На домашнем видео зафиксирован трогательный момент: пятилетняя малышка Женечка вручает торт тезке Евгении Васильевне – своей прабабушке. На торте надпись – «100 лет». Именно столько исполнилось в нынешнем августе главе большого семейства, жительнице Кировского района Казани Евгении Васильевне Подгородецкой.

Бурлящая вокруг жизнь не тяготит старость этой удивительной женщины. Прожив век, она все так же генерирует человеческое тепло, возле которого хочется погреться. Познакомившись с ней самой, ее родными и по­смотрев последние фотографии с домашнего юбилея, я кое­что поняла. Если человек рос добрым с детства, он таким останется на всю жизнь. И его дети будут похожи на него. Кто­то, кому я похвасталась неординарным знакомством, поинтересовался: «А ты узнала у нее секрет долголетия?» Конечно. Для этого нужно быть просто Евгенией Васильевной…

ДОЧКА КУЗНЕЦА

«А как ваше отчество?» – интересуется хозяйка. Я машу рукой: «Да какое там отчество, Евгения Васильевна, что вы!» «Но вам же не семнадцать лет, без отчества нельзя», – строго говорит она. Когда перед тобой столетний человек, честно говоря, не знаешь, о чем спросить – все интересно.

Почему-то сначала разговор зашел о том, как когда-то    Женю принимали в пионеры – это было в городе, где она родилась, в Боброве Воронежской области. Вспомнили, как позже семья переехала в Воронеж, к месту нового назначения отца Евгении начальником городской тюрьмы. Годы Октябрьской революции 1917 года причудливо перекраивали людские судьбы. Например, уходя в Красную Армию, кузнец Василий Иванов не помышлял стать военным командиром, а затем сделать карьеру специалиста народного хозяйства. И не мог предполагать, что рассказанный им в ближнем кругу безобидный, казалось, анекдот повернет вспять жизнь не только его, но и всей семьи.

Евгения Васильевна – замечательная рассказчица, ее воспоминания – образные, эмоциональные и яркие, как картинки в калейдоскопе. В них как-то    очень жизненно перемешиваются грусть и радость. 

«Я должна вам сказать, что Василий Митрофанович, кузнец, фактически не мой отец. Моя мама работала прислугой у хозяина конных заводов, где разводили орловских рысаков, и он ее „испортил“. Пользовался случаем, как только хозяйка уезжала в Воронеж – господа разве считались с прислугой? Нет, конечно!» «А ей было семнадцать лет, – рассказывает о своей маме Надежде Дмитриевне Евгения Васильевна. – Она толстушка, хохотушка. Вот и сделал ей ребенка».

«Чтобы скрыть весь этот грех, – продолжает Евгения Васильевна, – барин, конечно, дал задание найти ей жениха, и вот нашли этого кузнеца. Кузнец пришел, а хозяин ему говорит: «Василий, если возьмешь в жены вот эту женщину, Надю, я тебе кузницу построю». Тот дал согласие, женился, а барин фигушки дал кузницу, ничего и не дал! – заразительно смеется Евгения Васильевна.

«Бабушка была настоящей русской красавицей, вот смотрите, – Ирина Евграфовна (дочь Е.В. Подгородецкой. – Прим. авт.) показывает очень старую фотографию. – Василий Митрофанович девочку признал, дал свое отчество и фамилию – Иванова – и воспитывал как родную».

– А потом, наверное, и полюбил свою жену, в конце концов?

– А вы знаете, какой она была человек? Аура у нее была изумительная. Вот Иринушка – это копия бабушка. «У нее голубые, а не карие глаза, мам!» – весело возражает дочь.

«Ну и что? – не сдается Евгения Васильевна. – А ведь смотрите, мама возьмет в руки рассаду – она у нее прямо в руке начинает цвести, это удивительно. Мама была необыкновенный человек, прекрасно шила и готовила, многое умела делать, причем она была абсолютно неграмотной, ни одного дня грамоте не училась. Раньше ведь девок в школу не отдавали, только ребята три класса кончали. А три класса что учили – Закон Божий, читать и писать, и больше ничего», – сокрушенно вздыхает моя столетняя собеседница…  

ПОБЕГ ИЗ ТЕМНОТЫ

Женя росла крепким ребенком, но главное, что передала ей по наследству мама Надежда Дмитриевна, сама дожившая до очень преклонных лет, это стойкость духа. Как говорит Евгения Васильевна: «Только посмотрите, как нещадно поколотило по кочкам семью кузнеца Иванова».

Одно то, что Надежде Дмитриевне пришлось в охапку брать Женю и фактически бежать из Татарии, куда семейство переехало к очередному месту работы отца, чего стоит. 1936 год. Безобиднейший по нынешним временам, напомню, анекдот, рассказанный кому-то    Василием Митрофановичем, послужил причиной того, что к Ивановым пришли с обыском. Ну и нашли… Томик стихов Михаила Лермонтова и вложенный в него листок с текстом, написанным по-немецки. Это были упражнения по переводу – Евгения училась заочно в Московском институте иностранных языков. На обложке человек в эполетах, слова на бумажке нерусские – этого было достаточно, чтобы заподозрить в шпионаже всю семью. Спас женщин побег к родне отца. Василий Митрофанович отсидел «за троцкистскую деятельность» на полную катушку и вышел только в 1946 году. До его полной реабилитации оставалось еще долгих сорок три года. И кстати, Надежда Дмитриевна замуж так больше и не вышла.

«КУЛЬТУРНЫЕ ЖЕ ЛЮДИ…»

В Красном Сулине Ростовской области сделаем остановку на долгом пути Евгении Васильевны в двадцать первый век. Здесь ее застала Великая Отечественная война. От воспоминаний о первой бомбежке и оккупации немолодую женщину все еще передергивает.

«Я хотела сказать, что хороший день был, прекрасный. Я вас задерживаю? – вдруг обратилась ко мне Евгения Васильевна, видимо, не совсем верно расценив мое молчание. Получив отрицательный ответ, кивнула головой и продолжила: – Так вот, день был замечательный, летний.

Я тогда родила сына Женю, муж, Николай, работал директором в школе, и вдруг… Это было в воскресенье. А в провинциальных городках в воскресенье всегда молодежь собиралась на площади, были и танцы, и песни под гармошку. И в тот день так же. А этот городок, Красный Сулин, славился тем, что там были металлургический завод и шахты по добыче угля – так что это был чисто рабочий городок. И вдруг во время этого веселья радио заговорило, – понижает интонацию Евгения Васильевна, словно наращивая интригу. – И доносится голос диктора Юрия Левитана: «Слушайте, слушайте выступление Вячеслава Михайловича Молотова!» Все смолкло, и раздался голос Молотова: «Дорогие товарищи, дорогие друзья – война! Враг, не объявляя войны, перешел границы нашей страны. Не смею скрывать – он силен, хитер, нелегко будет, но я уверен, что он будет разгромлен и победа будет за нами!» Вот эти его последние слова я до сих пор помню».

Ее и сейчас мучает вопрос: ну почему Сталин, которого о возможности близкой войны предупреждали все, в том числе знаменитый разведчик Рихард Зорге, не прислушался?

• Василий Митрофанович отсидел «за троцкистскую деятельность» на полную катушку и вышел только в 1946 году. До его полной реабилитации оставалось еще долгих сорок три года. И кстати, Надежда Дмитриевна замуж так больше и не вышла

«Все тут же разбежались, стали собираться в армию. Но тут началась бомбежка. Если бы вы знали, что это такое, – качает головой Евгения Васильевна. – Какой ужас, какой кошмар – никто же не знал, что это такое! Я бегу, у меня в руках бутылка молока сыну, я кричу: «Мама, мама!» А мне говорят: «Женя, вон она – на углу, с ребенком к стене прижалась!» «Женя, куда нам идти?» – кричит мне. А там недалеко роща была, и весь народ побежал. Мы сначала туда тоже ринулись, но меня что-то    остановило. А куда? А мы когда приехали в Красный Сулин, то на окраине снимали квартиру. И я говорю: «Пошли к тете Оне». Ну вот, мы и побежали (вздыхает). Как начнется бомбежка, мы падаем на землю, я прикрываю собой ребенка, мать прикрывает меня. Лежим, слышим, как наша матушка-земля стонет. А он (фашистский бомбардировщик) бьет, беспощадно бьет…

Так мы все же добежали до той хаты. Только пришли, нам хозяйка навстречу: «Ой, тебя Господь Бог сам послал, Женя, что делать, куда деваться?» Давайте в погреб! Сами забежали к соседям. А там девочка лет шести, наверное, стоит на коленях, сложила молитвенно ручки, и вот до сих пор помню ее голос: «Господи, прости ты все мои прегрешения, спаси, сохрани и помилуй!» И вы знаете, сердце перевернулось. Думаю, за что же нам такое наказание! Ребенка этого я обняла. «Не бойся, – говорю, – нас не тронут».

– Когда пришли немцы, они повели себя очень жестоко, – говорит Евгения Васильевна. – Каждый день собирали еврейские семьи и расстреливали. Это правда. Я до сих пор удивляюсь, как они могли? Ведь культурные же люди…

Добыча пропитания в те дни легла на Надежду Дмитриевну: она шила и продавала маленькие батистовые платочки, чтобы купить внуку молока. Дочери пришлось прятаться. Они боялись, что немцы не пропустят мимо себя видную девушку. Однажды Надежду Дмитриевну забрали прямо с рынка вместе с другими в комендатуру. Соседка сообщила об этом Жене. Та схватила паспорт и помчалась выручать мать. Каким-то чудом Надежду Дмитриевну отпустили.

«Мне было очень страшно, очень!» – признается Евгения Васильевна.

Мать и дочь всегда были очень близки – и в горе, и в радости. Работа и семья, в которой можно укрыться от всех невзгод, стала для повзрослевшей Жени главным мерилом жизненных ценностей.

Потом было еще много всякого. Не перенес тяжести военных лет маленький Женечка. Его отец, муж Евгении Николай, прошедший войну, создал другую семью. Но жизнь продолжалась, и в 1946 году, когда вернулся Василий Митрофанович, Евгения встретила любовь всей своей жизни – Евграфа Пономарева. Он до конца своей жизни (скончался в 1975 году) боготворил жену и дочерей Ирину и Евгению. С огромным уважением относился к теще.

• Кстати, на свои годы Евгения Васильевна не выглядит, и ей, как и любой женщине, приятно это слышать. Она до сих пор пользуется кремами для лица и для рук. С удовольствием слушает радио «Шансон». Терпеть не может сладкого и обожает шляпки, которые очень идут к ее благородному профилю

Обстоятельства сложились так, что в 1953 году семья Пономаревых (а Евгения Васильевна из-за бумажной волокиты так и осталась Подгородецкой) перебралась в Казань, в поселок Юдино, да так и осталась здесь: жить и работать. И разрастаться. Евгения Васильевна много лет трудилась бухгалтером в детском саду. Ее дочери, внуки и внучка выучились, разлетелись, обзавелись собственными семьями. Растет уже четвертое поколение семьи. Говорят, деньги к деньгам, но и добро тоже к добру. Ирина Евграфовна и ее супруг Виталий вместе со своими сыновьями вырастили приемную дочь Елену Соболеву.

БЛАГОРОДНАЯ ЖИЗНЬ

…Мы втроем выпили по рюмочке красного вина за здоровье дорогой юбилярши. Ирина Евграфовна вспоминает, какие чудные музыкальные вечера им, детям, устраивали родители. Мама и отец замечательно пели дуэтом, у них прекрасные голоса. В семье не представляли жизнь без книги. «Я благодарю Бога за то, что он в таком возрасте сохранил мне разум. Конечно, сейчас уже не так, как раньше, но кое-что я еще соображаю. Многое помню. Вот если бы еще и глазки мои работали лучше, я о своей жизни, наверное, могла бы книгу написать», – лукаво говорит столетняя женщина, живое воплощение истории нашей страны.

Кстати, на свои годы Евгения Васильевна не выглядит, и ей, как и любой женщине, приятно это слышать. Она до сих пор пользуется кремами для лица и для рук. С удовольствием слушает радио «Шансон». Терпеть не может сладкого и обожает шляпки, которые очень идут к ее благородному профилю. У нее сдержанные манеры, строгий голос, внутренняя теплота и какой-то полет, присущий творческому человеку. Происхождение дает о себе знать? Любопытная деталь: Надежда Дмитриевна много лет называла свою дочь Евгению на «вы», пока та не взмолилась: «Мама, прекрати эти церемонии!»

«Да, нынешний день рождения я запомню надолго», – говорит юбилярша.

В наступившей паузе перебираю предложенные мне фотографии, вглядываюсь в лица, ставшие и для меня теперь такими узнаваемыми.

«Ты теперь далеко-далеко, между нами снега и снега, до тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага», – тихо напевает хозяйка этого гостеприимного дома. Мы с Ириной Евграфовной переглядываемся. «Не будем о грустном, Евгения Васильевна, жизнь продолжается!» – говорю я этой удивительной женщине. Она улыбается и накрывает мою руку своей.