Валиулла хазрат: Надо было провести собрание по мусульманскому обряду, тогда бы народу было больше.

Рафик Мухаметшин: Да, а Гаспринский хотел по-европейски… Следует, однако, признать, что джадидизм изучен слабо, отсюда – и путаница. Некоторые европейские исследователи утверждают, что он возник даже в XVIII веке, другие – во второй половине XIX века. Все зависит от того, что считать джадидизмом: религиозные аспекты или теоретическое творчество. Но мне кажется, когда мы говорим “джадидизм и ислам”, то не должны ставить между ними знак равенства, поскольку джадидизм на каком-то этапе вышел за рамки собственно религии и стал национальной идеологией. И когда призывают возрождать ислам в виде джадидизма, неизбежно наталкиваются на эту проблему. Поэтому вопрос нужно ставить шире: какое место занимал ислам, и в частности джадидизм, в национальном возрождении общества? И здесь идеи джадидизма могут быть очень полезными.

Валиулла хазрат: Поволжье в средние века было периферией мусульманского мира, поэтому здесь накопилось много религиозных предрассудков и суеверий. Такие ученые, как Курсави и другие, стали призывать к возврату к истинному, ортодоксальному исламу. Многие принимают это за реформацию, что нас крайне удивляет. На самом деле это не реформация, а просто избавление от предрассудков и элементарной неграмотности. Реформация – это когда что-то меняется в ортодоксии, в джадидизме же все было наоборот. Если вы почитаете богословскую литературу того времени, то натолкнетесь на сплошные перья, крылья ангелов и прочую схоластику. От этого примитивизма и освобождались джадиды. Если трактовать джадидизм как возвращение к истинному правоверию, то мы, естественно, за него.

Дамир Исхаков: И все же, на мой взгляд, под джадидизмом нужно понимать именно реформаторство, которое имеет глубокие корни, по крайней мере, в XVIII веке, а уж в XIX – точно. Любая реформа тогда начиналась с религии, и ислам – не исключение. Но отделять джадидизм от религии я бы поостерегся. Светское начало в нем, конечно, присутствовало, но идеологи джадидизма за рамки ислама не выходили. Что касается его определения, я согласен с тем, что самые крупные его представители, действительно, ратовали за первоначальную чистоту ислама. И что интересно, в этом они похожи на ваххабитов. Но татарский вариант реформации, я бы сказал, более интеллектуален.

Нужно представлять сложность ситуации в Поволжье, в которой находились тогда мусульмане. Во-первых, они жили в христианском окружении, в тесном взаимодействии с ним. Во-вторых, ислам в нашем регионе – ханафитского толка, то есть он более свободный, позволяет широкие трактовки и не оставляет места экстремизму. И, наконец, нужно учитывать национальную психологию татар. Долгое совместное проживание с представителями других народов, не только с русскими, но и чувашами, марийцами, мордвой, удмуртами выработало особую терпимость. Я думаю, именно этими факторами и объясняется специфика джадидидского варианта ислама.

Рафик Мухаметшин: Я согласен с Валлиулой хазратом, что джадиды возрождали канонический ислам, и тем не менее мы называем их реформаторами. Поскольку они возрождали не только ислам, но и все татарское общество. Да, сначала возникло чисто религиозное движение под лозунгом “Назад к Корану!”, но потом оно захватило все сферы жизни.

Дамир Исхаков: Кстати, это очень похоже на европейскую Реформацию – там ведь тоже все начиналось с Библии.

– Традиционное понимание джадидизма, однако, несколько иное. Я не берусь утверждать, что оно верное, но все же напомню его. Ортодоксальный ислам исповедовали не джадиды, а кадимисты, которые выступали против реформ, за строгое соблюдение религиозных канонов, сохранение физического наказания в учебных медресе и т.д. И в этом они были близки к ваххабитам. А джадидизм – это новые веяния, наука, светская литература, театр, свободомыслие. Вот цитата из Культяси: “По Божьей воле вещи в этом мире лишь появляются”. Тут религией уже и не пахнет, это чистая философия, деизм…

Дамир Исхаков: Абсолютно неверное представление! Кадимисты – это традиционалисты, которые застыли в средневековом состоянии и не хотели больше меняться.

– Но ислам и не должен меняться, в Коране есть аяты, в которых прямо об этом говорится.

– Дело в том, что внутри самой коранической традиции есть две линии: одна схоластическая, характерная для кадимистов, и есть линия высокого ислама, о чем я уже говорил. Джадиды заявили, что средневековые схоластические дискуссии ничего общего с Кораном не имеют, и, вернувшись к первоначальной базе, дали ей новую философскую трактовку.

– А насколько корректно применение по отношению к этой трактовке понятия “евроислам”?

– Евроислам – это политическое понятие, и не обязательно его употребление по отношению к джадидизму. Хотя надо признать, что трактовка татарских джадидов очень близка или даже лежит в основе всех европейских мусульман, живущих в Англии, Германии, во Франции и в других так называемых цивилизованных странах. В этом смысле джадидизм можно назвать европейским вариантом ислама. Но мне кажется очень удачным определение Эрнста Гельнера, который назвал современное реформаторство в исламе, и в частности джадидизм, – “успешной уммой”.

– Как далеко может заходить интеграция ислама с западными либеральными ценностями? Например, Галимджан Ибрагимов говорил: “Джадидизм – новый взгляд на мир, превращение Востока в Запад!”

Рафик Мухаметшин: Галимджан Ибрагимов это сказал, когда уже стал ортодоксальным марксистом. Поэтому его утверждение – вчерашний день. По-моему, нельзя противопоставлять кадимистов и джадидов. Это две стороны одной медали, два явления в жизни татарского общества. Татарское общество нуждалось в новшествах, но определенная его часть их боялась, боялась, что нововведения разрушат традиционный образ жизни мусульман. Поэтому появились кадимисты – это те, кто старался сохранить традиционные устои, а джадиды стремились внести новшества. И их нужно рассматривать как единое целое.

Валиулла хазрат: Действительно, противопоставлять джадидизм и кадимизм не стоит. Любопытный исторический факт. Если подходить формально к оценке взглядов и образа жизни такого уважаемого богослова, как Гайнулла хазрат, нужно признать, что он был чистым кадимистом. А на самом деле он возглавлял джадидидское движение.

Сила джадидизма, на мой взгляд, в том, что его идеологи выработали методику, учитывающую современные реалии и позволяющую быстро откликаться на запросы времени. Но при этом они ни на йоту не отступали от правоверного учения, то есть джадиды учили, как жить в современном обществе, оставаясь классическими традиционными мусульманами. Такая задача сегодня перед всей мусульманской уммой стоит весьма остро, поэтому так актуален джадидизм.

– Еще один непонятный момент. Царская охранка обвиняла джадидов в двух взаимоисключающих “грехах”. Первый “грех” – это пантюркизм и панисламизм. Второй – увлечение западными революционными идеями, якобы джадиды даже разучивали “Марсельезу”. Где тут правда, где вымысел?

Дамир Исхаков: В этом ничего удивительного нет. Ведь джадиды, с одной стороны, вели к современному цивилизованному обществу европейского типа, а с другой, занимались национальным строительством. И полиция этим была очень сильно озабочена. Не надо забывать, что Россия тогда была империей, и действия царской охранки диктовались защитой имперских интересов.

– И последний вопрос, я прошу ответить на него, по возможности, кратко. Какими вам видятся перспективы развития ислама в Татарстане и в России?

Валиулла хазрат: Как мне кажется, нашему Духовному управлению удалось нащупать тот средний путь, который позволил избежать каких-то крайностей и не уходить в сторону от классического ислама. Я думаю, уже в недалеком будущем количество открываемых нами медресе перерастет в качество, и у нас появятся свои мусульманские ученые. Надеюсь также, что нам удастся возродить свою богословскую школу, труды которой будут полезны не только татарскому народу, но и всей мусульманской умме.

Рафик Мухаметшин: Перспективы развития ислама я связываю с созданием системы религиозного образования и возрождением нашего богатого наследия.

Дамир Исхаков: По поводу перспектив у меня есть некоторый скепсис. На мой взгляд, здесь многое зависит от политики федерального центра. Ключевой вопрос сегодня: сможет ли в России сформироваться единое мусульманское ядро? Если нет, то будет возникать много проблем. Нужен единый мусульманский центр – это вопрос политический. Если Москва ошибется в его определении, я думаю, это сильно ухудшит отношения федеральных властей с мусульманской уммой.

Другой, еще более важный, на мой взгляд, момент заключается в том, что власти считают православие главным элементом российского общества, а исламу отводится второстепенная роль. Я думаю, это ошибка. Ислам – мировая религия, и он не будет терпеть главенства кого-то над собой.

Беседу вел

Рафаэль МИРГАЗИЗОВ.

Комментарий председателя Совета по делам религий при Кабмине РТ Рината Набиева:

– В силу ряда обстоятельств вопрос о ваххабизме излишне политизирован, в том числе в нашей республике. К сожалению, в последнее время существует тенденция отождествления его с исламом. Однако ваххабиты являются сторонниками государства, живущего по нормам Корана и Сунны, как во времена пророка Мухаммада. Мусульмане же Татарстана ориентируются на жизнь по светским законам.

Процесс возрождения традиционного ислама у татар затруднен тем, что почти семь десятилетий не готовились кадры духовенства. Руководство республики заботится о сохранении межрелигиозной стабильности и обеспечении борьбы против исламского радикализма, в том числе ваххабизма. В Татарстане отсутствуют основные структуры ваххабитов в лице джамаатов – общин. У татар нет и социальных предпосылок к ваххабизму, так как он обычно охватывает незащищенные слои населения, не способные адаптироваться к современной жизни. Однако наша республика не изолирована от мира, поэтому возможно проникновение различных идей, тем более что переводная ваххабитская литература до сих пор к нам проникает. Относительно законодательного запрета ваххабизма по примеру Дагестана. Должен заметить, что не существует единого определения этого религиозного течения, оно серьезно отличается в различных регионах. Законодательная база для предотвращения межнациональной и межрелигиозной розни уже создана, и борьба с экстремизмом должна вестись в рамках существующих законов.

Что касается перспектив развития ислама и джадидизма, могу сказать следующее. 20 миллионов мусульман в России – существенный фактор, влияющий на ее развитие. Для татар ислам стал важнейшей основой их культуры, морали, всего образа жизни. Джадидизм – уникальное российское явление, это ответ мусульман на буржуазные реформы в России. В основе джадидизма лежит светское начало, его сторонники выступали за демократический путь развития, учитывающий реалии того времени. Однако возрождение джадидизма в чистом виде затруднено в силу существенной разницы эпох, хотя его инструментарий мирного развития можно и нужно использовать для модернизации ислама и общества. Сам пророк Мухаммад был сторонником изменений, которые соответствуют духу времени и не нарушают основных догм ислама. Думаю, в этом плане наследие реформаторов-джадидов должно стать важным ориентиром и основой возрождения и развития ислама в республике.

Комментарий начальника ЦОС Управления Федеральной службы безопасности РФ по РТ подполковника Ровеля Кашапова:

– Является ли ваххабизм предметом интереса органов безопасности? Ваххабизм, как религиозно-идеологическое течение в исламе, ни в каких законодательных актах России не определяется как преступление. Наша практика последних лет показывает, что при расследовании ряда таких преступлений, как захват заложников, диверсия, наемничество, мы сталкивались с тем, что отдельные лица, причастные к таким преступлениям, считали себя приверженцами ваххабизма. В частности, некоторые из 10 уже осужденных участников диверсии, имевшей место на газопроводе федерального значения 1 декабря 1999 года, считали себя приверженцами ваххабизма. Получившие в этом году длительные сроки заключения за захват заложника в Набережных Челнах Гапонов и братья Шукуровы также причисляли себя к последователям ортодоксального течения в исламе. При расследовании уголовных дел, которое осуществлялось следственным отделом КГБ РТ (сейчас Управление Федеральной службы РФ по РТ), у преступников были изъяты литература, аудио- и видеоматериалы религиозного содержания, в том числе и ваххабитского толка. Но, по оценке ученых экспертов, они не содержали призывов к разжиганию национальной, расовой или религиозной розни.

Осуществляя оперативно-розыскную деятельность, органы безопасности могут получить данные о противоправных деяниях верующих – членов зарегистрированных общин, в том числе связанных с их религиозными убеждениями, несущими угрозу личности, обществу и государству. В соответствии с компетенцией мы направляем полученную информацию в министерство юстиции, прокуратуру.