Бывший рядовой армии Афганистана Абдул Вали – ныне гражданин Российской Федерации, обладающий, как и многие его соотечественники, правом свободного безвизового посещения своей родины. В Казани этот господин с высшим образованием торгует на рынке тапочками и калошами – ему крайне необходим приличный заработок. Для чего? Об этом и многом другом мы попросили рассказать самого афганца.

– Абдул, где ты научился так хорошо разговаривать по-русски?

– Жизнь так сложилась… Мы с семьей жили в селении Фархар, в часе езды от крупного города Ханурман. Мой отец Саид Таджиуддин был муллой и землевладельцем средней руки, доходов на приличную жизнь хватало. Он смог позволить себе иметь двух жен и 11 детей – троих мальчиков и восемь девочек. Всех поднял на ноги, никто не умер и не погиб в пламени многочисленных революций и интервенций.

Меня отец считал наиболее способным, а потому отправил учиться на юридический факультет Кабульского университета. Я старался прилежно постигать науку, тем более что нам объявили: тех, кто окончит второй курс со средним баллом не менее 75, отправят продолжать образование в одну из стран социалистического лагеря. Так я попал на отделение научного коммунизма исторического факультета Казанского государственного университета. Жил в общежитии, получал приличную стипендию – 90 рублей, а потом и повышенную, ленин-
скую, – 100 с лишним. Хватало. Женился на девушке из Ульяновска по имени Нина, она училась на отделении журналистики филологического факультета…

– Однако в Афганистан все же вернулся?

– Да, в 1986 году, получив диплом, я приехал домой, и практически сразу меня забрали в армию рядовым.

– Но почему рядовым?

– Сам так захотел. Если бы я занял офицерскую должность, на что имел полное право, по-
скольку являлся магистром философии, то мне по афганскому законодательству пришлось бы служить до пенсии. А я не хотел навсегда связывать свою судьбу с вооруженными силами, тем более меня ждала семья в России. Солдаты же, имеющие высшее образование, призывались только на один год, пока в 1987-м пришедший к власти Мохаммад Наджибулла не ввел военное положение. Так я и прослужил до 1990 года.

– В каком качестве?

– Меня определили в учебный центр под городом Пули-Чархи, там и оставили. В этой учебке было два переводчика – Саша и Володя, окончившие в Москве Институт восточных языков и прекрасно говорившие на таджикском, пуштунском, фарси и дари. Но им вскоре приказали готовиться к выводу в составе контингента советских войск. Я остался вместо них, так как все перечисленные языки знал с детства (отец, как и любой афганский мулла, был еще и учителем), а в Казани освоил не только русский, но и татарский, английский.

Возглавлять центр нашему руководителю помогал советский советник Сергей Капустянский. При нем я и состоял в качестве таржимана, то есть переводчика. Мы часто посещали штаб в Даруламане, где меня однажды представили подполковнику Руслану Аушеву, уже тогда Герою Советского Союза. Впоследствии я и Руслану Султановичу неоднократно помогал, когда возникала сложность с переводами текстов или при разговоре с нашими военными. В нем сразу угадывался человек с большой силой воли, отважный, преданный своей стране и солдатам, за которых нес ответственность.

Накануне выхода 40-й армии к нам в центр пригнали 20 принципиально новых советских танков. Я перевел все инструкции, помогал бойцам овладевать вооружением бронемашин. Это и стало моим «дембельским аккордом». Уволившись из вооруженных сил, я смог, наконец, вернуться в Казань, к своей Нине. На сегодняшний день мы уже более 29 лет вместе, у нас двое детей. Дочь Ангелина успешно окончила биологический факультет КГУ, а сейчас получает второе высшее. Сын Абдул Парвиз после школы тоже поступил в вуз. Сама Нина Алексеевна преподает в школе русский язык.

– Имена ваших детей из разных культур…

– Да. Ангелина – православная, как и ее мать, а Абдул Парвиз – мусульманин, как я. Мы с Ниной с самого начала об этом договорились.

– Почему же ты, зная пять восточных языков и два европейских, вынужден торговать на рынке?

– Время показало, что в нынешней ситуации могу только здесь заработать необходимое количество денег. А их нужно много. Суди сам: 500 долларов ежемесячно я посылаю в Фархар брату, оставшемуся жить со своей большой семьей в отцовском доме, чтобы он с голоду не умер, – судьба земледельцев, если те не занимаются выращиванием наркосодержащих растений, в Афганистане весьма плачевна. Работать, кроме как в поле, негде. Раньше у нас была промышленность, теперь же после многолетней междоусобицы она полностью разрушена. Вообще, многим жителям сегодня очень жаль, что вы ушли.

Хорошо еще, что сестры замуж вышли удачно, о них теперь мужья и подросшие сыновья заботятся. Еще в тысячу долларов обходится перелет в Афганистан и обратно, а я раз в год на месяц туда обязательно выбираюсь: мы, афганцы, как и русские, не можем жить без связи с родиной.

– Если не ошибаюсь, ваша провинция Тахар входила в состав так называемого Масудистана?

– Это так. Когда 40-я армия ушла, наш регион взял под свое крыло Ахмад Шах Масуд, главный противник контингента советских войск. Но именно благодаря ему талибы к нам не сунулись, кровопролитных боев в курируемых им северных провинциях практически не было – Масуд предпочитал бить врага на его территории. Поэтому, наверное, в той жуткой мясорубке погибло мало мирного населения, а из моей семьи, к примеру, никто не погиб.

– В Татарстане большая афганская диаспора?

– Более 70 человек. В ней состоят, между прочим, как защитники, так и идейные враги Саурской революции, воевавшие против нее и с 40-й армией в составе отрядов Масуда, Хекматтияра, Раббани и других полевых командиров.