Четверть века прошла со дня окончания боевых действий в Афганистане, которые давно и прочно окрестили в народе Афганской войной. Немало советских солдат, по сути, совсем мальчишек, вернулись домой в «черном тюльпане», многие навсегда упокоились в чужой земле, кто-то    по сей день числится пропавшим без вести. По-разному сложилась судьба и тех, кому посчастливилось вернуться домой.

…Представьте себе длинную цепь из семи десятков большегрузов, осторожно движущихся друг за другом по головокружительному серпантину афганских гор. Достаточно подбить первую и последнюю из машин, чтобы остановить колонну и сделать ее легкой мишенью для уничтожения. Одна зажигательная пуля – и шестнадцатитонный бензовоз превратится в огромный пылающий факел, и так – один за другим. Шанс остаться в живых для водителей бензовозов в такой ситуации практически равнялся нулю. Наверное, поэтому между собой солдаты Афгана называли их смертниками…

Отцу Павлу, сегодня настоятелю Алексеевского храма Воскресения Христова, в те годы – просто рядовому, водителю бензовоза Паше Чурашову повезло – в смертельный переплет он не попадал. Но сам истинной милостью Божьей считает другое – на самой настоящей войне ему ни разу не пришлось стрелять в человека…

– Автомат всегда лежал на сиденье рядом, – вспоминает он. – Но и сейчас наверняка не скажу, смог бы воспользоваться им даже в целях спасения своей жизни. Нет, я вовсе не считаю участие в боевых действиях грехом – ни с человеческой, ни с церковной точек зрения. Священный долг каждого мужчины, призванного в ряды Вооруженных сил и давшего присягу Отчизне, – защищать ее с оружием в руках. Просто мне выпало другое предназначение, и я его выполнил, не пытаясь спрятаться за спины других. Помню, как после учебки под Термезом нам объявили: завтра – «за речку». Это означало – на войну, ведь речка Амударья была границей между Союзом и Афганистаном. И кто-то    из «дедов» мне тогда предложил: хочешь, сделаем так, что останешься здесь? За определенную мзду, конечно. То ли мальчишеский задор, то ли юношеский максимализм сработали, но я отказался с возмущением. Сейчас понимаю – это воспитание. Причем не словом, а примером. Помню, в свое время меня потрясло, что мой дед по матери, Мартемьян Порфирьевич, верующий человек, едва не поплатившийся за это жизнью – политрук хотел расстрелять его за отказ снять нательный крест, отказался от заслуженных боевых наград, утверждая, что воюет не за медали, а за Родину…

Заметив, что я поглядываю на его многочисленные награды на рясе священника рядом с наперсным крестом, отец Павел не смущается:

– Видимо, не хватает мне дедовской крепости. К своим наградам отношусь с уважением. Хоть и сказано в Евангелии, что тот, кто ищет наград на земле, не получит их в лучшей жизни, не считаю большим грехом несколько раз в году их надеть. Церковь ведь не запрещает размещать «мирские» награды рядом с регалиями священнослужителя. Мне не раз доводилось видеть фронтовиков-священников с огромным набором наград. Думаю, так эти люди подчеркивали не свои подвиги, а готовность служения Богу, а значит, и людям во всем. Каждый человек, будь он светский, будь церковный – все равно и мирской, и духовный. Это нельзя разделить.

– А вы носили нательный крест во время службы в армии?

– Благословленный мамой крест всегда был со мной – в нагрудном кармане. По-другому нельзя, в советские времена мы свою веру не афишировали. А вообще, у нас семья глубоко верующая – священниками были мои отец и дядя, сегодня – я и мой родной брат, и обе сестры замужем за священнослужителями. И молитвы я знал с детства. Могу сказать, что на войне неверующих не бывает. Почти у всех моих сослуживцев в документах были иконки…

А я вспоминаю, как несколько лет назад встречалась с казанцем Айратом Закировым, тоже участником боевых действий в Афганистане, точнее, боя на высоте 3234, так жизненно и страшно показанного Федором Бондарчуком в фильме «9 рота», и он признался, что всю войну с ним прошел тетрадный листочек, на которым бабушка написала мусульманскую молитву… Видно, и вправду так устроен человек, что в трудный момент обращается к Богу за помощью.

С отцом Павлом мы беседуем в музее боевой славы Алексеевского района. Оказывается, в богатую экспозицию музея – такой есть далеко не в каждом городе, не то что в районах республики, он тоже внес свой вклад. В виде полевой формы, в которой вернулся с войны. Одетый на манекен выгоревший китель кажется совсем крошечным по сравнению со своим «корпусным» хозяином.

– Мы ж оттуда в полевой форме возвращались, «парадки» с аксельбантами готовить некогда было. А то, что по размеру маленькая она… Сейчас-то я в нее не помещусь, конечно. Ведь когда вернулся, во мне шестьдесят четыре кило было: солдат должен быть поджарым. А сейчас под сто килограммов вешу, как и полагается настоящему православному священнику, – широко улыбается отец Павел.

…Жаль, что в тот день ему не довелось участвовать в торжественном мероприятии, посвященном 25-летию вывода советских войск из Афганистана и организованном администрацией Алексеевского района. В просторном зале местного Дома культуры просто яблоку негде было упасть: здесь собрались бывшие воины-интернационалисты, участники боевых действий в Чечне, на Северном Кавказе и других горячих точках, матери и вдовы погибших и умерших солдат, не только из Алексеевского, но и многих других районов республики. Музыка тех лет, стихи о войне – известных поэтов и сложенные теми, кто прошел горнило войны, награждение «афганцев» памятными медалями, слезы и радость… Здесь было все.

По традиции в этот день ветераны и родственники почтили память погибших и умерших от ран земляков, возложив цветы к обелиску Победы. У меня ком к горлу подступил, когда увидела, как мать погибшего в Афганистане девятнадцатилетнего рядового Галина Хныченкова ласково протирает белым платочком запечатленный в граните портрет сына. Привычно подбирая слезинки, она, как к иконе, приложилась к родному образу. За тридцать три года скорбь матери не стала меньше…

Встретиться с земляками-интернационалистами отцу Павлу удалось лишь к вечеру. В тот день он был вызван владыкой в Казань – не из-за грядущего праздника, а «по другому, не терпящему отлагательств делу». Служба людям у бывшего афганца продолжается.

– А если завтра, не дай бог, война, пойдете служить в армию?

– Если призовет Господь, пойду, – уверенно заявляет Чурашов. – И сыновей своих (у отца Павла шестеро детей – три сына и три дочери.– Авт.) от армии прятать не буду. Мужчина должен отдать долг Родине, а уж там – как Бог даст. Этому я и своих детей учу, и всех, кто спрашивает совета в этом вопросе.