Подводные камни инклюзивного образования

Новый российский Закон «Об образовании», вступивший в действие в этом году, впервые зафиксировал, что для людей с ограниченными возможностями здоровья в нашей стране «создаются необходимые условия для получения без дискриминации качественного образования… в том числе посредством организации инклюзивного образования». Напомним: инклюзия – это совместное обучение «обычных» детей и детей-инвалидов. На практике это означает довольно серьезную перестройку системы образования.

Хорошая идея со множеством вопросов

Жительница Казани Ляля Гареева – в прошлом воспитатель в детском саду. Помимо этого, ее дочь недавно окончила специальную школу для слепых и слабовидящих детей, так что и проблемы образования как такового, и тема инклюзии ей знакомы не понаслышке. Сама идея совместного обучения и воспитания детей с разными возможностями здоровья, говорит она, очень хороша. Если с детства ребенок видит, что человек с ограниченными возможностями, который находится рядом с ним, по сути, такой же, просто ему нужно для личностной реализации создать дополнительные условия, то со временем и общество станет добрее и терпимее, и у инвалидов наконец-то появится больше шансов добиваться серьезных жизненных результатов, как это сегодня уже происходит в западных странах.

В то же время Ляля признается, что ее ребенку в обычной школе было бы очень сложно. И полагает: на нынешнем этапе к инклюзии у нас не готовы ни школы, ни педагоги, ни родители здоровых детей. Последние шарахаются от детишек с ограниченными возможностями как от чумных, что не может не передаться и их отпрыскам. У педагогов, которые вынуждены будут уделять проблемному ребенку много времени, отвлекаясь от работы с остальным классом, такой воспитанник ничего, кроме раздражения, не вызовет. И как будет передвигаться по нашей школе, например, колясочник, совершенно непонятно… Даже если не брать во внимание психологические нюансы вопроса, нужны солидные дополнительные финансы – на перестройку типовых зданий и оплату работы тьюторов (специалистов, которые будут дополнительно работать с детьми с ограниченными возможностями).

В рамках стандарта

На минувшей неделе в Казанском федеральном университете прошла открытая лекция профессора Ирины Левченко – заведующей кафедрой специальной педагогики и специальной психологии дефектологического факультета Московского государственного гуманитарного университета им. Шолохова. Тема лекции – «Проблемы реализации ФГОС специального образования лиц с ограниченными возможностями здоровья и требования к инклюзии». ФГОСы – это федеральные образовательные государственные стандарты, а Ирина Юрьевна – одна из их разработчиков. Стандарты пока не приняты, но, по словам Левченко, их рассмотрение идет довольно быстро, так что принятие не за горами. Правда, пока речь идет лишь о стандартах специального образования для начальной школы, но лиха беда начало…

Когда стандарты примут, это будет означать, что появятся как отдельные, адаптированные образовательные программы для разных категорий особых учеников, так и совершенно иная схема финансирования школ, где будет внедряться инклюзия. Школам, по словам Левченко, будет выгодно привлекать учеников с особыми потребностями, ведь за каждым таким ребенком при подушевом финансировании пойдет в три раза больше денег, чем за здоровым. Правда, тут надо быть осторожным, ведь деньги эти целевого назначения, они должны обеспечивать необходимые условия для этого конкретного ребенка. В Москве, рассказала профессор МГГУ, где опыт внедрения инклюзивного образования достаточно большой, уже был случай, когда мама подала на школу в суд за то, что там сделали ремонт в столовой и поставили пластиковые окна, а дефектолога и логопеда ее ребенку не обеспечили…

К слову, в Татарстане, который реализует в школах проект «Доступная среда», тоже уже есть определенные подвижки в вопросе дополнительного финансирования школ под нужды инклюзивного образования. Как рассказал министр образования и науки Энгель Фаттахов на республиканском августовском педсовете, на оборудование пандусов, специальных санузлов, установку подъемников и прочую инфраструктуру в 104 учреждениях образования в текущем году планируется выделить больше 270 миллионов рублей из федерального и республиканского бюджетов.

Ломать – не строить

Впрочем, доступная среда – это далеко не все, что нужно для инклюзивного образования. В разговоре с директором одной из казанских школ довелось услышать: «Ну, пандусы-то на входе и специальный туалет у нас есть. И подъемник для передвижения между этажами стоит. Только как им пользоваться, пока не знаем. Кнопка там есть для вызова. Но кто должен на этот вызов приходить? Добавят ли нам в штатное расписание людей, которые будут персонально заниматься детьми­инвалидами?»

И тут мы возвращаемся к вопросу тьюторов. Двусмысленность ситуации, поясняет Ирина Левченко, в том, что в законе об образовании нет понятия «тьютор», только «помощник». Помощник – это как раз человек, который поможет колясочнику передвигаться по этажам или проводит слабовидящего до столовой. Тьютор – это, например, педагог-дефектолог, который будет отдельно заниматься ребенком с отставанием в развитии, или сурдопедагог для слабослышащего – ведь такие дети теперь тоже получили возможность сидеть в обычном классе, но понятно же, что обычный учитель просто не имеет возможности отдельно разжевывать им программу. Да и программа для них будет отличаться от стандартной.

Вот только сомневаются в школах: дадут ли ставки под эти новые специальности?

Между тем в коррекционных школах специалисты есть – и дефектологи, и логопеды, и сурдопедагоги… И главным достижением новых стандартов Ирина Левченко считает как раз то, что удалось отстоять спецшколы – а ведь в некоторых регионах под лозунгом внедрения инклюзии их уже начали было закрывать… Это вызывало особенные опасения у людей, посвятивших свою жизнь работе с детьми-инвалидами, – ведь новое-то еще только-только начинают строить, а старая система работала, и довольно успешно. Более того, и сегодня, когда вопрос с инклюзией вроде бы решен, коррекционные педагоги продолжают настаивать: в специализированных учреждениях детям-инвалидам чаще всего лучше, ведь так, как там, с ними возиться нигде больше не будут! Впрочем, они признают, что есть дети, которым инклюзия пойдет на пользу и даст много новых возможностей. Но медикам в специальных комиссиях, которые решают, может ли ребенок учиться в обычной школе, надо быть очень осторожными в данном вопросе.

Тут мы подходим к еще одной проблеме. На Западе, поясняет профессор Левченко (а во многих странах специальные коррекционные учреждения, вопреки распространенным стереотипам, тоже сохраняются), решать, где учиться ребенку, должны либо специалисты, либо специалисты вместе с родителями. У нас родители могут самолично определяться в этом вопросе. И есть довольно большая группа родителей, которые ни за что не хотят признавать, что их ребенку нужен не обычный учитель, а дефектолог. Они посадят его в обычный класс, где с ним будут мучиться и педагоги, и ровесники, зато у него не будет официального «клейма» отстающего в развитии, хотя на практике этот факт и будет всем очевиден. И какая разница, что не вынесет ребенок из такой «инклюзии» ничего полезного…

Эта проблема тесно пересекается еще с одной. Ирина Левченко рассказала, как в одном из московских инклюзивных классов провели опрос среди здоровых детей об их отношении к одноклассникам с особыми потребностями. Не секрет же, что многие, когда речь заходит об инклюзивном образовании, опасаются именно жестокости здоровых детей по отношению к больным. Так вот, в том классе не было каких-то особо злостных проявлений жестокости, но выяснилось, что своих соучеников «обычные» дети считают ребятами неплохими, но… эгоистами и иждивенцами. «Потому что если я не выучил – мне «два», а ему – «ну ничего, посиди пока, в следующий раз ответишь».

– Когда говорят о том, что детям-инвалидам нужны равные права на образование, как-то  забывают, что права подразумевают и спрос, – комментирует Ирина Левченко.

И если в коррекционных школах с детьми серьезно работают и они действительно учатся, то в обычной, где учитель не может уделять им отдельное внимание, они часто просто расхолаживаются и привыкают, что спроса с них нет и можно ничего не делать.

Слабое звено

Есть еще один недоработанный момент в инклюзивной системе – это детские сады. «Их мы проморгали», – с грустью констатировала на лекции профессор МГГУ, пояснив, что стандарты дошкольного образования писались без учета специалистов и там вообще не предполагается никаких коррекционных учреждений. То есть все ходят в садики вместе. К чему это приводит на практике?

– Сейчас у нас в каждой группе – примерно по два-три ребенка с отставанием в развитии, – рассказывает педагог-психолог одного из казанских детсадов Лилия Мухамедзянова. – Воспитатели с ними работать не готовы. Коррекционные психологи и дефектологи штатным расписанием не предусмотрены. Я – психолог обычный, могу только порекомендовать родителям, если вижу определенные отклонения, обратиться к неврологу, который уже направит их по другим специалистам. Но пойдут ли родители по этим специалистам?.. Практика показывает: серьезно озабочены тем, чтобы «вытащить» ребенка на нормальный уровень развития, единицы. Многие предпочитают думать, что «все пройдет как-нибудь  » – лишь бы только ребенок не получил клеймо «недоразвитого»… А вот теперь представьте, что воспитатель, у которого в группе сидят 25 человек, не справляется с одним, который срывает занятия, может проявить агрессию к другим детям (а отвечать за последствия, случись что, будет педагог!). Естественно, воспитатель начинает раздражаться на этого ребенка, другие дети его сторонятся – в итоге малыш, которого при определенных условиях можно было бы вытянуть, замыкается, становится агрессивным. А ведь до семи лет очень многое можно для ребенка сделать! Если бы, например, для них были специальные группы, а общение с другими детьми проходило в процессе игр и совместных прогулок… Если бы в детсадах были необходимые специалисты – пусть даже таких садиков будет один-два на район… Мы бы потом этих детишек с чистой душой отправляли в обычные школы, и они бы там прекрасно учились.

Можно ли что-то  сделать для дошкольной инклюзии? Ответа на этот вопрос пока нет.

– Мы поставили перед вице-премьером Ольгой Голодец вопрос, что необходимы службы ранней помощи для детей с особыми возможностями здоровья, – говорит Ирина Левченко. – Ведь именно на этом этапе нужно выявлять, может ли ребенок пойти в инклюзивный класс обычной школы или ему все же лучше подойдет коррекционное учреждение. Голодец обещала подумать. Но специалистам понятно, что без дошкольного уровня трудно всерьез говорить об инклюзии в школе.

Вместо послесловия

– Я сорок лет в этой проблеме и могу с уверенностью сказать, что есть дети с особенностями здоровья, которые могут учиться в массовой школе, и есть те, кто не может там учиться ни при каких дополнительных условиях. И ничего, кроме страданий, им это не принесет, что надо четко понимать, – эти слова Ирины Левченко аудитория, состоящая в основном из педагогов и воспитателей, встретила одобрительным гулом.

Так стоит ли идея инклюзивного образования тех сил и средств, которые государство будет тратить на ее внедрение?

И все же, думается, стоит – пусть даже для ограниченного количества детей. Я поняла это, поговорив со знакомыми родителями школьников. Здоровых, заметим, школьников. Хоть с рядом оговорок, но, вопреки мнению, приведенному в начале статьи, почти все они сказали: было бы хорошо, если бы наши дети видели рядом с собой людей с ограниченными возможностями. Пусть они даже учатся в разных классах по разным программам, но, например, пересекаются на занятиях по рисованию, окружающему миру, физкультуре (если нет противопоказаний). Ведь у нас целыми поколениями дети – здоровые и инвалиды – росли отдельно, практически никак не пересекаясь. Во многом отсюда и отношение в обществе к инвалидам такое – на словах сочувствуем и жалеем, а на деле всеми силами стараемся отстраниться и по возможности не замечать. Может быть, когда дети поймут, что инвалид – человек ничуть не хуже, чем здоровый индивидуум, наше общество действительно станет гуманнее…

Вот только действовать в этом деликатном вопросе надо, руководствуясь в первую очередь принципом – «не навреди».

От редакции. Между тем в Татарстане уже есть определенный опыт по внедрению инклюзивного образования. О нем мы обязательно расскажем на страницах нашей газеты.