«Знаниевая революция» – знамение новой эпохи. Так определяется особенность развития человечества в третьем тысячелетии в недавно принятой программе ООН «Вклад научных сообществ». С чем связано возникновение этого феномена? Почему XXI век уже стал временем рождения войны нового типа – «войны за умы»? Размышлениями на эту тему делится ректор Института культуры мира ЮНЕСКО профессор Энгель Тагиров.

Современный мир в состоянии напряженного оцепенения перед усложняющимся характером вызовов третьего тысячелетия. Целая череда кризисов – финансовых, социальных, этноконфессиональных, техногенных, экологических – один за другим с эффектом землетрясения в Японии, на двадцать сантиметров сдвинувшего ось земного шара, создает угрозу существованию самой жизни на планете. Человечество, войдя в фазу не просто очередного отраслевого, а системного, общецивилизационного кризиса, столкнулось с проблемой неспособности дать ответы на целый ряд фундаментальных вопросов: на каком этапе исторического развития находится современный мир; куда и к каким цивилизационным «вершинам» он движется; каковы философия, идеология и стратегия его развития в новом историческом времени? Состояние, в котором оно находится, можно определить как историческое «безвременье» («междувременье»), когда «транзит» из эпохи индустриализма в постиндустриализм, из времени модерна в постмодернизм явно затянулся, а «дорожная карта» движения в неизвестный мир третьего тысячелетия не начертана.

Задержка в фазе межцивилизационного перехода связана, на наш взгляд, со сменой источников, обеспечивающих общественный прогресс. Если ранее двигателем развития выступала мощь материального, энергетического или военно-технологического превосходства, то ход дальнейшей истории человечества предопределяет степень креативности, интеллектуальности, умственной продвинутости. Общество все более явно ощущает, что главным дефицитом рубежно­кризисного момента является не недостаток финансов или материально­природных ресурсов, а отсутствие инновационных идей, обеспечивающих развитие прорывного характера. Стержневая причина кризиса подобного формата – в ослаблении интеллектуального потенциала человечества, подорванности подпитывающих его корней. Прежде всего – системы высшего образования, олицетворением которой является университет.

Сколько поколений с придыханием произносили это слово – «университет», которое обрело образ величественного храма, воздвигнутого на монолите под названием «Наука – образование – культура». Университеты для молодежи были и есть гнездо для интеллектуального оперения, площадкой для жизненного взлета. Прежде всего, в стенах университетов рождались великие титаны мысли, провидцы будущего, политики, потрясавшие мир. Формируя генерацию за генерацией просвещенных, креативно заряженных, талантливо и ярко мыслящих пассионариев, университеты оставили отметины продвинутости на облике своих эпох, стимулируя продвижение человечества по ступеням цивилизационной зрелости.

Пики взлета упадка мировой цивилизации, ее локальнонациональных составляющих не случайно совпадают с состоянием совершенства или кризиса университета. Это проявление закона их диалектической взаимозависимости. Современный цивилизационный кризис со всем набором глобальных проблем – духовно-­нравственной, демографической, экологической и т.д. – также напрямую связан со снижением качества интеллектуального капитала, производимого университетом, ослаблением его социальных функций в целом. Бесспорен факт, что традиционный тип университета вошел в фазу кризиса. Однако кризис – не признак распада или отработанности университетской системы, а момент переосмысления исторической миссии университета, этапного сдвига в определении его предназначения с позиций третьего тысячелетия.

Речь идет не столько о принятии каких­-либо пусть самых масштабных национальных или международных программ,  которые, конечно, нужны, сколько о необходимости смены самой философскосмысловой, концептуально­ценностной парадигмы развития высшего образования. С этим связана актуальность, востребованность и глобальность проекта «Университет XXI века», реализацией которого занято мировое сообщество.

Участники мегапроекта одержимы разными мировоззренческими установками, педагогическими конструктами, национально­государственными интересами. Но осуществление «университетской революции» все они одинаково мыслят в рамках категорий – «цивилизационная продвинутость», «инновационная развитость», «национальная безопасность», «глобальное лидерство». Знаковость этого консенсуса в том, что высшее образование в подобном измерении становится все более значимой национальной и общемировой ценностью и все более приоритетной сферой общественной жизни. Укрепляется понимание университета как особого авторитета в качестве центра интеллектуального, духовного и культурного влияния.

Университет исторически и даже по определению – первооснова феномена интеллигенции: «мыслетворящей» части общества. Именно в его стенах воспитаны корифеи науки, мэтры культуры, мастера искусств, основоположники идейных движений, общественных инициатив. Университет был и остается основным институтом воспроизводства элиты (политической, управленческой, интеллектуальной), социальное качество которой предопределяет крепость и историческое долголетие общественной системы. Тот факт, что в одном лишь ХХ веке человечество оказалось в пучине двух мировых войн, дважды происходило крушение и российской государственности, свидетельствует об общемировой тенденции снижения социального качества интеллектуальной продукции, производимой университетом.

Из этих исторических уроков вытекает вывод стратегической важности: необходимость возвращения университету его исконно исходной функции – формирования личности гражданина-патриота. Установка на подготовку компетентных, конкурентоспособных специалистов не вызывает сомнений. Но главным маркером, определяющим компетенцию, должна выступать степень социализации питомцев университета, уровень их гражданственности. Если «голая» инженерия, эгоизм, прагматизм, сугубо коммерческий расчет и рыночный подход отвечают менталитету и идеологическим установкам Запада, то российская высшая школа всегда была сильна тем, что являлась школой духовности, гуманизма, гражданственности. Профессиональная компетентность была высокой и универсальной именно потому и только тогда, когда она была пронизана, «оплодотворена» идеей первичности интересов государства, народа и общества. Совсем не случайно постсоветский кризис российской государственной системы совпал с кризисом высшей школы: дикий рыночный капитализм западно­либерального покроя растоптал, деформировал ее гуманистический ландшафт, взращенный многовековым культом и практикой «сеять разумное, доброе, вечное». На взлом традиционной системы образования – «обучение – развитие – воспитание» и изъятие из нее такой части, как «воспитание», улица ответила взрывом молодежной преступности, массовой алкоголизации и наркомании. Общество не просто получило потерянное поколение, оно потеряло историческое время, отпущенное на строительство новой, демократической, цивилизованной России. Весь постсоветский период высшая школа оставалась заложницей стихийного вала экспериментов и административных реформ. За это время из стен университетов выпустились дети потерянного поколения 90-х годов, 80 процентов которых характеризуются как социально апатичные, и только один процент может быть отнесен к категории «человек XXI века». Университеты «заклинали» своих питомцев стать активистами рынка, амбициозными менеджерами, конъюнктурными предпринимателями, конкурентоспособными в смысле умения идти к цели независимо от методов и принципов ее достижения. Хотя изначально под конкурентоспособностью личности на самом деле понимается совсем другое – умение креативно мыслить и действовать, обладать высокой общей и профессиональной культурой, создавать и уметь воплощать идеи, проекты, инициативы. «Ум – бог для каждого». Метафорическое определение значимости умственного капитала, данное еще Гераклитом, не тускнеет, а обретает ныне еще большую знаковость. В современном мире конкурируют идеи, умственные способности, интеллект, а не мускулы и сила.

К сожалению, наш вузовский конвейер продолжает выпускать в основном посредственную в интеллектуальном смысле, инертно­пассивную в социальном измерении массу специалистов. Готовятся большей частью не профессионалы­патриоты, а функционеры, послушные, исполнительные подданные государства, интересы которых слабо соотносятся с интересами, проблемами и перспективами развития общества.

Без смены парадигмы образования, начиная с его дошкольных, школьных и вузовских ступеней, восстановления традиционно трехзвенной, взаимосвязанной и взаимоусиливающей системы «обучение – развитие – воспитание», невозможно переформатирование общественного сознания. А без этого трудно рассчитывать на выход из исторического тупика, в котором оказалась Россия.

Перед университетом XXI века впервые встает задача подготовки элиты нового исторического типа, способной переломить процессы саморазрушения матрицы российской цивилизации и начать выстраивание новой модели общественного устройства. Что такое инновации для России? Несомненно, что для нее это один из главных вопросов повестки дня. От него зависят ответы на целый ряд вопросов: какой будет наша экономика – сырьеориентированной, импорто­технологичной или конкурентоспособной; каково место России в международном разделении труда, в геополитической системе координат; каким представляется качество жизни народа, индекс человеческого капитала; каким будет молодое поколение – «вещью в себе», индифферентным, пассивным исполнителем или активным, креативно заряженным и патриотически настроенным субъектом цивилизационных перемен; какой будет степень безопасности страны – военной, технологической, продовольственной, экологической, демографической и т.д.

Таким образом, проблема инновационного развития принимает для России фундаментальный, мировоззренческий характер. На путь инноваций мы встаем с большим историческим отрывом – отставанием от передовых государств. Россия – одна из самых отсталых стран по инновационной активности и восприятию инноваций. Ее промышленно­инновационная продукция составляет лишь около 5 процентов, из них только 0,1 процента экспортируется на мировой рынок. А пока на нем господствует высокотехнологическая продукция стран европейской «восьмерки», доля которых составляет 16-18 процентов. Показатели Европы превзойдены «разбуженными» азиатскими тиграми. Доля экспорта Китая на международный рынок выросла с шести в 1995 году до двадцати процентов в 2008 году, а доля стран группы «Азия-9» – до 26-29 процентов. Даже наши инновации в военной сфере – уже не предмет национальной гордости. Объем российского оружейного экспорта – это менее трети объема китайского экспорта детских игрушек. И в то же время мы тратим 700 млн. долларов в год на закупку авионики.

Сфера научных инноваций также слаба. Научно­технологический потенциал СССР исчерпан. За последние десятилетия не выращено ни одного лауреата Нобелевской премии. Академик В.Гинзбург был последним из могикан.

В чем причина такой ситуации и где выход? Корни многих бед кроются в том, что в стране отсутствует инновационная система. Нужна новая онтология новаций. Не вертикальная, ориентированная на создание институциональных структур (академических в рамках РАН или властных – в форме госкорпораций), а нелинейная. То есть необходима поддержка инноваций в горизонтальных точках научнотехнологического «кипения». «Сколковых», больших и малых, должно быть множество. В Китае, например, уже действуют 56 крупных инновационных центров, которые значительно мощнее нашего «Сколково», с участием 3 тысяч исследовательских учреждений с привлечением сотен миллиардов долларов иностранного капитала.

В рамках «силиконовых долин» и будет в будущем создаваться инновационная среда. Университету в этом плане предстоит стать инкубатором инновационно мыслящих субъектов общества, которые будут «оседать» на российской почве, укреплять ее прогрессивный потенциал. Создание условий для получения молодыми соотечественниками качественного образования, карьерного роста, организации бизнеса, развития индустрии отдыха, туризма и спорта – это реальный способ преодоления опасной тенденции «оттока мозгов» из России.

На геополитической шахматной доске разворачивается сегодня борьба старых и новых центров силы за мировую гегемонию. Если в XX веке в условиях двухполюсного мира это противоборство протекало по линии «СССР – США», то в XXI веке вырисовывается новая схема борьбы за мировое лидерство – «США – Китай», олицетворяющая собой традиционную конкуренцию двух полюсов – Запада и Востока. В этих условиях задача возвращения России в большую политику может быть решена только на основе формирования «экономики знаний». Это главный плацдарм, главное поле геополитической битвы за лидерство. В этой глобальной гонке в выигрыше будут те, кто раньше и успешнее других превратит университет в инкубатор инноваций, науки, культуры, информации и тем самым соорудит мост в «экономику знаний».

Вот в таком расширенном контексте есть смысл определять миссию университета XXI века. Современные модели экономических «чудес», технологических прорывов и модернизаций являются ничем иным, как конкуренцией умов, идей развития, проектов создания новых моторов роста. Но все их нити проходят через живую ткань университетской интеллектуальной материи. И очень важно, чтобы эта ткань была соткана из гуманитарного материала! Гуманитарное предназначение образования – верхняя планка горизонта представлений о миссии университета.