Модернизация оборудования РКБ – главной больницы республики – идет полным ходом. Но даже самая современная техника не даст эффекта без человеческих рук, знаний и умений медиков, которые на ней работают.

Поэтому врачи и младший медперсонал РКБ прошли серьезную переподготовку в Московском институте имени А.Н.Бакулева и в Киеве, в Институте экспериментальной хирургии. Причем обучение было запланировано так, чтобы специалисты, поработав с различным оборудованием, выбрали наиболее перспективные модели, которые потом заказали для Татарстана. В результате новейшая медицинская техника не простаивала ни дня – сразу после поступления в больницу и настройки она заработала на полную мощность.

Рентгенлаборант Рузалия Сафина (на снимке) – специалист с более чем десятилетним стажем, но для работы на новом оборудовании прошла почти годовой курс обучения в Институте имени А.Н.Бакулева.

Последние четыре года в биографии Республиканской клинической больницы – особый период. Именно столько времени (и, естественно, немалых денежных вливаний) потребовалось для того, чтобы главная больница Татарстана по качеству оборудования и медицинской помощи достигла европейского уровня. По мнению ее сотрудников, в этом нет ничего удивительного. Здешние специалисты уже были готовы проводить сложнейшие операции. Для достижения реальных результатов необходимо было лишь высокотехнологичное оборудование.

…Разговор о результатах модернизации РКБ и планах на будущее мы начали с экскурсии по зданию. Руководство больницы можно понять: хороший хозяин сначала продемонстрирует свои достижения, покажет, так сказать, товар лицом.

Облачившись в стерильные халат, маску, бахилы, в сопровождении заместителя главного врача РКБ Рустема Гайфуллина попадаю в святая святых – операционный блок. Длинный коридор, кафельный пол без единой пылинки, на входе в стену вмонтирован блок компьютерного управления. На нем – регулирование микроклимата в блоке. Операционные и палаты реанимации оборудованы автономным энергоснабжением. Необходимость его понятна – пятнадцать минут без света в обычной палате пережить можно, а если отключится аппарат искусственной вентиляции легких или свет во время операции, больной может просто умереть.

В каждую операционную и палаты реанимации подается фильтрованный стерильный воздух. Только за счет этого, по словам специалистов, почти на треть должна уменьшиться вероятность инфицирования послеоперационных ран. К тому же существенно сокращается время на обработку палат и операционных. Тоже, согласитесь, немаловажно, ведь за день в РКБ проводится в среднем пятьдесят пять операций. О комфорте в реанимационных палатах и говорить не приходится. Доводилось ли вам посещать больных с гнойными или послеожоговыми ранами? Помните, какой в палате запах обычно стоит, несмотря на все усилия санитарок? Так вот здесь – свежайший прохладный воздух и ни малейшего намека на запахи.

По пути замечаю, что все двери в операционные – зеркальные. То есть из коридора видно, что делается внутри, но движение в коридоре не отвлекает медиков от ответственного занятия. Практически все операционные в этот день были заняты: эндоскопическое удаление желчного пузыря, операция по удалению опухоли головного мозга, аппендицит…

Поднимаемся на второй этаж. Здесь операционная напоминает центр управления космическими полетами. С той разницей, что на многочисленных мониторах врачи во всех проекциях изучают состояние кровеносных сосудов пятидесятилетней пациентки. Новое оборудование для ангиографических обследований и операций – особая гордость РКБ. С его помощью можно заглянуть внутрь вены или артерии, многократное увеличение позволяет во всех деталях рассмотреть стенки сосуда.

– У женщины угроза отрыва тромба, – не отводя глаз от монитора, комментирует Рустем Гайфуллин. – Это так называемый флотирующий тромб – тот, который может в любое время отправиться в “свободное плавание”. Понятно, что рано или поздно он где-нибудь застрянет, остановив таким образом кровоток. Раньше пришлось бы вскрывать сосуд (если бы тромб еще и вовремя обнаружить удалось. – Авт.) и вытаскивать злополучный сгусток. Теперь же в сосуд вводится ловушка, которая задерживает сорвавшийся тромб. Затем больному вводят препарат, растворяющий кровяной сгусток, и все в порядке.

Или, например, операции на аневризме. При ее разрыве – а это такая сосудистая грыжа, когда при повышении давления истонченная выпяченная стенка не выдерживает нагрузки и прорывается, происходит кровоизлияние. Раньше, чтобы закрыть вход в опасный “мешочек”, требовалась большая операция. Сегодня опять же через сосуд вводят крошечный “надувной шарик”, который закрывает “нишу в стенке”, и стенка сосуда снова становится гладкой изнутри.

Это только два примера, когда при помощи нового оборудования и, конечно, мастерства медиков можно не только спасти жизнь человека, но и сохранить его здоровье.

Отделение реанимации по существующим в медицине правилам сообщается только с оперблоком. Здесь двадцать пять палат, каждая рассчитана на одного-двух пациентов. Специализированные кровати, обставленные сложнейшей аппаратурой. Задерживаемся возле одной из палат, где два пациента дышат при помощи аппаратов искусственной вентиляции легких. Еще недавно воспаление легких в таких случаях было одним из самых распространенных осложнений, ведь при тяжелых травмах аппарат “дышит за пациента” и по два месяца. Современное оборудование не только поддерживает дыхание, но и контролирует состав подаваемого воздуха, содержание в нем кислорода, артериальное давление, следит за температурой тела больного, поминутно фиксирует сердечный ритм. Все эти данные не только выводятся на мониторы, но и фиксируются в компьютере. Теперь вероятность осложнений куда меньше, чем всего два года назад.

Заведующий отделением анестезиологии Вил Алханов рассказывает:

– Такую аппаратуру мы начали использовать пятнадцать лет назад. Первыми в России приобрели немецкий аппарат искусственного дыхания “Юлиан”. Уже много лет он служит нам верой и правдой, а после профилактического ремонта и гарантийного обслуживания поработает еще. К счастью, сегодня у нас есть возможность выбирать, а не довольствоваться тем, что предложат республике по бартеру. Например, во всех операционных работает германское и американское оборудование – с кардиомониторами, с газоанализаторами, контролирующими мозг и показывающими, на какой стадии наркоз.

– Нет опасений, что медики только на аппаратуру теперь будут надеяться и без нее окажутся бессильными?

– Самая умная техника мертва без человека. Ей и программу нужно задать, и отслеживать работу. Так что опасения ваши беспочвенны. А об уровне подготовленности татарстанских специалистов свидетельствует хотя бы тот факт, что применению методов обезболивания – спинно-мозговой, церебральной анестезии – к нам из Москвы приезжают учиться. Мне много приходилось работать за рубежом, и раньше, честно говоря, было неловко – мы ведь как минимум на восемьдесят лет отставали. За последние три-четыре года в части оборудования наша клиника сделала огромный скачок и достигла европейского уровня.

Заглянули мы и в уже готовое к открытию, отремонтированное и переоборудованное, неврологическое отделение. И здесь все по европейским стандартам. Учтена даже такая, на первый взгляд, мелочь, как поручни-перила вдоль коридора и в туалетах. Дело в том, что больные здесь особые, у них проблемы с передвижением, даже привстать для них порой настоящая проблема, так что элементарный комфорт необходим.

Интересно, что во время ремонта работа отделений больницы не приостанавливалась ни на день. Поэтому трубы здесь меняли по-особому. Дело в том, что горячую воду в операционном блоке нельзя отключать даже летом – операции-то идут круглосуточно, а стерильность в операционной не отменишь даже по причине ремонта. Поэтому главный врач РКБ Михаил Кормачев поставил условие строителям – выкручивайтесь как хотите, но мы должны продолжать работу. И ведь придумали. Так, рядом с действующим водопроводом проводили еще одну трубу, а потом переключали.

– Более комфортные условия для больных, современное оборудование для специалистов – и медики могут выкладываться на полную катушку, предвкушая хороший результат, – говорит Михаил Васильевич. – Это ведь большое дело, если у врача не болит голова о том, что пациента после операции продует из плохо закрывающегося окна, или о том, что, пойдя в туалет, больной упадет по дороге в обморок… Элементарно? Да. Но эти “мелочи” способны были испортить результат блестяще проведенной операции. И здорово, что сейчас многое изменилось.

Шестьсот миллионов рублей на ремонт клиники только в прошлом году – это хорошие деньги, да еще семьсот миллионов освоены в предыдущем. Результат налицо: сегодняшняя реанимация РКБ – одна из лучших в России. Современное оборудование, которое работает в течение года, уже позволило снизить процент смертности с тринадцати до одиннадцати процентов. Кстати, здесь и до этого было лучше, чем в среднем по России, где потери в реанимации составляют около восемнадцати процентов. Сегодня же удается возвращать к жизни больных, которым два-три года назад вряд ли смогли бы помочь.

Если отремонтированное неврологическое отделение я увидела своими глазами, то торакальное, по словам главного врача, сделали не хуже, теперь на очереди – хирургическое, уже и проект готов.

Более тысячи двухсот единиц оборудования закуплено за последние полтора-два года. Акцент на высокие технологии побуждает действовать так, чтобы самое сложное новое оборудование в РКБ не простаивало ни дня: вчера привезли технику, сегодня утром настроили, а вечером она уже на пациента работает. Вся хитрость в том, что специалисты для такой работы уже готовы, и заказывали аппаратуру “под себя”, выбирали, с чем им нужно и удобно работать.

– Есть у нас два аппарата-селсевера, которые позволяют сократить институт донорства, – продолжает Михаил Кормачев. – Аппарат забирает кровь во время операции, фильтрует и возвращает больному. Таким образом, исключаются всевозможные заражения.

Что такое камни в почках и какие проблемы они доставляют, рассказывать не нужно. Когда-то для их извлечения проводилась большая операция. Но уже разработаны методы так называемой экстракорпоральной ударноволновой литотрипсии – не дожидаясь, пока камень сдвинется с места, доставляя сильнейшую боль пациенту, его фрагментируют, превращают в песок и выводят из организма. Так вот для такой процедуры год назад нужно было ехать за пределы республики, а сегодня у нас есть свой комплекс. К нему же прилагается так называемая С-дуга для рентгеновского обследования – подвижная, позволяющая сделать снимок в трех проекциях, не поворачивая пациента. Золотой стандарт Европы…

Эндоскопические операции, допустим, на коленной чашке, мениске, занимают гораздо меньше времени, чем обычные, а результат куда лучше. Сегодня прооперировали человека, завтра уже домой отпустят, через месяц он на работу выйдет. Раньше по три-четыре месяца приходилось хромать.

Сокращая сроки пребывания больного на койке, мы сокращаем очереди. Значит, появляется возможность помочь большему числу больных.

– Так сложилось, что больницы Казани по уровню оборудования и даже качеству оказываемой помощи уступают не только вашей больнице, но и многим центральным районным. Естественно, многие казанцы хотели бы лечиться в РКБ. Насколько это реально? – спрашиваю у главврача.

– Если три года назад казанцу действительно было сложно попасть на лечение именно в РКБ, то сейчас ситуация иная, мы принимаем и горожан, – говорит он. – При наличии страхового полиса, направления на госпитализацию из поликлиники – пожалуйста. Сегодня около сорока процентов наших пациентов – горожане. Другое дело, что места в больнице есть далеко не всегда. Мы ведь еще и по линии неотложной помощи работаем. Порой по двадцать пять операций за ночь проводят наши хирурги. Да плюс неотложка по санавиации – круглосуточно все районы республики обслуживаем, в год более девятисот человек поступает.

– Михаил Васильевич, в последнее время республиканская медицина сделала большой шаг вперед. А какие направления пока только в мечтах?

– Врач – человек прагматичный, ему мечтать не положено. А вот планов много. Допустим, имплантология. Отделению пересадки почки уже пятнадцать лет недавно исполнилось, есть опыт и знания, которые наши врачи готовы применить при операции по пересадке печени. Методика разработана, сейчас определяем потребности по аппаратуре. Пока подобные операции в России проводят только в Москве и Санкт-Петербурге. Думаю, и мы справимся.

– Зарплату врачам сейчас постепенно повышают, но до западных коллег нашим медикам еще ой как неблизко… Престиж профессии падает?

– Врачебными кадрами мы укомплектованы полностью, а вот с санитарками сложновато. Мало кто готов за три с половиной тысячи рублей на столь тяжелый труд. Да и студенты нынче не торопятся в больницах подрабатывать… А ведь большинство нынешних врачей такую школу прошли. Конечно, с другой стороны, пусть лучше учатся на совесть, если есть возможность только учебой заниматься. По-моему, лучшие врачи чаще получаются из представителей династий – такой человек приходит в профессию “с открытыми глазами”, зная всю подноготную этой работы на примере родителей.

А за деньгами в нашу профессию не идут. В среднем сейчас по больнице у нашего у врача чуть меньше десяти тысяч рублей выходит. Немного, но жить можно.

– Наверное, один из выходов – оказание платных услуг, открытие платных отделений, создание палат повышенной комфортности?..

– Платных отделений у нас нет, а платные услуги мы оказываем. Но рассчитывать на серьезный доход от них не приходится – сначала мы должны обеспечить госзаказ, и только остаток времени посвятить платным услугам. Но оборудование загружено “под завязку” – сегодня РКБ обслуживает пациентов практически в полтора раза больше, чем вмещает коечный фонд. Что же касается палат повышенной комфортности, то в планах – создание отдельного блока, где будут располагаться только такие палаты.