Язык как абсолютная ценность

В последнее время нередко можно слышать утверждение: вот-де учителей татарского языка в республике почти вдвое больше, чем их коллег-русистов, а по-татарски те, для кого родным языком является русский, так и не заговорили… Эту проблему, кстати не однажды, публично озвучивал и министр образования и науки Альберт Гильмутдинов. Да и высоким уровнем знания русского языка татарстанские школьники и студенты похвастаться не могут – по крайней мере, результаты единого госэкзамена по этому предмету в Татарстане ниже, чем в среднем по России. Каковы же основные проблемы в изучении государственных языков республики? И где пути их решения? Об этом шла речь на приуроченном к Международному дню родного языка “круглом столе” в редакции “РТ” с участием школьных и вузовских педагогов, учащихся, ученых и представителей Минобрнауки.

Дайте время – заговорят

– Сказать сегодня, что у нас все плохо, что дети совершенно не знают русский и татарский языки, было бы неправдой, – заметил начальник отдела общего образования Министерства образования и науки Наиль Тухватуллов. – Да, проблемы есть. В частности, по-татарски в массовом порядке мы действительно не заговорили (хотя дело тут не в количестве учителей по этому предмету, их больше по той простой причине, что на уроках татарского детей делят на группы). Но ведь и времени с тех пор, как в республике начали в обязательном порядке учить оба государственных языка, прошло не так много. Образно говоря, этот ребенок только родился, недавно встал на ноги и только-только начинает ходить. При этом многие русскоязычные школьники уже вполне прилично владеют татарским языком и даже выигрывают по нему олимпиады.

– Нельзя не признать, что для конкретных семей, где дети за десять лет так и не освоили татарский язык, время уже ушло, – продолжила тему старший научный сотрудник республиканского Института развития образования (ИРО) кандидат филологических наук Розалия Нигматуллина. – Но посмотрите на процесс с исторической точки зрения – а сколько времени ушло, чтобы научить народы, живущие в России, русскому языку? Так что неполные двадцать лет – это действительно довольно короткий промежуток, и за это время мы очень многого добились. У нас накоплен опыт – как положительный, так и отрицательный, а последний – это тоже опыт, потому что мы уже знаем, как работать нельзя.

– Вообще, образование – это та сфера, в которой не приходится ждать резких скачков, больших результатов, – высказал свое мнение Наиль Тухватуллов. – Татарская пословица сравнивает учебу с копанием колодца иголкой. Это огромное здание, которое нужно строить по кирпичам. Но у нас, слава богу, уже есть хороший фундамент. Так что дайте время – и заговорим мы по-татарски!

– Когда мы начинали преподавать язык в начале девяностых, у нас не было ни учебно-методических пособий, ни кадров, – поделилась воспоминаниями Розалия Нигматуллина. – Сейчас уже ряд авторов создают свои учебники, методические комплексы…

Тут надо отметить, что Розалия Рахметовна и сама является автором учебно-методического комплекса преподавания татарского языка для русскоязычных детей. Да-да, именно так – Нигматуллина, еще будучи школьным учителем, одной из первых осознала, что учить русскоговорящих детей татарскому как родному языку нельзя, тут нужен совершенно другой, коммуникативный метод обучения. Не случайно шесть ее русских учениц одной из набережночелнинских школ пошли учиться на факультет татарской филологии, чтобы стать учителями татарского. А разработанные ею позже учебники созданы по тому же принципу, что и книги по иностранным языкам, – там не встретишь громоздких текстов, которые в “русских” группах с трудом поддавались пересказу и переводу, зато много иллюстраций и диалогов, позволяющих освоить азы устного общения (а ведь как раз это – главное при изучении любого языка).

Но сами по себе учебники и методики, говорит Розалия Нигматуллина, еще ничего не решают.

– Только учитель делает хороший учебник плохим, а средний – хорошим, – поделилась она своим опытом. – Последнее время я на базе ИРО активно занимаюсь подготовкой и переподготовкой учителей к работе по коммуникативным технологиям. Встречаюсь с выпускниками педвузов, которые первый год идут работать в школу, спрашиваю: “Что вы будете делать в русской группе, и что – в татарской?” Они не знают… Так что основная задача, которую срочно надо решать, – начать массовую переподготовку учителей. К сожалению, на сегодняшний день мы не можем похвастаться тем, что у нас вузы отдельно готовят учителей татарского языка – как коммуникативного и как родного. А ведь это два совершенно разных направления, разные методики. Надо разработать технологию подготовки кадров в вузах. Я специально интересовалась: сейчас там если и ведется какой-то спецкурс по методике, то очень короткий. И только на старших курсах. Нужны базовые школы, где бы практиковались будущие учителя татарского языка. А сегодня они приходят в школу, чувствуют, что не так надо работать, а как – не знают. Конечно, мы с ними занимаемся, и дело идет, но не так быстро, как хотелось бы.

Еще одно. Почему в свое время мы, оканчивая татарские школы (я сама оканчивала именно такую школу), хорошо осваивали русский язык? Именно благодаря тому, что нас учили наши же соплеменники, а не русские учителя. Это был огромный плюс, потому что они понимали наши проблемы. И поэтому когда мы начали в Челнах готовить преподавателей татарского языка для русскоязычных групп именно из русских детей – это было хорошее начинание.

К сожалению, констатировала Розалия Рахметовна, через четыре года оно было прекращено. Почему? Ответа нет…

Как быть с мотивацией?

Может быть, чиновники, не поддержавшие челнинский почин, просто не поверили в то, что русско-язычных детей может заинтересовать перспектива углубленного изучения татарского языка? Ведь и на обывательском уровне, да и в прес-се подчас бытует мнение, что второй государственный язык в республике учат не слишком охотно из-за того, что нет мотивации – не пригодится он, мол, в дальнейшем… Но вот у одиннадцатиклассницы казанской гимназии № 7 Оксаны Сомовой, занявшей второе место в республиканской олимпиаде по татарскому языку среди русскоязычных учащихся, свой взгляд на эту проблему:

– Меня иногда спрашивают: “Зачем ты учишь этот язык? У тебя родители татары?” А это что – единственное необходимое условие? Я живу в Татарстане и, как бы это банально ни звучало, мне это интересно. Ведь язык – это наша культура, наше наследие.

Кстати, Оксана подтвердила мысль Розалии Нигматуллиной о важности хорошего педагога, рассказав, что заинтересовалась татарским языком еще в детском саду – “потому что нам его преподносили интересно”.

Этот интерес удалось развить преподавателю 7-й гимназии Гульфие Шарафутдиновой. Своим предметом она сумела увлечь не только юную участницу “круглого стола”.

– У нас в гимназии четверки и пятерки по татарскому языку – не редкость, – рассказала Гульфия Хакимовна. – И в каждом классе есть по два-три человека, которые осваивают язык на олимпиадном уровне.

Есть у Шарафутдиновой и свое ноу-хау – как заинтересовать школьников “невостребованным” предметом: она устраивает им встречи с иностранцами, изучающими по разным программам татарский язык в казанских вузах. Среди них, например, был японец, не имеющий никаких татарских корней, но занимающийся в нашей республике бизнесом. Мог бы ведь, кажется, вполне обойтись международным английским, так нет, посчитал обязательным для себя знать родной язык своих партнеров! Чем не достойный пример для подрастающего поколения?

А какая, казалось бы, мотивация к изучению татарского у студентов технического вуза, приехавших в Казань на учебу из соседних регионов? Тем не менее, по словам доцента КГТУ имени Туполева, заведующей сектором татарского языка технического университета Гульзары Зиннатуллиной, ни разу за почти десять лет работы ей не доводилось сталкиваться с тем, что студенты отказываются изучать этот предмет (а он преподается на четырех факультетах вуза).

– Конечно, некоторые студенты изучают язык лишь для того, чтобы сдать зачет, – не могла не признать Гульзара Фазулрахмановна. – Но многие говорят, что изучают для себя – хотят, раз живут в Татарстане, разговаривать на этом языке. Осенью на олимпиаде по татарскому языку среди русскоязычных студентов наша девушка заняла первое место. И это очень радует.

Вернемся к школе. Зульфия Замалеева, преподаватель татарского языка и литературы казанской школы №13, ведет занятия как раз по новым учебникам и методикам в экспериментальных классах. Здесь в 5-м классе язык изучают восемь часов в неделю.

– В начале года я всегда объясняю родителям, что это будет и как, – рассказала Зульфия Мазгутовна. – Говорю о том, что позже, в седьмом-восьмом классах, упор будет делаться уже на иностранные языки, татарского в старшем звене останется три часа. И обещаю, что после Нового года мы совместно решим, как изучать язык дальше. Обычно через полгода никаких претензий у родителей не бывает. Наоборот, рассказывают, что если в семье несколько детей, они между собой начинают по-татарски говорить, коль есть какие-то секреты от родителей. Так что результаты у нас хорошие, мои дети даже интервью журналистам татароязычных изданий дают! А ведь у нас обычная школа, не гимназия…

Но, несмотря на все эти примеры, у многих молодых людей проблемы с мотивацией все равно остаются.

– Попробуйте убедить ребенка, что он обязан учить язык, потому что этот язык государственный… Да ничего он не обязан! – прокомментировала ситуацию Розалия Нигматуллина. – Наверное, нашим учителям стоит изменить подход, обучать языку в сопоставлении с другими – тюркскими, романскими, такой чис-то филологический метод может больше заинтересовать школьников…

Но проблемы с мотивацией, как мы знаем, существуют не только у русскоязычной молодежи.

– Многим коллегам наверняка известно, что и среди учащихся-татар немало таких, кто не умеет разговаривать на родном языке, – поделилась своим опытом Гульзара Зиннатуллина. – Начинаешь рас-спрашивать студентов – выясняется, что в некоторых школах, пока русскоязычные дети занимаются, этих просто отпускают – видимо, считается, что они и так язык знают…

– У языков есть понятие функциональности, – продолжила тему заведующая кафедрой русского языка и методики преподавания ТГГПУ профессор Наиля Фаттахова. – То есть они выполняют в нашей жизни определенные функции. И что бы мы ни делали, татарский язык, даже у нас в республике, будет выполнять меньше функций, чем русский. Естественно, последний более востребован, в том числе и у татарского населения.

Но как же в таких условиях поддерживать интерес к языку? Ведь именно эта невостребованность и рождает проблемы, молодежь нынче прагматична и не хочет тратить время на то, что в будущем не пригодится…

Здесь, полагает заведующая кафедрой современного русского языка КГУ профессор Венера Фатхутдинова, свое слово должно сказать государство. Но сказать не в том смысле, что обязать всех учить язык – и точка! (Как мы видим, такая политика не очень-то плодотворна.) Власти в первую очередь должны проявить уважение к тем, кто культивирует родную речь.

– У любого этноса есть свои энтузиасты языка – писатели, поэты, артисты, вообще люди искусства, – поясняет Венера Габдулхаковна. – И государство должно их поддерживать. Если язык в нашей жизни прежде всего “обслуживает” культурную сферу, то нужно сделать это выигрышным моментом. Издательская деятельность (сегодня так редки хорошие издания национальной литературы!), театр – если у детей будет возможность соприкасаться с этим, они обязательно потянутся к родному языку!

Право на защиту

Но в том-то и проблема, с сожалением констатировала далее Венера Фатхутдинова, что для современного общества язык – понятие не самое важное. Поэтому у нас серьезные проблемы с уровнем знания не только татарского, но и русского языка.

– Важным у нас считаются экономика, деньги, производство, – поделилась своим ощущением профессор КГУ. – А язык, культура – это что-то из сферы идеального, это, как правило, всегда за бортом бюджета, на это отпускаются небольшие средства.

В качестве примера пренебрежительного отношения к языку она привела такую историю. На кафедру современного русского языка часто обращаются для проведения лингвистической экспертизы. Недавно обратился антимонопольный комитет – две управляющие компании в небольшом городе никак не могли “поделить” население одного района. Суть экспертизы заключалась в том, чтобы проверить, нет ли в объявлении одной из компаний скрытого намека на то, что она лучше конкурентов (по закону такое недопустимо). Но вопрос об оплате экспертизы привел чиновников в недоумение. Почему-то считается, что заплатить за экспертизу потребительских товаров или за услуги судмедэксперта – это нормально, а лингвистам можно просто сказать “спасибо”. Хотя по итогам их работы одна из компаний может получить в свое управление целый район, то есть заработать дополнительные деньги…

– Дело не в том, что мы бедные или жадные, – пояснила свою позицию Венера Фатхутдинова. – Показателен сам факт отношения к такого рода деятельности как к чему-то несущественному.

В общем, неудивительно, отметила она, что при таком отношении грамотность падает – не только в Татарстане, но и по всей России.

– Лет двадцать-тридцать назад молодежь, которая приходила в пединститут, русский язык знала лучше, – констатировала профессор ТГГПУ Наиля Фаттахова. – Отчасти это связано с появлением коммерческого приема, потому что тут мы вынуждены иногда брать и тех студентов, которых раньше бы не взяли. То есть идет объективное снижение качества поступающих. Но вообще, мне кажется, русский язык сегодня татары знают даже лучше, чем сами русские. Даже те, кто приезжает из сельских школ.

Тут возникает вопрос – а кто же тогда идет в школы учить наших детей русскому языку? Те самые “недоучки”?

– Нет, к пятому курсу, конечно, мы наших студентов стараемся поднять до хорошего уровня знания языка, – успокоила Наиля Фаттахова. – Вот недавно провели конкурс диктантов на всех курсах, с первого по пятый, и выяснили, что студенты наши, в принципе, неплохо владеют и орфографической, и пунктуационной грамотностью. У выпускников результаты и вовсе очень приличные.

 Более того – с этими приличными знаниями, как выяснилось, студенты педуниверситета готовы идти работать в школу – даже за маленькую зарплату.

– Мы два раза проходим практику, – констатировала пятикурсница филфака ТГГПУ Юлия Соколова. – И я вижу, что хотя условия в школе не ахти какие (там, куда мы ходили, даже не было отдельного кабинета русского языка, приходилось заниматься по разным классам, и это, между прочим, в казанских школах!), но дети к учебе тянутся. Если к ним проявляешь интерес – они отвечают тем же. Мне, например, достался так называемый слабый класс. Но я очень с ними сработалась, и под конец мальчик, на которого жаловались абсолютно все учителя, даже стал просить вызывать его почаще. Но когда я поинтересовалась работой, мне сразу сказали – мест нет, и не надейтесь.

– Мест для наших выпускников нет ни в городских, ни в сельских школах, потому что старшее поколение учителей уходить не очень-то хочет, – добавила Наиля Фаттахова.

Поэтому, когда сегодня в пед-университете слышат, что выпускники педвузов в школу идти не хотят и к учительской работе собираются привлечь молодежь с непрофильных специальностей, это вызывает у студентов и преподавателей много вопросов…

Но мы немного отвлеклись от темы. Итак, учить детей вроде бы есть кому, учебников и методических пособий, по признанию участников “круглого стола”, педагогам-филологам тоже хватает, но вот общая грамотность населения снижается…

– Между тем если в школе происходит снижение успеваемости по русскому языку, то тревогу должны бить не только словесники, а все учителя-предметники, потому что это повлечет за собой и общее снижение успеваемости, – поделилась своим мнением Венера Фатхутдинова. – Мой опыт показывает: не бывает так, чтобы ребенок прекрасно знал, например, естественные науки и плохо знал русский язык. Что бы ни говорили, как бы ни делили детей на гуманитариев и тех, у кого более развито точное мышление, взаимосвязь между владением языком и успехами в других предметах очевидна.

– Я думаю, определенную негативную роль в том, что идет снижение уровня грамотности, играют современные СМИ, – заметил Наиль Тухватуллов. – Конечно, началось все еще раньше, в пресловутые девяностые, последствия которых мы сегодня пожинаем во всех сферах жизни. Именно тогда на телевидении практически исчезла цензура, а уровень звучащей с экрана речи резко упал. И сегодня я смотрю телевизор и иногда просто не понимаю этого языка! А ведь дети именно на него ориентируются…

– Лингвистическая и культурная грамотность – это сегодня серьезная проблема, – поддержала коллегу Венера Фатхутдинова. – Думается, русский как родной язык сегодня, очевидно, нуждается в защите. Посмотрите, насколько низок уровень речевой культуры в СМИ, выступлениях политиков, в языке городской рекламы… А эти безграмотные объявления в транспорте! Или читаешь иногда субтитры – даже на центральных каналах – и не понимаешь, кто у них там эти субтитры набирает. На телевидении идет сплошная речевая агрессия, криминализация языка, очень много инвективной (оскорбительной) лексики. Все, наверное, видели репортажи, где “запикивается” бранная лексика. Но ведь понятно, что этот звук рождает совершенно конкретную ассоциацию. То есть происходит утрата ориентации на нормативную речь. Мне кажется, с такими фактами нужно бороться. Всегда следует помнить, что язык СМИ – это зона повышенной речевой ответственности. Любой журналист или человек, выступающий публично, должен думать о том, что язык – это абсолютная ценность, им невозможно манипулировать. Наверное, повышать этот уровень должны и мы, университетские преподаватели, – организовывать курсы повышения квалификации, выпускать нормативные словари…

Здесь хочется заметить: вопрос еще и в том, что русский язык фактически никак не защищен от всей этой “чернухи”. Вот во Франции, например, существует закон о чистоте языка. В России, в принципе, законы о государственных языках тоже приняты. Но четко прописанного механизма – как отстаивать нормы правописания, скажем, в той же бегущей строке на телеэкране, – нет.

– Надо нам сообща, всем миром взяться за это дело, – предложил Наиль Тухватуллов.

Но это, при всей благости намерения, – общие слова. Наверное, действительно, пока на государственном уровне не изменится отношение к языку и культуре как к чему-то второстепенному, финансируемому по остаточному принципу, говорить о всеобщем повышении грамотности не приходится. Учителями и вузовскими педагогами, порой на голом энтузиазме выступающими на передовом уровне “борьбы” за владение языками, можно и нужно гордиться. Можно уповать на то, что со временем все наладится и придет в норму. Но ясно одно: пока грамотность не станет государственной политикой, коренного перелома в сфере лингвистической подготовки молодежи (независимо от того, о каком языке идет речь) ждать не приходится.