Информация к размышлению. В 1990 году у наркологов Самарской области прошли лечение 138 наркозависимых, из них 88 подростков. С начала же этого года в их руках побывали 6700 человек, среди них подростков уже 509. Динамика такова: в наркологической службе сегодня за год по сравнению с 1990 годом регистрируется в 74 раза больше алкогольных психозов, в 48,8 раза – больных наркоманией. Причем из 2939 алкоголиков, побывавших только в областном диспансере в 2000 году, – 870 судимые, из 1600 наркоманов 1100 также побывали на нарах. Страшные цифры.

Но есть и другие, дающие надежду на то, что область справится с эпидемией уже в ближайшие годы. Сегодня здесь как грибы рождаются общины бывших наркоманов, крупные и мелкие реабилитационные центры, неформальные общественные объединения, работающие на профилактику чумы конца ХХ столетия.

В поселке Формальном живут неформалы

За свою недолгую тридцатилетнюю жизнь наворочал Дмитрий немало – и взлетал высоко, и падал низко. Сын интеллигентных родителей, был он пытливым, любознательным подростком и среднюю школу закончил с золотой медалью. Потом с первой попытки поступил в Московский государственный университет имени Патриса Лумумбы. Да вот беда – задержался там ненадолго. Фортуна изменила парню. Впрочем, он сам отверг ее расположение и пошел иным путем, ведомый пристрастием к наркотику. Глядя на него в те благополучные годы, кто бы мог подумать, что этот во всех отношениях приятный юноша способен при прощании с университетом обворовать кафедральных работников, спустить на наркоту большую коллекцию хрусталя, которую его тетушка терпеливо собирала долгие годы, “позаимствовать” изрядную сумму у любимой девушки и т.п. Много чего натворил Дима и дважды за мелкие кражи и хулиганство заслуженно отсидел за решеткой.

Сейчас он по мере возможности постепенно возвращает ворованное. Не по приговору суда, заметьте, возвращает, а по доброй воле, ибо в Библии, которую он чтит и постоянно перечитывает, говорится, что прося у Бога отпущения грехов, нужно первым делом попросить прощения у обиженных тобой и вернуть долги.

Но разговор наш не о том, как заблудший наркоман спасает свою душу. Скорее о том, как, спасая себя, он находит силы бросить “спасательный круг” и себе подобным. Сегодняшний Дима достоин уважения, и я, покинув недавно отстроенный суперсовременный Самарский железнодорожный вокзал, спешу на встречу с ним на бежевой легковушке почти за 200 километров от областного центра. Там, в глубинке, располагается община наркозависимых, которую создал Дмитрий Заколодяжный, наркоман с солидным стажем пребывания на игле.

За рулем – заведующий отделением реабилитации областного наркологического диспансера Андрей Бабий. В общине он надеется встретить и некоторых из своих пациентов. Это было бы совсем неплохо, так как пребывание в общине наверняка закрепит эффективность усилий нарколога на первоначальной, стационарной стадии реабилитации. Известно же, что эту самую реабилитацию определенными сроками не ограничишь: одному достаточно трехмесячного курса пребывания в наркодиспансере, другой нуждается в пожизненном реабилитационном пространстве (увы, таких большинство).

Мы подъезжаем к небольшому провинциальному городку Кинель, неоднократно останавливаемся, чтобы выведать у местных жителей, как добраться до поселка Формального. Километров десять-пятнадцать езды по узкой асфальтовой дороге – и мы у цели.

Как оказывается, это даже не поселок, а скорее вымирающая, в 30 дворов деревушка. Одна улица, несколько заброшенных, заколоченных домов. На улице – ни души. Хотя нет, вот одна маячит у ворот – похмельная, мужниным кулаком отмеченная баба. Мгновенно угадав, к кому мы в гости, указывает на большой, нестандартный по архитектуре, деревянный дом. Здесь и обосновались ребята, навсегда решившие завязать с пагубной привычкой. Кстати, как выяснилось позже, такое близкое и, на первый взгляд, опасное соседство коренных жителей не испугало. “А чего пугаться? – говорят. – До них, думали, от скуки вымрем. Кроме рюмки, в деревне развлечений никаких. Молодежи, считай, нет, в школе единственный класс, где всего-то четыре пацаненка… Теперь деревня ожила! Все праздники с ребятами проводим, прямо на их территории. Они нам и концерты показывают, и спектакли, танцы устраивают. По-людски живут, ничего другого не скажешь…”

К сожалению, с самим Димой нам встретиться не удалось. Он только что укатил на одной из трех машин, принадлежащих общине и выделенных спонсорами, за досками для строительства бани. Но без внимания мы не остались. Непрошеных гостей ребята встретили радушно, тут же выставили на низенький колченогий столик шоколадные конфеты, чашки наполнили отменно заваренным чаем. Вскользь бросили: “У нас и кофе есть, может, налить?” Стол накрыт в крохотной комнатушке, куда мы уединяемся с Олегом и Вадимом – они и еще один парень с девушкой пребывают здесь в роли воспитателей. Вадим прошел полуторагодичный курс реабилитации в этой же общине и решил здесь остаться навсегда. У Олега опыта побольше. Он проходил реабилитацию в образцово-показательной на сегодняшний день общине под Санкт-Петербургом. Там, как известно, существует уже не один дом с наркозависимыми, а целый городок со своей инфраструктурой, производствами. Сыграно 19 свадеб, рождены первые дети, вот-вот откроются детские сады. В воспитании своих подопечных он использует ту же науку, что обкатывали на нем самом. Кстати, и Дима Заколодяжный не изобретает велосипеда, внедряя опыт, который перенял, будучи на реабилитации в подмосковной общине небезызвестного испанца Хуана.

– Я понял, что полная свобода от наркотиков начинается тогда, когда сам пытаешься помочь другим избавиться от них навсегда. Нельзя забывать, кем ты был. А когда себе подобных из трясины вытаскиваешь, всегда об этом помнишь, – говорит Олег. – Быть воспитателем очень тяжело. Ведь у нас здесь не пять-десять, а 42 наркомана, из них 11 девушек! Каждого нужно держать в поле зрения ежеминутно, доверяя, контролировать. Прежде чем принять новичка в наше сообщество, даем ему испытательный срок. Советуем периодически к нам наведываться, предупреждаем, чтобы заранее готовил себя к жизни без наркотиков. Но большинство из них в этот период как с цепи срываются – стремятся напоследок до отвала насытиться наркотой, воруют, перепродают вещи, вешают на родителей кучу проблем. Вот подъезжает такой к нашим воротам. Я беру его за руку еще в машине, минуем двор и запираемся с ним в комнате. Он раздевается догола, и я тщательно его обследую, чтобы не пронес наркотик. После объясняю, что теперь у парня начинается новая жизнь. Очень тяжелая жизнь, потому что раньше он делал только то, что ему нравилось. Теперь же придется делать все, что долгие годы делали за него родители – стирать, готовить пищу, копать огород и т.д. Потом на 15 дней прикрепляю к нему старшего из числа уже твердо стоящих на ногах членов общины. Он не дает новичку шага ступить самостоятельно, следует за ним даже в туалет, остается рядом на ночь. По себе знаю, ночь – самое тяжелое время для наркомана. Днем от мыслей о дозе отвлекают общие заботы, товарищи, работа. Ночью ты остаешься наедине с собой. Одиночество нам просто противопоказано! Ночью, как правило, происходит и “ломка”. Ее легче пережить, когда рядом человек, побывавший в твоей шкуре. Он искренне сочувствует и может найти нужные слова или при необходимости, надев наручники, приковать к постели. И такое случается. Минувшей ночью пришлось к таким методам прибегнуть – истерика была у парня, домой хотел сбежать.

Кстати, побеги случаются, но довольно редко. Некоторые по два-три раза сбегают, но неизбежно, вволю нахлебавшись былых “радостей”, с повинной возвращаются. Два года назад, когда общины как таковой еще не было, на поселение в деревню нас приехало семеро – пять организаторов и двое наркоманов – наши первые подопечные. Через три дня, не выдержав наших требований, они сбежали.

А требования суровы. Категорически не разрешается употребление и пронос наркотиков, алкоголя, курение, сквернословие, любые формы агрессии, интимные отношения среди членов общины, самовольный уход за территорию. Нарушил – получи на первый раз наказание. Выдернут, например, среди ночи из постели – копай огород! Если выводов не сделал, свои же братья по общине могут и на дверь указать.

Следят здесь и за строгим соблюдением распорядка дня. В нем два часа отводится на утреннее и вечернее христианские собрания. В это время сообща читается Библия, разбираются ее заповеди. Организаторы общины хорошо понимают, что силовыми методами веру в душу не загонишь. Озарение приходит постепенно, и все большее число наркозависимых, как и их воспитатели, начинают заполнять душевный вакуум верой в Бога – в этом спасение.

Одной лишь верой огород не вскопаешь

И все же основная часть времени в распорядке общины отводится труду. Трудотерапия особенно важна в первые месяцы реабилитации. Навкалываешься днем до изнеможения – есть гарантия, что ночью спать будешь, а не в грезах барахтаться.

Хозяйство у ребят большое. Огород соток пятьдесят, большая теплица, живность – корова, пять свиней, утки, куры, кролики. С огорода нынче такой урожай сняли, что не знали, куда девать. Вот-вот первая хрюшка под нож пойдет – то-то будет праздник за общим столом! Забота, как кроликов уберечь – не замерзли б. Да и корову еще одну приобрести надо. С приходом холодов буренка что-то жадничать стала – больше ведра молока в день у нее не допросишься. А ведь, шутка сказать, кашу надо на 42 человека варить!

Хозяйственные постройки, баня, гараж, теплица, огород – все это компактно окружает большой, со множеством спальных комнат, огромной столовой дом, где живут ребята. А ведь его тоже надо содержать в чистоте и порядке. Когда-то этот дом был интернатом для детей-инвалидов. Интернат закрыли, и дом около года пустовал, был разорен дотла, все, что можно было унести, вплоть до линолеума, было “конфисковано”. Передав это здание молодым парням, пожелавшим обосновать общину, в администрации города слабо верили, что они смогут самостоятельно привести его в божеский вид. Но еще как привели! Руки Димы и его сподвижников, похоже, тосковали по работе. Ведь, согласитесь, в нашей стране наркоман, по сути, приговорен к иждивенчеству. Медицина по мере возможности стремится поставить его на ноги, а общество, работодатели, социальные службы делают все, чтобы загнать его в тупик. Наркоману, стоящему на учете, трудно, практически невозможно устроиться на работу не только потому, что у него прошлое с гнильцой, не потому, что в стране безработица. Наше трудовое законодательство прямо или косвенно работает против него, ставя видимые и невидимые запреты на возможность получить мало-мальски приличную профессию и реализовать себя в ней. Не кажется ли вам, что отлучение от труда ставит российского наркомана, зачастую физически здорового и поигрывающего мышцами, на одну ступень с инвалидом, беспомощным и этим морально угнетенным. Позже, беседуя с главным врачом областного наркодиспансера Сергеем Корякиным, я узнала, что самарцам удалось обойти некоторые законодательные барьеры. Не только на селе, но и в городе начинают создавать рабочие места для наркозависимых, прошедших реабилитацию. И если раньше трудоустройство их было отдано на откуп родителям и близким, то теперь к этому подключились комитеты занятости, на которые выходят руководители реабилитационных центров.

Но вернемся в уютный, прибранный, с любовью обустроенный дом наших знакомых. За несколько часов пребывания здесь мы не встретили ни одного бьющего баклуши молодого человека. У коровника чинили забор несколько парней, один заботливо протирал коровье вымя. В прачечной стирали и гладили белье три симпатичные девушки. Стирали, между прочим, не вручную, а на мечте любой домохозяйки – машине “Indesit”. Высокий улыбчивый парнишка чинил сливную трубу в до блеска выдраенном туалете. На бачке унитаза – ну прямо как дома! – приметила освежитель воздуха. Прибранные постели, чистые полы, длинные обеденные столы, аккуратно накрытые клеенкой. По всему видно, что живут здесь рачительные хозяева, знающие цену тому, что нажили собственным трудом.

– А сколько длится реабилитационный курс и по силам ли вступительный взнос для семьи среднего достатка?

– Взнос у нас чисто символический! – Олег дает полную финансовую раскладку доходов. – За 9 месяцев – всего лишь одна тысяча рублей. Да это каждый потянет! Живем фактически за счет своего натурального хозяйства. Иногда деревенские жители помочь приглашают. Расплачиваются чем могут, в основном картофелем, овощами. И, конечно, спонсоры поддерживают, местная, областная администрации. Вы думаете, откуда у нас телевизор, стиральная машина, музыкальные инструменты, три автомашины? От них. Периодически “Макдоналдс” деликатесами угощает, мясокомбинат. Даже милиция в стороне не остается. Позвонят: загляните-ка, ребята, в такой-то магазин, вам там мяса килограммов десять отпустят… А вообще-то живется трудно, и каждую копейку считать приходится. Вот поэтому и решили мы для поддержания штанов, так сказать, иногда брать за реабилитацию по фактической стоимости. Но это, конечно, только с тех клиентов, у кого кошелек явно распирает. Этим не злоупотребляем. Нам ведь важно быть независимыми, только тогда можно сохранить дисциплину, равенство и право с каждого спрашивать по большому счету.

Попрощавшись с гостеприимным семейством, мы отправились в Самару, по дороге размышляя, почему эксперимент по организации реабилитационных общин наркозависимых в этой области увенчался успехом. Впрочем, это уже давно не эксперимент, не прецедент, а обыденность, прочно прописавшаяся на антинаркотическом полигоне области. Здесь организовано уже шесть таких общин, и они день ото дня множатся. С общиной Дмитрия Заколодяжного, например, навсегда решил связать свою жизнь офицер запаса, отец одного из наркоманов, прошедших здесь реабилитацию. Сын уже создает нечто подобное в другой деревне, и дай Бог, чтоб у него это получилось! Каждая община, по сути, рождает новую, формируя, так сказать, профессиональные кадры организаторов и воспитателей, прошедших все ступени наркотического ада и сумевших выбраться из него.

Так почему же эксперимент в Самаре получился? Слышала, что у них были последователи в одной из областей России. Но попытка организовать подобную общину сорвалась. Она превратилась в притон.

На мой взгляд, конечно же, очень важна личность человека, который возглавит общину. Важно, чтобы у него было не только желание, но и опыт реабилитации, знание методик и верные помощники. Большое значение имеет и то, где обоснуется коллектив бывших наркоманов, как примет его местное население, не будет ли обременительной и навязчивой опека правоохранительных органов. Главное же, что лежит в основе успеха, – верная политика властей, исключающая показушное декларирование, бюрократизм, ведомственную изоляцию.

Мне показалось, что администрация этой области, пытаясь погасить наркотический пожар, ведет именно такую политику. Думаю, вы согласитесь с этим, познакомившись с беседой, которая состоялась у меня с руководителем Департамента здравоохранения администрации Самарской области, депутатом Госдумы Российской Федерации прошлого созыва Галиной Ивановной Гусаровой. Значительная часть ее рассказа была посвящена созданию центров семьи. И не случайно, ибо система консультирования и оказания помощи этой основополагающей ячейке общества составляет основное звено в профилактике наркотической экспансии.

(Продолжение следует).