Сегодня исполняется 90 лет видному военачальнику и ученому Махмуту Ахметовичу Гарееву
Горжусь тем, что в 60-е годы прошлого века генерал Махмут Гареев был моим командиром и достойным подражания Учителем. Дистанция между нами была огромная. Он – командир дивизии, человек, прошедший Великую Отечественную и до самоотречения преданный военному делу. Я, в ту пору старший лейтенант, командир учебного танкового взвода, избравший военную судьбу не столько по призванию, сколько по воле обстоятельств.
Выросший в татарской деревушке я с пяти лет остался полусиротой. Отец мой, ушедший на фронт в 1941-м, погиб под Ленинградом. Под Смоленском в самом начале войны сложил голову мой дядя. Не было у меня ни старших, ни младших братьев. В юные годы не у кого было учиться мужской науке жизни. Тем, что нашел себя в военной службе, я обязан моим старшим командирам, двум умнейшим, высокопрофессиональным, интеллигентным военачальникам – генералу Сергею Федоровичу Ахромееву, будущему маршалу с трагической, к сожалению, судьбой, и генералу Махмуту Ахметовичу Гарееву.
Оба они родились в 1923-м, это поколение, как известно, приняло самый смертоносный удар начального периода войны, оба – почти близнецы по боевой биографии. И учебной танковой дивизией в Белорусском военном округе они командовали поочередно. Благодаря генералу Ахромееву осуществилась моя мечта – получив разрешение учиться на философском факультете Белорусского государственного университета, я окончил этот вуз с отличием, его диплом открыл мне большие возможности. Школа зрелости, которую я прошел под началом генерала Гареева, стала для меня путевкой в жизнь, наполнила ее смыслом и обусловила удачу в службе.
Наверное, чувство неустроенности, не всегда осознаваемая, но постоянная потребность в старшем товарище – учителе и примере для подражания сказались на моем особом отношении к новому комдиву Гарееву. Вышло так, будто я ожидал и искал встречи именно с этим человеком.
Достаточно было услышать первые его выступления и лекции перед офицерами, чтобы проникнуться восхищением, искренним почтением к его разносторонней эрудиции, широте мышления, таланту увлекать людей своими замыслами. Ни до, ни после мне не приходилось встречаться с подобным лекторским и ораторским мастерством. Поражала нестандартность, смелость решений и командирских поступков нашего любимого комдива.
Помню, сколь необычным стало для нас торжественное собрание в честь 50-летия Великого Октября. Люди моего поколения поймут, что тогда значило идти не в русле железобетонных традиций подобных мероприятий с многолюдным президиумом, портретами и лозунгами по всему залу, с напыщенным часовым докладом, восхвалениями в адрес КПСС и ее вождей, с фанфарами и прочей мишурой. А Гареев пошел на то, что повергло в шок закоснелых партийцев и политработников дивизии. «Торжественное собрание» в Доме офицеров военного городка Печи в белорусском городе Борисове открылось ярким, но лаконичным вступительным словом самого комдива, а продолжилось как жизнерадостный праздничный вечер сослуживцев и их семей, с веселыми концертными номерами, неформальным представлением и награждением достойных людей. Не знаю, как такое новшество сошло генералу.
На следующий день торжественное праздничное построение дивизии прошло как отработанный воинский ритуал: встреча и приветствие командира, вынос боевого знамени, зачитывание праздничных приказов и прохождение подразделений торжественным маршем перед трибуной с начальством. Однако комдив, приняв доклад, поздоровавшись с личным составом и отдав команду «Вольно!», направился не к защищенной от непогоды генеральской трибуне, а к открытому помосту, который использовался при проведении массовых спортивных мероприятий. Туда же поднесли микрофоны.
Гареев начал свою речь, и с первых же его слов прекратились шевеления в строю, тихие разговоры. Еще пара минут, и вся дивизия слушала командира уже по стойке «Смирно!» без всякой на то команды. Слышен был только шелест непраздничного осеннего дождя. Это стало очень внушительным, потрясающим примером того, как пламенным словом можно настроить волю и душу полководца и войска на одну волну. Было Гарееву в ту пору 44 года.
Наша учебная дивизия занималась подготовкой сержантов по трем специальностям: командир танка, наводчик орудия и механик-водитель. Срок обучения – шесть месяцев. Полковник Гареев, прибывший к нам с должности командира мотострелкового полка, удивил многих офицеров, объявив, что за те же шесть месяцев он, командир дивизии, пройдет полный курс учебной программы курсантов по всем трем специальностям, причем со сдачей экзаменов! Распорядился составить расписание занятий с ним в вечернее время. А в заключение предупредил: после овладения специальностями он сам будет устраивать экзамен, прежде чем подписать представления на очередные воинские звания или на повышение по должности.
Я в ту пору готовил наводчиков орудия, поэтому по вечерам вел для комдива занятия по теме «Устройство, взаимодействие частей и механизмов 100-миллиметровой танковой пушки». Конечно, волновался. Даже имея за плечами годы преподавательской практики, с особым чувством шел в аудиторию, где меня слушал единственный «курсант». Оказался он дисциплинированным и любознательным, слушал терпеливо, хотя порой мне казалось, что знает он об этой несчастной пушке не меньше меня.
Конечно, я был лишь одним из многих офицеров, с которыми комдив имел такие учебные встречи, так что знакомство наше носило чисто служебный характер. В неформальную же плоскость его чуть было не перевел мой четырехлетний сын. То было время, когда комдив наводил порядок в военном городке. Начал он с распоряжения о сносе самодельных сарайчиков с небольшими погребами, где семьи офицеров и сверхсрочников хранили старые вещи, картошку на зиму. Сооружения эти выглядели живописно, но не эстетично. И все-таки их снос был воспринят без восторга.
Видать, сынок наш наслушался этих разговоров и утром, самостоятельно шагая в садик, увидел комдива, подошел к нему и поинтересовался: «Вы генерал Гареев?» Тот, ответив утвердительно, спросил: «Чем могу служить?» И услышал вопрос по существу: «Почему вы сломали наш сарай?» Вечером сын наш с гордостью рассказал, как он поругал генерала. Мы с женой, естественно, поинтересовались ответом комдива. А тот, оказывается, ничего не ответил, только спросил: «Как твоя фамилия?»
Несколько дней я ожидал вызова к генералу и вопросов уже ко мне. Очень хотел, чтобы такая встреча не состоялась. Так оно и вышло. Эта история – частая тема наших семейных воспоминаний.
А вот на полигоне с комдивом встретиться довелось. Отрабатывалась стрельба из танка с ходу по движущейся цели, штатными снарядами. «Технология» посещения комдивом практических занятий была уже известна. По прибытии Гареев не спешил на наблюдательный пункт. Первым делом он подменял в экипаже очередного заезда одного из курсантов, садился на место наводчика или механика-водителя. Отработав упражнение всегда с хорошими результатами, поднимался на «вышку», чтобы понаблюдать за ходом занятий.
Так произошло и в тот раз, когда стреляли мои курсанты. К счастью, ребята не подвели. Если начальник, прибыв на место практических занятий, лишь поучает и устраивает разносы, то получать плохой результат при таком наблюдателе страшно лишь командиру подразделения. А для бойцов это скорее развлечение. «Проколоться» же при личном показательном примере начальника не так страшно, но зато стыдно всем. Принцип «Делай, как я», исповедуемый комдивом, побуждал курсантов действовать более старательно и ответственно.
Нововведения генерала Гареева в боевой подготовке, отказ от отживших шаблонов очень скоро сделали нашу дивизию образцовым учебно-методическим центром Вооруженных Сил СССР и армий стран Варшавского договора. Здесь проводились показательные тактические учения, различные конференции, сборы с участием высшего армейского командования страны и наших союзников.
Много лет и событий прошло с той поры. Очень рад, что знакомство с моим лучшим командиром – генералом армии Махмутом Гареевым не осталось в прошлом. Наши пути-дороги за эти годы не только не разошлись, они сблизились до дружбы. Искренне радуюсь, когда уже в почтенном возрасте вижу его таким же, каким он был всегда, – принципиальным, самостоятельным и сильным в мыслях и делах.
Самим предназначением армии военачальник наделен чрезвычайным правом, которым не обладает ни одно должностное лицо, – распоряжаться жизнью вверенных ему людей. Но формальная сила уставного права многократно умножается личным примером командира, когда приказ вступить в бой с врагом отдает смелый, волевой, знающий свое дело и облеченный доверием бойцов воинский начальник. Именно таким командиром проявил себя в годы Великой Отечественной войны Махмут Ахметович Гареев. Прослужив в армии более полувека, пройдя семь войн ХХ столетия, став одним из самых авторитетных генералов, он и сегодня остается в строю как выдающийся военный теоретик, историк и публицист. Доброго здравия и бодрости духа вам, товарищ генерал! (В очередном номере «РТ» читайте статью Махмута Гареева «Не кормишь свою армию – будешь кормить чужую».)
