За быстротечностью дней и событий не успеваешь вглядываться в лица. И спасибо празднику – грядущему 8 Марта, что дает такую возможность: притормозить, за рабочей униформой, кителем, халатом разглядеть женщину-профессионала, а через ее лицо, глаза – душевные качества, слабости или особой силы характер.
Она могла влиться в любой офисный коллектив, получив настоящую «женскую» профессию, но с юности мечтала носить погоны. И даже в системе правоохранительных органов, где каждый четвертый – представитель прекрасного пола, она – волевая, сильная и целеустремленная – выбрала самую сложную профессию. Ольга Гринистова – комендант отдела режима СИЗО-2, прапорщик внутренней службы. Уже в субботу любящие муж и сын обязательно преподнесут ей праздничный букет, скажут добрые слова сослуживцы, а она передаст своим подопечным самое заветное пожелание – быстрее оказаться в кругу родных. Ведь даже за тюремными стенами они остаются женщинами – мамами, женами, дочерьми…
Она им и мама, и папа, и старшая сестра
Есть и такая женская профессия – подследственных охранять
Следственный изолятор №2 в Казани, женский режимный корпус. На часах – 8.00. Открывается дверь камеры: «Выходим строиться!» Одна за другой в коридор выходят женщины в спортивных костюмах или домашних халатах, строятся, хором: «Здрасть!»
Дальше комендант отдела режима прапорщик Ольга Гринистова проводит «проверку количества»…
Потом она расскажет, что за ночь список подследственных пополнился на четыре фамилии. На сегодня здесь содержатся 77 женщин, бывает 55, бывает 150…
Пока напарница собирает у женщин «почту», интересуется проблемами, Ольга заходит в камеру, деревянной колотушкой обстукивает решетки на окнах – «проверка на подпил», оглядывает кровати.
Они хоть и двухъярусные, и прикручены намертво к крепким полутораметровым стенам, а назвать их шконками язык не поворачивается – застелены нежно-голубого цвета покрывалами с рюшечками, подушка – под такой же накидкой, на окнах – занавески с воланами. Чистота и порядок. Показывает на темное пятно над правым окном:
– До 1939 года это была церковь, потом ее переоборудовали под тюрьму. Красили, белили несчетное количество раз, а лик все равно проступает…
Ольга тем временем возвращается к своим подопечным:
– Есть еще жалобы? Воды до обеда не будет – устанавливают счетчики. Баня – сегодня после обеда. И пишите заявления на отоваровку – наша очередь подошла.
На построение из следующей камеры в числе других выходит женщина в изящном черном платье, в замшевых сапожках на каблучке, с прической.
Потом узнала у Ольги, что эта подследственная готовится к выезду «в город» – на судебное заседание, проходит по делу о крушении теплохода «Булгария».
Захожу в следующую камеру и… впадаю в шоковое состояние: Ольга нежно гулит над кроваткой, в которой лежит грудной ребенок:
– Мамочка – под следствием, у нас разрешено содержать их вместе. Так и «сидят» вместе уже четыре месяца. Мы обеспечиваем их всем необходимым. В соседней камере тоже ждем пополнения со дня на день.
…Из десятой по счету камеры на построение выходят почти три десятка женщин. Оказывается, это помещение для транзитниц.
– У нас содержатся под стражей обвиняемые, подозреваемые и осужденные, – разъясняет Ольга. – Вторая функция нашего изолятора – транзитно-пересылочный пункт. Через нас женщины следуют до своей колонии, до места, где будут отбывать назначенное судом наказание.
Пока Ольга общается с девочками (как она их называет), разглядываю ее и констатирую несоответствие хрупкой фигуры прапорщика, ее обаятельного лица и металла в голосе.
– Почему молодая красивая женщина выбрала для себя такую профессию? Ведь здесь нет места позитивным моментам, впечатлениям…
– Позитива в тюрьме, действительно, немного, но он, поверьте, присутствует, – отвечает Ольга. – Как ни высокопарно это звучит, но желание носить погоны, желание служить Родине у меня с юности. И муж мой военный, мы из одной системы.
В должности коменданта отдела режима Ольга Гринистова служит полтора года, а начинала здесь же, в СИЗО-2, десять лет назад оператором видеонаблюдения дежурной части. Потом решила сменить профиль. Сейчас получает высшее образование психолога – эти навыки, считает, здесь необходимы.
Разговариваем с ней долго: о подследственных, о работе с ними, о семье. Удивило то, что Ольга, рассказывая о своих подопечных, все время говорит «мы». «В матрешки мы не превращаемся», «мы плетем косички», «мы пользуемся бигуди». Но есть и другое «мы» – это когда о металле в голосе:
– На дружеской ноге мы здесь не находимся. Каждый человек должен понимать свое место и контролировать себя. Мы здесь – представители администрации, все должно быть строго. Конечно, общаемся с каждой вновь прибывшей, входим в ее ситуацию, помогаем в рамках своей компетенции, подсказываем, помогаем решать личные вопросы. Всегда идем навстречу, агрессивного настроя здесь нет. У каждой из подследственных в жизни своя история, свои проблемы. Сначала вновь прибывшие переживают, боятся, плачут. Конечно, стараемся объяснить, что нужно думать о предстоящих судах, а не о своем страхе. А контингент у нас разный, начиная от жуликов и мошенниц, заканчивая убийцами. Кто на 35 суток попал за неуплату алиментов, а кто на 16 лет – за развратные действия по отношению к несовершеннолетним…
– Здесь исправляются или отбывают наказание?
– Это изоляция от общества. И моральное наказание – отрыв от семьи, от общества, родителей. Оказаться в совершенно инородной среде – это очень сильное наказание. Не физическое, но переживают они очень сильно, до боли в сердце… Нарушая закон вольно или невольно, люди по-разному относятся к наказанию –
– А что такое «отоваровка»?
– Здесь у нас есть магазин, в котором женщины могут заказать все необходимое – продукты, бытовую химию, гигиенические принадлежности. За деньги, которые родственники перечисляют на их счета. Корпусов у нас несколько (есть еще три мужских), когда подходит наша очередь, прошу писать заявления, кому что нужно. Сами они, конечно, в магазин не ходят, свободное передвижение без конвоя запрещено. Все приносим в камеру. Даже еду подаем через форточку в двери. Если нужно пойти на прием к психологу, врачу, на фотографирование – все в сопровождении трех человек как минимум. Вот сегодня поведем их в баню – каждую камеру отдельно. Моются, конечно, без конвоиров, но под видеонаблюдением – чтобы не было «проблем».
– А у кого нет денег?
– Да, немало и таких. Раз в месяц мы обеспечиваем их так называемыми гигиеническими наборами.
– Заметила, что вы принимали от подследственных какие-то бумаги, конверты…
– На утренней количественной проверке принимаем у них почту. Женщины передают как частную корреспонденцию, так и ходатайства в суды, кассационные жалобы, заявления уполномоченным по правам человека, по правам ребенка. Много пишут, активно борются за свои права, в чем мы им помогаем – все разъясняем и объясняем. Почту потом регистрируем, передаем в спецчасть – там этим жалобам дают дальнейший ход. А частные письма передаем цензорам.
– А у женщин есть время за собой ухаживать?
– Есть. Если женщина привыкла следить за собой, то независимо от того, где находится, она продолжает это делать. Здесь не запрещаются косметические средства, единственное – все должно быть в рамках дозволенного. В матрешек мы не превращаемся. Следят за собой, особенно когда в город в суды выезжают. Всегда опрятно одеты, накрашены, причесаны. Даже несмотря на то что здесь нет фенов, средств для укладки волос, у нас есть бигуди, плетем косы – это всегда. А те, кто не приучен к этому, и на воле неухоженные. Но здесь стараются быть похожими на остальных, их здесь приводят в «женское обличье» – делаем прически, учимся правильно одеваться. Нужно починить одежду – предоставляем нитки, иголки, ножницы. Производство у нас не предусмотрено, поэтому женщины очень много читают. Есть и такие, кто ни читать, ни писать не может. Они рисуют, играют в шашки, шахматы, нарды.
– А этот проступающий лик на стене… Говорят, здесь много чудного происходит?
– В колониях о нашем изоляторе много легенд ходит, как только к нам по транзиту попадают – сразу же интересуются, действительно ли есть лик? А еще сиделицы не раз рассказывали, что видели монашку, перемещающиеся тени, ночью в абсолютной тишине слышат какие-то звуки.
…В помещение, где мы беседуем, входит офицер, представляется:
– Начальник отдела режима СИЗО-2 Владимир Ильин.
Узнав о цели моего визита, поделился мнением о Гринистовой:
– Ольга Игоревна – очень целеустремленный и ответственный сотрудник. Замечаний по службе к ней нет. Уверен: она обязательно получит офицерские погоны.
Не сомневается в этом и начальник СИЗО-2 полковник внутренней службы Виктор Шурков:
– Женщинам служить в нашей системе нелегко: нужно быть строгими, физически и морально подготовленными. Ведь здесь большие психологические нагрузки. А Ольга за десять лет работы у нас стала настоящим профессионалом. Для женщин, что у нас содержатся, она и мама, и папа, и старшая сестра. Все заботы – проверка состояния здоровья подследственных, организация питания, юридические и социальные вопросы, разъяснение прав и обязанностей, соблюдение чистоты и распорядка – все это на ней. При этом она может быть сильной и одновременно женственной, умеет пропустить через себя все их горести и проблемы и не допустить слабинки. А еще она прекрасная жена и мама двух детей. В общем – молодец!