Исполнилось шестьдесят лет одному из крупнейших лечебных учреждений Татарстана – Клиническому онкологическому диспансеру Минздрава РТ.

В сентябре 1946 года на базе казанской городской больницы №5 открылся стационар на двадцать коек и начался прием больных. Сегодня это один из лучших онкодиспансеров России. Кроме стационара на 505 коек здесь имеются поликлиника на 180 посещений в смену, а фактически принимающая до 250 человек в день, клинико-диагностическая, цитологическая, гистологическая лаборатории и другие службы. Современное оснащение и передовые методики ранней диагностики и лечения рака позволяют врачам добиваться ощутимых успехов в борьбе со страшным заболеванием.

Злокачественные новообразования являются третьей по частоте причиной смертности населения. Ежедневно в Татарстане регистрируется в среднем около тридцати случаев рака, а каждый 87-й житель республики стоит на учете с таким диагнозом.

О том, каковы перспективы развития онкологического диспансера, мы попросили рассказать его главного врача Рустема Хасанова.

– Правительство Татарстана одним из первых в России утвердило противораковую программу, с 1997 года в республике активно работает Общественный противораковый фонд, – рассказывает Рустем Шамильевич. – Казанская онкологическая школа известна далеко за пределами Татарстана. Например, по результатам противораковой программы группа наших сотрудников в 2003 году получила Госпремию республики в области науки и техники. Как известно, такие звания просто так не дают. Ведем более двадцати международных протоколов по клиническому испытанию новых лекарств.

Или возьмите тот факт, что к нам едут учиться онкологи со всех регионов России. Подумайте только: можно ехать за знаниями в Москву, Санкт-Петербург, можно за рубеж, а можно – в Казань. Конечно, лекции, семинары, конференции, проводимые на базе диспансера, – все это дополнительная нагрузка для наших специалистов. Но мы привлекаем учащихся не только для того, чтобы продемонстрировать свои достижения и поддержать научный потенциал кафедры, нашу медицинскую академию. Имея в наличии уже достаточно серьезное отечественное оружие по борьбе с раком, было бы неправильно не постараться вооружить им коллег. За этим идет не менее важный пункт – формирование имиджа Казани, республики в целом, ее руководства. А если речь идет о престиже республики, то курсы должны быть организованы на высшем уровне. Возвращаясь домой, курсанты с удовольствием рассказывают о своем пребывании в Казани. О том, что здесь не только замечательно встречают, но и учат, здесь десятилетиями отработанные добротные технологии лечения, надежные, апробированные. А практикующие врачи, с которыми общаются курсанты? Рефкат Мингазович Тазиев, Евгений Иосифович Сигал, Ильдар Рауфович Аглуллин, Владимир Юрьевич Муравьев – эти люди приумножают славу Татарстана.

– Далеко не каждый регион России имеет в наличии такой диспансер, как у нас. И наверняка у многих больных появляется желание приехать именно в Татарстан. Как много пациентов-нетатарстанцев лечится у вас?

– К сожалению, у нас пока не так много возможностей, чтобы принимать иногородних больных – коечный фонд ограничен. В прошлом году, например, лечение у нас – я имею в виду только стационар – прошли около восьмисот иногородних. Желающих же много больше, хотя мы себя не рекламируем, если не считать рекламой хорошие отзывы специалистов, когда-то побывавших в Казани. Как правило, нетатарстанцы попадают к нам по звонкам и рекомендациям. Только прошу – не путайте с протекцией, это несколько иное. Допустим, звонит из Кировской области знакомый доктор-онколог Вологжанин: “Примите больного, только вы можете ему помочь, молодой совсем мужчина. У нас его дважды оперировали. – Знаю, что вы поможете. Я же старейший ваш курсант”. Как откажешь? Да, это тяжелейший больной, и мы действительно сможем облегчить его участь. Парню полтуловища могут убрать, тогда как у нас уже отработаны щадящие технологии, максимально органосохраняющие. Возможна пластика сосудов. Мы убираем опухоль, сохраняя здоровую ткань. Это не только нами созданная методика, но у нас наибольший опыт по проведению многих операций. К примеру, эвисцерация органов малого таза. Допустим, во время операции убирается пораженный участок прямой кишки и часто тут же из другого участка кишечника пациента врач формирует “протез” удаленной части. Звучит как фантастика, но это реалии сегодняшних дней. Но таких объемных, длительных операций с последующим восстановлением функций не проводят нигде в Приволжском округе. Даже у московских и питерских врачей куда меньший опыт по сравнению с их казанскими коллегами.

Из-за пределов Татарстана к нам попадают пациенты либо в самой запущенной стадии, которым уже нигде не могут помочь, для которых мы – последняя надежда, либо грамотные больные, не потерявшие головы и изучившие уже кипы проспектов и сайтов в Интернете в поисках лучшей клиники.

– Может, стоит коечный фонд увеличить, раз так велики потребности?

– Сравнительно недавно, чтобы попасть на лечение в клинику, нужно было ждать не один месяц. Но ведь раковая опухоль ждать не будет, она развивается порой очень стремительно. Понятно, что ожидание существенно ухудшало результаты лечения. Нынче очередность сведена до минимума. Пока не за счет увеличения числа мест в больнице, а за счет внедрения новых технологий. Те деньги, что выделены Правительством в конце прошлого года на развитие диспансера, осваиваем: уже совсем скоро в эксплуатацию будет принят операционный блок, улучшается система жизнеобеспечения центра. Усовершенствование инфраструктуры увеличит пропускную способность учреждения до двадцати процентов. Потом предстоит расширить радиологическую службу, а там уже задуматься и об увеличении коечного фонда.

– По своему научному и практическому потенциалу Клинический онкологический диспансер, по-моему, уже вполне готов стать основой для организации в Казани научно-исследовательского онкологического института, а со временем и центром организации противораковой борьбы в Поволжье. Занятия наукой одобряете?

– У нас около пятнадцати докторов и около тридцати пяти кандидатов наук. Точные цифры не называю вовсе не из-за невнимания к этому вопросу или кокетства – мол, и не упомнишь, сколько их. Просто кандидаты становятся докторами иногда быстрее, чем мы успеваем “подбить статистику”. Такого количества “остепененных” сотрудников нет ни в одной российской клинике нашего профиля. Так что и потенциал есть, и желание, и потребность в занятиях наукой. Конечно, проблем здесь много. Ну, допустим, взять причину появления рака. Почему в этой деревне такое заболевание распространено, а в находящейся по соседству – нет? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно массу факторов выяснить – начиная от расположения неподалеку промышленных предприятий и изучения почв до наследственности. Вот так глубоко работать надо и столько свободных людей иметь в штате… А кто у меня сегодня этим заниматься может? Хирурга от операций отвлеку или специалиста по лучевой терапии? У нас пока наука в основном другая – прикладная. Как усовершенствовать тот или иной шов, как лучше использовать нюансы лучевой терапии… Наука, если можно сказать, “не отходя от станка”. Но изучением причин заболевания, профилактикой все-таки надо заниматься! Попробуйте, допустим, доказать, что нам нужен заместитель главного врача по науке. С какой стати? А ведь нужен – у нас столько народу защищается, печатается, применять нужно новшества наши.

Организационные вопросы не менее важны, чем лечение. И считать их второстепенными чревато. Знаете, как известный российский врач Николай Семашко говаривал: “Ошибся хирург – одна могила, ошибся организатор здравоохранения – кладбище”. Мрачновато, но по сути верно. Раннее выявление злокачественных образований – огромная вероятность излечения. Это обходится дешевле, а главное – эффективнее. Не заниматься этим – значит, замкнуться на качественном проведении больших операций, а их число нужно сокращать. Сегодня применяются, кроме уже ставших традиционными операций и лучевой терапии, новые методики – био- и иммунотерапия. У нас они пока только начинают внедряться. Новое всегда принимается “со скрипом”, особенно в такой консервативной области, как медицина.

– Согласно национальному проекту “Здоровье” началась дополнительная диспансеризация пяти групп населения, работающих в бюджетной сфере. В этой части хватит работы и онкологам. В числе необходимых направлений обследования есть маммографический скрининг. Дело это для республики новое…

– Да, маммографов пока недостаточно, а специалистов, умеющих снимать и читать маммограммы, и того меньше. Приходится на ходу обучать специалистов. Более того, я сам уже лекции читал на стационарных и выездных циклах о правильном применении оборудования и роли онкологов в национальных проектах.

Но главное вот в чем. Предполагаемая группа обследования – малая толика от числа всех нуждающихся в скрининге, не более двадцати процентов. В нее даже из представительниц бюджетной сферы вошли только женщины от сорока пяти до пятидесяти пяти лет. А ведь в группу риска по возможности появления злокачественных новообразований входят представительницы слабого пола в возрасте аж до семидесяти лет. Выходит, пятидесятишестилетняя женщина, да еще не работающая в бюджетной сфере, государству не нужна?

Необходимо обследовать более широкую возрастную группу, а на это нужны дополнительные средства. Конечно, это лишь локальная часть проблемы онкологии, но вспомните – каждый день от рака молочной железы в республике умирают две женщины.

В Татарстане разработана специальная программа с использованием федеральных и республиканских возможностей, она вынесена на рассмотрение депутатов Госсовета. Плюс к этому мы получаем два маммографа под республиканскую программу – передвижной и стационарный. В последнее время наш онкодиспансер активно включился в работу всероссийского движения – некоммерческого партнерства “Равное право на жизнь”. Суть движения состоит в том, что где бы ни проживали онкобольные – в Москве или за Полярным кругом, они имеют одинаковое право на лечение. До конца года по линии “Равного права на жизнь” Казанскому онкодиспансеру на развитие программы выделено семь миллионов рублей. На эти деньги предполагаем укрепить лабораторию, расширив ее возможности в плане диагностики рака молочной железы. В будущем году предполагается выделить нам еще четырнадцать миллионов.

– И напоследок – вопрос личный. Преподавание, организаторская работа, всероссийские конференции онкологов, которые регулярно проходят в Казани, действительно отнимают много времени. Но ведь вы же хирург – к операционному столу не тянет?

– Тянет, конечно. Каюсь: до ноября прошлого года оперировал в находящейся по соседству больнице скорой помощи – по ночам. С удовольствием работал. Практика прекрасная, чего только не приходилось оперировать – от ножевой раны в сердце до кишечной непроходимости. Надеюсь, польза была не только мне, но и молодым хирургам, работающим рядом.