Прошедший учебный год для образовательной системы республики выдался богатым на новации и, как следствие, весьма непростым. Татарстан впервые принял участие в эксперименте с Единым государственным экзаменом. Республика начала реорганизацию сети сельских школ. В старших классах активно внедряется система профильного обучения. Параллельно на федеральном уровне идет подготовка серьезных реформаторских законопроектов, касающихся системы высшего образования. Обо всех этих нововведениях, их причинах и предполагаемых следствиях, о том, какие проблемы сегодня наиболее актуальны для образования Татарстана, мы беседовали с министром образования и науки РТ Раисом Шайхелисламовым.

– Раис Фалихович, в институтах, университетах и академиях завершается “эпопея” со вступительными экзаменами. А как отразится реформа высшего образования на вузах республики? Что изменится для них в наступающем учебном году?

– Я предлагаю вместо слова “реформа” принять другой термин – “модернизация”, который широко используется на всех уровнях управления образованием и характеризуется реальными шагами. Одно из первых ее направлений: сегодня в системе высшего образования мы стоим у истоков конкурсного распределения госзаказа на подготовку специалистов, который должен составляться с учетом потребности республики в кадрах. В Татарстане уже внедрена система целевого контрактного набора студентов. В этом году вузы выделили для контрактников 1183 места. Это достаточно серьезный ресурс для совершенствования трудового потенциала республики за счет того, что министерства и ведомства направляют наиболее подготовленную молодежь на обучение соответствующим специальностям на контрактной основе.

Элементом модернизации можно считать и существенное расширение списка именных стипендиатов фондов, предприятий, банков, других структур. У обучающейся молодежи появилась возможность получения образовательных кредитов, необходимых для покрытия расходов на обучение.

Модернизация учебного процесса в вузах республики осуществляется в русле Болонской декларации, подписанной многими европейскими странами, в том числе Российской Федерацией. В соответствии с ней вузы переходят на подготовку бакалавров и магистров. В экспериментальной форме в ряде вузов началось внедрение балльно-рейтинговой системы оценки знаний. Мы ожидаем, что вузовские коллективы в соответствии с Болонским процессом будут более активно применять кредитную или зачетную форму обучения, которая достаточно хорошо развита в вузах Европы и позволяет молодежи реализовывать собственную траекторию обучения. Ее суть в том, что студент знает, где он будет востребован, он готовит себя к определенному рабочему месту и в соответствии с этим сам выбирает для изучения те предметы, которые ему будут нужны. Тем самым он невольно становится участником процесса регулирования дисбаланса между рынком образования и рынком труда.

– Каковы особенности этого дисбаланса?

– Сегодня молодежь оказалась беззащитной перед рынком образования. Ряд институтов (в основном это филиалы коммерческих вузов) при помощи недобросовестной рекламы привлекает студентов в свои учебные заведения на те специальности, которые кажутся очень востребованными и привлекательными, но на самом деле не обеспечены рабочими местами. Я не стал бы говорить пока обо всех таких специальностях, но по юристам и экономистам у нас явный перебор, как и во всей России. И в то же время толкового экономиста или юриста найти очень трудно. Так что широкомасштабный захват образовательного рынка людьми, плохо подготовленными к организации такого обучения, наносит огромный удар по экономике и социальной сфере. Республике совместно с советом ректоров, с учеными советами вузов необходимо в ближайшее время проделать серьезную работу, чтобы привести структуру вузовских специальностей в соответствие с потребностями экономики.

– Многие направления образовательной реформы сегодня неоднозначно воспринимаются в обществе. Ряд вузовских педагогов не принимает идею присоединения России к Болонскому соглашению, где речь идет о приведении к единому знаменателю всей европейской системы высшего образования…

– Вузы в целом не отрицают идею вхождения в Болонский процесс. Дискуссии в основном идут вокруг проблемы сохранения уникальных особенностей российской высшей школы, в том числе системы подготовки научных кадров, особенно докторов наук, сохранения существующей системы подготовки специалистов.

В то же время система высшего образования США и Европы обеспечивает львиную долю национального дохода своих стран за счет экспорта образования. Если мы не станем участниками Болонского процесса, очевидно, что наше высшее образование и наша профессура не смогут быть конкурентоспособными на этом рынке.

И, наконец, вопрос о конвертируемости дипломов – это всегда болезненно для выпускников наших вузов. Уверен, что наступит момент, когда при поступлении абитуриент будет интересоваться, соответствует ли вуз требованиям Болонской декларации, потому что без этого не сможет работать по своей специальности в других странах. В эпоху глобализации, когда в одной стране безработица, а в другой есть вакансии, выпускник должен иметь возможность зарабатывать себе на хлеб.

– Многие также весьма критично настроены к эксперименту с Единым госэкзаменом…

– Можно согласиться, что система проверки знаний путем тестирования несовершенна. Но ведь Единый государственный экзамен решает более важные задачи. Коррумпированность вузов уже обсуждалась на заседании республиканского Совета безопасности. В целом образование считается одной из самых коррумпированных сфер. И опыт стран, которые применяют аналогичные формы приема экзаменов, позволяет четко заметить: коррупция на этапе поступления студентов в вуз исчезает. Следовательно, она должна снизиться и на дальнейших этапах, потому что в вуз поступает студент, который способен овладеть учебной программой, и ему нет необходимости платить преподавателю за зачет или экзамен. Так что, я думаю, среди оппозиции по отношению к ЕГЭ немало субъективизма.

– Сейчас делается большой акцент на подготовку рабочих специальностей. Не приведет ли это в совокупности с сокращением бюджетных мест в вузах к тому, что высшее образование станет недоступным большинству населения?

– Сегодня экономика республики испытывает большой дефицит кадров в самых разных рабочих профессиях. И поэтому необходим механизм регулирования рынка образования и рынка труда в каждом районе. Согласитесь, это ненормально, если вся молодежь идет в вузы, а работать некому. Ведь именно рабочий класс создает экономическое благосостояние.

Поэтому нужна очень серьезная политика в области подготовки рабочих и специалистов с высшим образованием. Эта политика может привести к снижению численности студентов. Но это должно происходить прежде всего за счет сокращения вузов, которые не смогли себя должным образом зарекомендовать. Я опять же говорю о многочисленных филиалах коммерческих вузов. Безусловно, в республике есть очень достойные коммерческие вузы, но есть немало и недобросовестных, о чем мы уже говорили.

Однако нельзя допускать, чтобы снижалась численность студентов или профессорско-преподавательских кадров ведущих вузов республики, для этого надо активно внедрять обучение на второе высшее образование – оно необходимо для экономики. Надо заниматься и экспортом образования, обучать специалистов для других регионов России, ближнего и дальнего зарубежья и на этом зарабатывать деньги.

– Кстати, о подготовке специалистов. В старших классах некоторых школ республики уже не первый год идет эксперимент по профильному обучению. Как, по-вашему, не скажется ли такая узкоспециализированная направленность образования на общем уровне наших старшеклассников?

– Профильное обучение – не кампания, это естественный для современного состояния экономики процесс подготовки детей к будущей профессии. В условиях глобализации и информатизации общества, хотим мы того или нет, ученик погружается в очень насыщенную информационную среду. Интеллект ребенка не в состоянии в полной мере осилить все, что изложено в его учебниках. Сегодня мы сталкиваемся с тем, что не только средний, но даже одаренный старшеклассник не может стопроцентно усвоить все учебные дисциплины.

В то же время мы знаем, что в современной экономике растет доля узких специалистов. Это признак, характеризующий развитие технологий, и специализация сегодня касается не только предприятий, не только вузов, но и даже общеобразовательной школы. Профильное обучение начинается с десятого класса, при этом в девятом классе мы начинаем предпрофильную подготовку, то есть готовим ученика к специализации с учетом его индивидуальных способностей.

– Но если ребенок в девятом классе выбрал одно направление, а к одиннадцатому понял, что ошибся?

– Мы должны очень качественно провести этап предпрофильной подготовки – с участием психологов, педагогов и родителей определить основные предпочтения и интересы ученика. Но даже если случится ошибка, это не конец и это не значит, что будущий математик, случайно “залетевший” на историю, уже не сможет заниматься любимым предметом. Профильное обучение предусматривает возможность перехода ученика из одного профиля в другой в конце любого полугодия.

– В этом году мы впервые участвовали в эксперименте с Единым госэкзаменом. Как вы оцениваете его итоги? Планируется ли по результатам первого года эксперимента подготовить какие-то свои замечания для федерального министерства?

– Во-первых, ЕГЭ нас не разочаровал. Его результаты показали, что Татарстан действительно находится в группе лидеров среди других российских регионов, особенно по математике.

Кроме того, мы убедились в том, что республика способна организовать эксперимент, который по своей масштабности не уступает, пожалуй, подготовке к депутатским выборам. Нужно было создать множество пунктов приема экзаменов, разработать огромное количество тестов, наладить взаимодействие между вузами и школами, организовать транспортные потоки, обучить более семи тысяч экспертов, уполномоченных ГЭК, руководителей пунктов приема экзаменов. И мы с этим справились без всякого лишнего шума.

По результатам первого года эксперимента хотелось бы сформировать два замечания. Во-первых, федеральному центру применительно к Татарстану необходимо думать вместе с нами об организации приема экзаменов на родном языке. Мы на этом стоим, этой позиции будем и дальше придерживаться. Нам нынче удалось убедить федеральное министерство и организовать прием ЕГЭ на татарском языке, но, думаю, со следующего года надо будет подойти к этому вопросу более серьезно.

Во-вторых, мы убеждены, что ЕГЭ не может и не должен быть единственной формой итоговой аттестации школьников. Хотя бы потому, что при проведении экзаменов по ряду предметов, в частности по математике, только в этом году, когда его сдавали более 8300 выпускников, нам понадобилось пятьсот экспертов из числа учителей. А если ЕГЭ будут сдавать все школьники, то нам в качестве экспертов понадобятся практически все учителя. Это ненормально. Поэтому нужно думать о других формах организации экзаменов. Мы специально изучали опыт ряда стран СНГ, в частности Казахстана и Белоруссии, и хотим в этом году предложить их опыт организации итоговой аттестации в дополнение к ЕГЭ. Получится это или нет – покажет время.

– С вашим приходом Министерство образования было преобразовано в Министерство образования и науки. Какие плоды дало такое слияние?

– Прежде всего мы установили довольно тесные деловые контакты с учебными заведениями высшего профессионального образования. У нас появилось немало совместных идей, которые должны быть воплощены в программе развития высшего образования. О сложившейся совместной работе говорит тот факт, что нам удалось достаточно слаженно провести эксперимент по внедрению ЕГЭ. Надеемся, что будет принят бюджет, в соответствии с которым Министерство образования и науки РТ сможет применять финансовые механизмы, позволяющие влиять на процесс подготовки кадров по наиболее востребованным специальностям и профессиям и организовывать научные исследования по инновационным направлениям развития нашей экономики. В частности, думаем реализовать систему стипендий для одаренных студентов и грантов для молодых ученых, научных коллективов, которые стимулировали бы их научно-исследовательскую работу по приоритетным проблемам. Это то направление, которым раньше министерство образования не занималось, и оно представляется перспективным. Ведь не секрет, что интерес молодежи к науке падает. В частности, в связи с тем, что научно-исследовательская работа экономически не была мотивирована.

– Скоро исполнится год с тех пор, как вы назначены на пост министра образования и науки Татарстана. Что из сделанного за это время считаете своим основным достижением и над чем, по-вашему, еще предстоит работать?

– Во-первых, я доволен тем, что в министерстве формируется достаточно квалифицированный, сплоченный и заинтересованный коллектив. На данном этапе мы много сил вкладываем в то, чтобы разработать эффективные технологии реализации принятых задач с каждым нашим структурным подразделением. И, думается, в итоге будет создана достаточно эффективная система управления по всем уровням образования.

Касаясь того, что сделано. Нам удалось запустить несколько перспективных проектов. Приступили к модернизации системы начального профессионального образования, внедряя постепенно механизм регулирования отношений между рынком образования и рынком труда. Разработали научно обоснованный проект развития образования, который содержит множество подпрограмм развития всех уровней образования, подготовки кадров, развития физической культуры и спорта, трудового обучения и воспитания. Приступили к эксперименту по внедрению новой, более эффективной системы языковой подготовки учащихся. Совместно с другими министерствами подготовлена программа оптимизации сельских школ, к реализации которой приступаем в этом году.

Я попытался перечислить то, что делается при моем участии. Но нужно помнить, что результаты модернизации в образовании существенно отсрочены во времени и трудно осязаемы. Ответить на вопрос: “Что сделано?” можно будет, когда мы определим результаты в конкретных измерителях.

В этом году нам предстоит ввести экономические механизмы управления в системе образования. Кроме того, необходимо серьезно поработать над развитием материальной базы учебных заведений. В ближайшие три-четыре года необходимо ликвидировать ветхие школы, вместо них построить новые, оснастить предметные кабинеты физики, химии.

Предстоит большая работа по совершенствованию системы трудовой подготовки старшеклассников. Мы серьезно недорабатываем в этом плане. Вызывает большое беспокойство состояние учебных мастерских. В некоторых из них очень слабая материальная база, плохо обстоят дела с кадрами, и в целом руководство учебных заведений, районных отделов образования и даже районные администрации не видят перспектив развития системы трудового обучения. Как при этом можно говорить о привитии элементарного уважения к рабочей профессии? Конечно, многие хотят стать экономистами и юристами. Но представьте себе общество, где все экономисты, а подать сено коню или выточить необходимую деталь некому… Благосостояние все равно формируется рабочими кадрами, поэтому подготовка молодежи к рабочим профессиям – это вопрос стратегический.