Российское образование уже многие годы находится в стадии реформ. Введение ЕГЭ, появление бакалавриата и магистратуры, образование федеральных и научно-исследовательских университетов… Сейчас по поручению Президента России на сайте zakonoproekt2010.ru для общественного обсуждения опубликован проект закона “Об образовании в Российской Федерации”.

Между тем у многих людей, работающих непосредственно в образовательной среде и наблюдающих ситуацию изнутри, есть свое видение решения проблем. О том, в каких изменениях нуждается система высшего образования, мы говорили с членом-корреспондентом Академии наук Татарстана, профессором кафедры технологии основного органического и нефтехимического синтеза Казанского государственного технологического университета Исмагилом Хуснутдиновым.

– Наши наука и образование в настоящее время переживают не лучшие времена, – убежден Исмагил Шакирович. – И эта проблема касается каждого. Тем не менее считается, что спасти “больного” можно терапевтическим методом. Мне же кажется, систему надо уже подвергать не только интенсивной терапии, но и хирургическому вмешательству. И если этого не начать делать срочно, то дальше и это не поможет, и наше образование опустится на уровень низкоразвитых стран.

– В чем, на ваш взгляд, главная на сегодня проблема высшей школы?

– Государство практически перевело высшее образование в сферу рыночных отношений. А ведь это – как обороноспособность страны, которую никак нельзя полностью переводить на рыночные рельсы… В итоге наши вузы обособились от нужд общества, работают сами на себя. С одной стороны, их к этому вынуждает недостаточное финансирование. С другой – они этим пользуются. Открывают новые специальности, исходя не из государственных потребностей, а из своего сиюминутного интереса. Идет волна внебюджетников, которых декан не всегда может отчислить за плохую успеваемость. И это резко снижает уровень образования. Как сотрудник вуза, могу сказать: уровень подготовленности студентов десять лет назад и сейчас сильно отличается. Часть студентов, конечно, хочет учиться, им интересно. Но когда они попадают в среду, где многие стремятся не к знаниям, а к любому диплому любой ценой, они просто растворяются в ней.

– К тому же сейчас у нас чуть ли не каждый первый выпускник школы поступает в вуз…

– Совершенно верно. Если сравнить количество студентов в России, даже только бюджетников, сейчас и, допустим, лет двадцать назад, оно увеличилось в разы. И все вузы этим гордятся. С одной стороны – да, это хорошо, мы впереди планеты всей. Но почему ни в одной стране такого нет? Потому что это девальвация высшего образования. Если приходит плохо подготовленный школьник, ты хоть убейся, но не сделаешь из него классного специалиста. У каждого человека есть свой потолок. Я не смогу стать олимпийским чемпионом, а некоторые дети не смогут стать клас-сными специалистами в медицине или химических технологиях. Но вузы у нас нынче гордятся тем, что они стали очень большими. Это первая строка во всех отчетах – у нас 27 тысяч студентов, у нас 15 тысяч… Но ведь если число студентов увеличилось вдвое, значит, надо и преподавателей вдвое больше. В советское время, когда престиж преподавательской профессии и оплата ее были относительно высоки, это можно было сделать. С трудом, но можно. А сейчас, когда престиж преподавания резко упал, хорошо бы сохранить старые кадры или хотя бы на их уровне удержаться. А когда есть необходимость резко увеличивать количество преподавателей, тут же падает их качество. К тому же государство, как в анекдоте, делает вид, что платит зарплату преподавателям, а те делают вид, что учат. И получается замкнутый круг – вуз старается увеличить количество студентов, качество набора падает, качество преподавания тоже падает, мы по спирали идем вниз и постепенно скатимся на уровень некоторых коммерческих вузов, над которыми сейчас школьники сами смеются.

– Вуз можно понять – чем больше внебюджетников, тем больше денег…

– Да, но для рядового преподавателя ничего не меняется – большой ли бюджет у вуза, маленький… Он как получал свою скромную зарплату, так и будет. Хотя одни и те же деньги можно “размазать” на десять студентов, на сто или на тысячу. Так лучше готовить меньше студентов с меньшим количеством преподавателей, но с большей их зарплатой. Это увеличит конкуренцию на студенческое место. Соответственно, резко увеличится качество набора.

– То есть вы предлагаете снизить количественные показатели набора?

– Да, и мне кажется, надо начинать с бюджетных мест – жестко ограничить набор при сохранении прежнего финансирования. Но этот вопрос – компетенция не ректора и даже не Правительства республики, он должен решаться на федеральном уровне. Хотя наш высокоразвитый регион, для которого проблема высококвалифицированных кадров стоит очень остро, мог бы и здесь, как в некоторых других сферах, проявить инициативу.

Да, процесс очень болезненный, это влечет за собой вмешательство в судьбы людей. Но при этом есть шанс повысить качество – как студенчества, так и преподавателей. Если у доцента зарплата будет не 12-13, а 25-30 тысяч рублей и за его спиной будут стоять еще пятеро талантливых молодых людей, отношение к работе будет другое.

– Но вы верите, что на оставшиеся бюджетные места придут умные студенты, а не те, у кого есть связи и материальные возможности?

– Мой опыт показывает – возрастание конкуренции всегда повышает качество студентов. Если на факультете проходной балл 100 – это один набор студентов, если 200 – другой. Да, на “блатной” факультет будут пробиваться разными путями. Но все равно более жесткий отбор, повышение конкурентности в чем-то и коррупционные вопросы решают. У меня есть реальный пример: когда я был деканом факультета в КГТУ, то сам себе поставил задачу: факультет должен стать лучшим по успеваемости. Тут есть много методов, в том числе – жесткая селекция студентов. Мы неуспевающих отчисляли десятками. Зато потом понимаешь, что факультет становится лучше и преподаватели рвутся сюда работать. Самое смешное – если отчислять вовремя неуспевающих студентов, факультет ни в чем не теряет – ни в деньгах, ни в наборе, ни в численности. Потому что если на первом курсе упустить момент и плохо успевающих студентов не отчислить, они разлагают остальную массу. И ты вынужден в последующем отчислять еще больше. А если вовремя убрал двоечников, остальные начинают учиться, потому что понимают, что иначе и их отчислят.

Ничего нового я не придумал – в Америке в хороших вузах то же самое – или ты учишься, или тебя отчисляют. И деньги, которые ты заплатил за обучение, просто пропадают.

– Вы говорите о том, чтобы сократить набор, сохранив прежнее финансирование. Но практика показывает, что сокращение одного неизбежно влечет сокращение другого…

– Если у государства будет приоритет – подготовка высококлассных специалистов, причем на основе четкого планирования, то оно оставит вузы на том же бюджете. Тогда можно будет готовить действительно клас-сных специалистов и решить проблему с зарплатой преподавателей. Пока же число студентов у нас явно превышает общественные потребности. Кстати, возможно, имеет смысл идти по пути сокращения вузов…

– Ну это уж совсем радикальная хирургическая операция…

– Но такое вмешательство уже началось. Федеральный университет – тому пример. Если, конечно, все доведут до конца. Потому что лучше не начинать операцию, чем ее не завершить.

– Тут проблема сокращения кадров обретет уже совсем другие масштабы… Хотя ведь сотрудникам объединяемых в республике вузов обещали, что никого увольнять не будут. А тогда какой смысл в этом объединении?

 – Это опять-таки задача не профессора и не ректора. На государственном уровне должно быть принято решение: а что нам надо? Огромный вуз, где половины студентов не должно быть, но ректорат будет их держать ради прибыли, или нормальное образование с нормальными специалистами? Когда вуз начинает работать сам на себя, ориентиры смещаются, его цель – не подготовка высококлассного специалиста и воспроизводство научно-профессорского состава, а зарабатывание денег. Государственный интерес пропадает начисто. И тут властям надо ставить на чашу весов общественные интересы и интересы определенной группы лиц. Это и есть государственный подход.

К тому же посмотрите – сейчас у нас в республике, например, социально-гуманитарный образовательный блок “размазан” по всем вузам. КАИ, КХТИ, ветеринарный, медицинский, да и не только они – все готовят социологов, психологов… Зачем? Можно найти тысячу обоснований, но на самом деле все упирается в деньги. Это внебюджетные студенты на высокорентабельных специальностях. И никакого отношения к потребностям общества это не имеет.

Еще пример. Республика, экономика которой во многом базируется на нефтяной, нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности, не имеет отраслевого вуза, специализирующегося по этому направлению. У нас геологоразведка в одном вузе преподается, добыча нефти и разработка месторождений – в другом, переработка – в третьем… Хотя самые сильные вузы в этой сфере – Московская академия им.Губкина и Уфимский нефтяной институт – все это объединили в одно. И в настоящее время резко ушли вперед. А мы отстаем – и по качеству образования, и по авторитету в вузовской среде.

– Но, наверное, если объединять вузы, об этом людей надо как-то заранее предупреждать…

– Вы правы, тут махать шашкой вредно, можно дров наломать. Надо сделать предварительный анализ – где у нас есть какие родственные специальности. Если аккуратно все делать, то, не увеличивая радикально затраты государства на высшую школу, и стрессовых ситуаций можно избежать, и качество обучения повысить, и ценность высшего образования приподнять.