Сегодня в обществе много говорят о проблемах школьного образования и как-то забывают, что свои трудности есть и у вузов.

Как мы уже писали, именно вузовской работе был посвящен прошедший недавно республиканский форум “Модернизация высшей школы в РТ: проблемы и перспективы”. И одной из активно обсуждаемых тем на форуме стала вузовская наука. Ей, в частности, уделил большое внимание в своем выступлении министр образования и науки РТ Раис Шайхелисламов. Актуальность вопроса понятна – республика переходит на инновационный путь развития, и без серьезных научных разработок тут не обойтись. А вузовские кафедры и лаборатории во все времена считались генераторами новых идей, шли в авангарде научной мысли.

По окончании форума редакция газеты “Республика Татарстан” совместно с Министерством образования и науки провела “круглый стол”, на котором собрались представители вузовской науки, дабы, как говорят, расставить точки над “i”, обсудить итоги форума и поговорить о достижениях и перспективах высшей школы на обозначенном пути.

В разговоре принимали участие доктор технических наук, и.о. ректора КГТУ (КАИ) Юрий Гортышов, доктор физико-математических наук, директор Центра трансфера нанотехнологий КГУ Альберт Гильмутдинов, доктор технических наук, проректор по учебной работе Казанского государственного аграрного университета (КГАУ) Мунир Яруллин, доктор технических наук, заведующий кафедрой КГТУ (КХТИ), директор СКТБ “Машлегпром” Наиль Кашапов и молодой ученый – кандидат биологических наук, доцент кафедры биохимии КГУ Татьяна Невзорова.

Миссия выполнима

– Начну не сразу с науки, а издалека, – первым вступил в разговор Юрий Гортышов. – На мой взгляд, модернизировать высшее образование действительно надо. Потому что мы уже знаем примеры, и это очень часто бывает, когда крупные российские фирмы приглашают на работу не наших, а зарубежных выпускников. Значит, что-то их не устраивает. Наверное, не устраивает качество специалистов, образование, которое мы им даем. Так что главная задача вуза – это все-таки дать качественное образование. А для этого надо решить много вопросов. Это и хорошие образовательные программы, и уровень профессорско-преподавательского состава, и материальная база, и уровень, объем, широта научных исследований. Мое глубокое убеждение – мы не можем построить систему качественного образования без хорошей, обширной, глубокой, разнонаправленной науки…

– Да, научные исследования в вузах – это первейшее требование и база для подготовки современных специалистов, – согласился с коллегой Альберт Гильмутдинов. – Но рассматривать вузовскую науку только как необходимый элемент образовательного процесса было бы недостаточно. В вузах сосредоточен серьезный кадровый потенциал, это специалисты высшей квалификации, доктора и кандидаты наук, члены различных академий. Поэтому вузовский сектор науки представляет еще и вполне самодостаточную силу, которая может внести весомый вклад в инновационное развитие как региона, так и страны в целом. И можно достаточно уверенно говорить, что роль вузовской науки будет только возрастать. Почему? Вспомните девяностые годы – это был тяжелейший период для науки, культуры, образования в России, хотя в то же время весь цивилизованный мир развивал эти отрасли гигантскими темпами. Тогда случилась одна трудновосполнимая утрата для инновационной экономики – у нас практически исчезли отраслевые НИИ, которые внедряли массу прикладных инновационных разработок. И что осталось? Российская академия наук и исследовательский сектор вузов – фактически это вся наука, которая сегодня есть в России. Поэтому ту инновационную работу, которая традиционно возлагалась на отраслевые НИИ, сейчас государство пытается возложить на академию и на вузовскую науку.

Журналисты, конечно, тут же задали вопрос: а готова ли последняя к этой высокой миссии? Ведь уже давно общим местом стали разговоры о том, что слабая материальная база не позволяет вузовским ученым работать в полную силу на том уровне, которого требуют современные технологии – оборудование лабораторий устарело, новое не приобреталось годами. Да и вообще, не слишком ли мы отстали от остального мира в те самые критические девяностые?

– Касательно готовности вузовской науки к этой миссии… У разных вузов ситуация разная – где-то лучше, где-то более тяжелая, – заметил Альберт Гильмутдинов. – Ясно одно – выбора у нас нет. Мы обязаны быть готовы. Разрыв между нами и развитыми странами наметился достаточно серьезный, но последние годы доказывают: те традиции, школы, которые были заложены еще во времена Советского Союза, прежде всего в естественных и инженерных науках, оказались настолько мощными, что мы эту яму девяностых по инерции все-таки проскочили и у нас есть потенциал дальнейшего роста. Ни в коем случае нельзя сказать, что все потеряно.

– Где мы заметно позади – так это в экспериментальной области, – развил мысль Юрий Гортышов. – Но, мне кажется, в теоретических исследованиях мы не так уж и отстали. Вот характерный пример – сын одного нашего профессора, физик, обучается в США. Ему там позволяют работать на оборудовании, которое стоит миллионы долларов. Но параллельно он учится в КГУ по этой же специальности. Я его спрашиваю: “Зачем тебе это?” Он говорит: “Здесь теория лучше”.

– И вот еще что нужно отметить, – продолжил тему Наиль Кашапов. – Скажем, мы экспериментальные исследования наших теоретических разработок проводим в Германии, потому что оборудование там однозначно лучше. А монтируют это прекрасное оборудование наши специалисты!

В общем, российские мозги по-прежнему высоко ценятся во всем мире. И если бы на родине их обеспечить финансами… Материальная база, констатировал Юрий Гортышов, – по-прежнему самое слабое место вузовской науки. Поэтому первостепенная задача для обеспечения ее жизнедеятельности – это увеличение финансирования.

Впрочем, отметили собравшиеся, в последнее время ситуация здесь налаживается – появилась реальная возможность получать серьезные деньги на исследования. Скажем, КГТУ (КАИ) в этом году в рамках нацпроекта “Образование” выиграл крупный российский грант – почти 500 миллионов рублей. Правда, отметил Мунир Яруллин, реализация грантов – это отдельная головная боль, столько здесь нужно соблюсти всяческих формальностей, но Юрий Гортышов резонно заметил:

– Без денег трудно, с деньгами тоже трудно, но это – разные трудности.

А Альберт Гильмутдинов подчеркнул, что те гранты, которые сегодня выделяются и вузам, и Академии наук, вполне сопоставимы с западными. Скажем, типичный грант на Западе – 100-150 тысяч долларов в год. Но и у нас сейчас грант в 2-3 миллиона рублей не считается большим. Бывают и более солидные, если есть достойная идея, сильный коллектив и софинансирование со стороны бизнеса. Так что работать можно.

Ребята, давайте жить дружно!

Правда, чтобы успешно осваивать гранты, да и чтобы получить солидное финансирование, нужны хорошие, крупные проекты. А их, отметили участники “круглого стола”, легче осуществлять, если объединиться.

– Самостоятельно вузу трудно справиться с масштабными задачами, – заметила Татьяна Невзорова, приведя в пример деятельность своей родной кафедры биохимии КГУ. По ее словам, на разных направлениях работы кафедра сотрудничает со многими организациями. Например, совместно с Республиканским наркологическим диспансером разработали метод, который позволяет выявить предрасположенность к наркотической зависимости, в частности у детей. В сотрудничестве со многими клиниками проводятся исследования по взаимодействию различных лекарств – планируется создать компьютерную программу, предназначенную для выбора правильного лечения с исключением передозировки и побочных воздействий лекарственных препаратов. В перспективнейшей области биотехнологий работа ведется в тесном сотрудничестве с казанским Институтом органической и физической химии, с казанским НИИ биохимии и биофизики.

Подобные примеры приводил и Альберт Гильмутдинов, в частности, он упомянул созданный три года назад на базе КГУ Федеральный центр коллективного пользования, где объединены усилия университета, Физико-технического института, Института органической и физической химии. На создание и развитие центра из федеральных средств было в общей сложности получено около 300 миллионов рублей.

– Вместе мы сильнее, – поддержал коллег Юрий Гортышов. – Нужны крупные проекты, которые на выходе имеют решение не части, а всей проблемы – чтобы был прибор, технология, разработка, специалисты… Поэтому обязательно должна быть интеграция – между факультетами, институтами, организациями. И предприятия сюда нужно привлекать.

В свою очередь, Наиль Кашапов отметил, что в технологическом университете есть опыт интеграции с другими вузами не только в работе над научными проектами, но и в совместной подготовке специалистов – бакалавров и магистров.

Кстати, напомним, что еще в прошлом году, когда был объявлен национальный проект “Образование”, в рамках которого предусматривались серьезные гранты для вузов, об интеграции высшей школы много говорил министр образования и науки РТ Раис Шайхелисламов. Причем тогда шла речь о создании в республике некоего крупного единого университета.

– Мое мнение: объединяться все же надо не коллективом, а должна быть целевая интеграция под конкретные проекты, – высказался по этому поводу Юрий Гортышов. – Вот возникла проблема – лучшие умы в данном направлении должны участвовать в этой интеграции, и каждый выходит туда со своими наработками.

На тонком волоске

Одним из примеров масштабной интеграции, отметил Альберт Гильмутдинов, является Республиканский научный совет по нанотехнологиям, куда входят представители КГУ, технического, технологического, энергетического университетов, профильных исследовательских институтов. Нанотехнологии сейчас называют первой надотраслевой наукой, которая объединяет все прочие, и развивать их иначе как в тесном взаимодействии нельзя. А в том, что развивать их нужно, сомнений нет – сегодня во всем мире идет настоящий бум нанотехнологий, и российское Правительство также ставит их в число приоритетов. Это единственная наука, на которой Президент Владимир Путин два года подряд отдельно останавливался в своем послании, на развитие нанотехнологий в стране выделяются гигантские средства – больше, чем на любую другую науку.

Впрочем, возможно, не все наши читатели хорошо представляют себе, о чем идет речь. Поэтому мы попросили Альберта Гильмутдинова прояснить вопрос.

– В полупопулярном изложении нанотехнологии – это совокупность методов создания объектов с заданным составом и структурой, размеры которых хотя бы в одном из направлений не превышают ста нанометров, – рассказал Альберт Харисович. – Сто нанометров – это примерно в тысячу раз меньше человеческого волоса. То есть эти технологии манипулируют веществом на уровне минимально возможных структур, дальше нанометра уже начинаются отдельные атомы и молекулы.

Еще в середине прошлого века знаменитый физик Ричард Фейман впервые сформулировал колоссальные возможности, скрытые на уровне наномасштабов. Но в те годы не было инструментов для манипулирования наноструктурами. И только в начале восьмидесятых ученые придумали микроскоп, который позволил не только визуализировать наномасштабные структуры, но еще и манипулировать ими (в 1986 году эта разработка была удостоена Нобелевской премии). В 2000 году была принята программа развития нанотехнологий в США, после этого в течение двух-трех лет соответствующие программы приняли практически все развитые страны.

Почему это так важно? Потому что эти технологии составят основу всех технологий ближайшего будущего. Нанотехнологии будут везде – в охране окружающей среды, в энергетике, машиностроении, да и в продуктах питания, и в нашей одежде, и в освещении. Можно целенаправленным образом создавать материалы с заданными свойствами. Например, уже сейчас есть такие ткани, которые в жару позволяют телу дышать, являются светоотражающими. Но если будет холодно или темно – та же самая ткань изменяет свои функциональные свойства, становится плотной, теплой… Или, скажем, фирма Mobile, известная у нас как производитель машинного масла, в свое время с использованием нанотехнологий разработала мембраны для увеличения глубины переработки нефти. Одна эта разработка позволяет экономить только в масштабах США тридцать миллиардов долларов ежегодно – за счет того, что из каждого барреля нефти они получают на сорок процентов больше бензина.

Неудивительно, что и в Татарстане стоит задача разработать собственную программу развития нанотехнологий, которая может составить основу инновационного развития республики. Тем более что как раз в этой молодой науке, которая активно развивается последнее десятилетие, у нас еще есть шанс не отстать от ведущих мировых центров, успеть занять свое достойное место.

Доктор доктору рознь

Ну а продвигать молодую науку, естественно, должны молодые ученые. Вот только много ли сегодня молодежи на вузовских кафедрах?

– Смотря на какой кафедре, – считает Юрий Гортышов. – Если там находят средства, чтобы доплачивать молодому ученому, то молодежь остается. Потому что если сегодня аспирант получает меньше шести-семи тысяч рублей в месяц, он уходит. И здесь очень важна роль заведующего кафедрой – он должен хоть на голову встать, но добыть финансирование. Но вот по КАИ я могу сказать: мы разработали специальную программу. Платим одноразово пять-семь тысяч за защиту кандидатской или докторской диссертации. Если студент поступил в аспирантуру и заключил договор, что он обязуется после остаться и года три работать

на кафедре, ему идут доплаты к стипендии. До тридцати двух лет сотрудникам просто за молодость доплачиваем три тысячи рублей. Работает над монографией, над учебным пособием – обязательно доплачиваем каждый месяц. А потом – за факт издания. Откуда деньги? Из внебюджетных средств, которые зарабатываем на платном образовании, на науке.

– Наши аспиранты-выпускники говорят – если бы нам платили чуть больше, мы бы остались на кафедре, потому что нам интересно заниматься тем, чем мы занимаемся, – продолжила разговор Татьяна Невзорова. – У нас разработки проводят молодые коллективы под руководством молодых специалистов. И финансирование – достаточно серьезная проблема. Они не могут получать крупномасштабные гранты, если в коллективе нет сотрудника с солидным научным именем, под которое могут дать деньги…

Между тем на прошедшем форуме приводился в пример Томский университет, где разработана программа подготовки молодых (до 30 лет) докторов наук. И тема эта, заметим, уже не первый раз поднимается в республике на самом высоком уровне – дескать, надо бы и нам заняться этим вопросом. Однако, как выяснилось, в самих вузах к этому относятся весьма скептически.

– Это, на мой взгляд, перегиб, – заметил Наиль Кашапов.

– Подготовить до тридцати лет докторов наук-технарей? Я к этому очень осторожно отношусь, – поддержал его Мунир Яруллин. – Вот объявили конкурс в нашей Академии наук по сельскохозяйственной специальности, одно место для членкора до пятидесяти пяти лет. Оказалось, в нашем университете четыре доктора наук могут на него претендовать. Но из этих четырех ни один пока еще даже не получил звание профессора, потому что не соответствует ему. Чтобы получить звание профессора, надо подготовить хотя бы двоих кандидатов наук. Чтобы достичь уровня профессора, стать настоящим ученым, молодой человек должен созреть. Конечно, мы ему звание профессора можем и до тридцати дать. Но готов ли он, скажем, стать руководителем научной школы?

– В науке, в образовании количественные показатели очень опасны, – считает Юрий Гортышов. – Мы можем сейчас сравнить, например, разных ученых по количеству публикаций, книг. И масса самых рядовых наших ученых опередит здесь маститых лауреатов Нобелевской премии. У тридцатилетнего доктора может быть и тридцать, и сто работ, а у лауреатов, может, всего восемь. Но какие это работы! Поэтому подходить к этому вопросу надо очень разумно. Серьезное имя в науке нужно заслужить не менее серьезными работами, и для этого недостаточно в молодом возрасте стать доктором наук.

Пусть будут!

Еще одна серьезная проблема, которая была затронута на форуме – это многочисленные непрофильные специальности, появившиеся в вузах за последние десять лет. Естественно, ученые, собравшиеся в редакции, не обошли эту тему стороной.

– Почему в свое время все начали готовить экономистов? Просто вынуждены были, чтобы выжить, – вспомнил недавние времена Мунир Яруллин. – Денег вузам платили мало, никакого оборудования, капитального ремонта…

В последнее время, заметили собравшиеся, ситуация меняется. Каждый год российское Министерство образования и науки сокращает вузам план бюджетных мест примерно на 10 процентов (кстати, то же самое ожидается и в этом году) – и в основном это делается как раз за счет непрофильных специальностей. Но и здесь участники “круглого стола” предостерегают от поспешных выводов и решений.

– Конечно, можно все экономические специальности в технических вузах закрыть, сказать – есть финансово-экономический институт, пусть он и работает. Но это будет однобокое решение, – полагает Наиль Кашапов. – Ведь это будут экономисты, которые не знают специфики работы в других науках. У нас, скажем, развивается проектное образование: на третьем курсе собирают под конкретный проект конструкторов, технологов, химиков и экономистов, которые конкретно в этой области разбираются.

– А в техническом университете, например, сегодня докторов экономических наук на кафедре экономики чуть ли не больше, чем в финансовом институте, – заметил Юрий Гортышов. – Докторский совет по экономике мы открыли первыми, когда еще нигде его не было. То есть в вузах сегодня появились уже серьезные, хоть и непрофильные школы. Пусть они развиваются, пусть будет конкуренция, и кто в ней устоит, тот и останется работать на этом поприще.

К тому же, отметил Альберт Гильмутдинов, многие бывшие институты сегодня стали университетами, а университет по определению предполагает разнопрофильное направление подготовки.

– К тому же сейчас у нас создают образовательные кластеры, а кластер должен включать все вопросы. Скажем, в кластере агропромышленного комплекса должны готовить и механиков, и агрономов, и экономистов для работы именно в этой отрасли, – считает Мунир Яруллин.

Задание для министра

Форум по модернизации вузовской жизни, отмечали собравшиеся, был собран очень своевременно – вопросов накопилось действительно много, и хорошо, что республиканское Министерство образования и науки организовало такую серьезную встречу. Это, заметил Юрий Гортышов, свидетельствует о том, что люди, отвечающие за образование в республике, чувствуют ключевые моменты движения образовательного процесса. Создание образовательных кластеров, новые гранты для вузов, появление в республике Инвестиционно-венчурного фонда, финансирующего научные исследования, – за всем этим стоит инициатива министерства, что говорит о его ясном видении стратегической линии развития образования и науки. Итогом этого можно считать переход вузов в некое новое качественное состояние.

– Есть устойчивое ощущение, что мы однозначно преодолели яму девяностых годов, – поделился своими соображениями Юрий Гортышов. – Еще недавно мы просто выживали, а сегодня вузы имеют все шансы нормально работать, в том числе и заниматься наукой.

Но есть у вузовских ученых и преподавателей и пожелания в адрес министерства. Сегодня, отмечали собравшиеся, высшая школа начинает жить по законам конкуренции. Татарстанским вузам, чтобы иметь успех на рынке, претендовать на крупные российские и международные гранты, нужно доказывать свою состоятельность, разрабатывать серьезные проекты. Это, как уже говорилось, требует интеграции усилий, и вот здесь очень важна роль министерства, которое должно объединять вузы в работе над различными проектами, создавать банк данных – кто в какой области силен и в каком проекте может быть полезен.

– И еще одно пожелание для нашего министерства, – отметил на финише встречи Альберт Гильмутдинов. – Надо осознать, что образование – это гигантской важности раздел жизни. Недавно академик Ясин приводил такие цифры: даже в такой сверхиндустриальной стране, как США, образовательный сегмент занимает третье место в экономике по обороту финансовых средств, значительно опережая многие другие отрасли. И это справедливо, ведь в XXI веке, когда весь мир строит экономику, основанную на знаниях, образование – это огромный капитал. И Министерство образования и науки в республике, по идее, должно быть одним из главных среди государственных ведомств.

– Недаром же говорят – кадры решают все, – подытожил разговор Юрий Гортышов. – Есть грамотные, образованные кадры – есть решение проблем, движение вперед. Нет кадров, нормальной системы образования – ничего не будет.