Пожалуй, нет сейчас для школьников Татарстана, их родителей и педагогов темы более животрепещущей, чем эксперимент с единым государственным экзаменом, в котором наша республика впервые будет участвовать в этом году. И хотя известны уже и правила, и сроки его сдачи, споры вокруг ЕГЭ не затихают. Не будет ли он слишком сложным для наших школьников? Насколько оправданно решение совместить “в одном флаконе” выпускные школьные и вступительные вузовские экзамены? Нужна ли альтернатива единому госэкзамену? Не приведет ли новая тестовая система проверки знаний к общему падению образовательного уровня?

Эти и многие другие вопросы обсуждались на днях в стенах нашей редакции, где за “круглым столом” собрались люди, имеющие непосредственное отношение к проведению эксперимента. Это начальник отдела организации ЕГЭ Министерства образования и науки РТ Ильнур Миргалеев, директор республиканского центра мониторинга качества образования Ольга Федотова, начальник отдела образования Вахитовского района Казани Андрей Поминов, первый проректор по учебной работе и информатизации КГТУ имени Туполева Николай Маливанов, профессор кафедры общей физики КГУ Александр Фишман, ученый секретарь НИИ математики и механики, доцент кафедры теоретической механики мехмата КГУ и старший экзаменатор по математике Сергей Кузнецов, директор казанской школы № 39 Галина Назипова, ассистент кафедры общей физики КГУ, организатор городских и республиканских физических олимпиад Алексей Сомов.

“Pro” и “contra”

Участники “круглого стола” придерживались разных точек зрения на эксперимент с единым госэкзаменом. Дискуссия развернулась уже в самом начале разговора, когда стали обсуждать, каковы принципиальные достоинства и недостатки новой системы аттестации знаний. Первой взяла слово директор школы Галина Назипова. Наверное, это символично – ведь именно школам предстоит в ходе эксперимента принять на себя основной “удар”.

– Школа – это та структура, которая издавна привыкла “брать под козырек” и выполнять все распоряжения, – сказала Галина Алексеевна. – Конечно, эксперимент с ЕГЭ мы поначалу восприняли тревожно. Все уже привыкли к традиционным экзаменам, технология их детально отработана… Но, с другой стороны, мы видим в нововведении большой плюс, ведь любые экзамены – и выпускные, и тем более вступительные – это для ребенка огромный стресс. А теперь есть возможность пройти через него только один раз. И в этом есть здоровое зерно, на которое мы, безусловно, обратили внимание.

– А я не согласен, что после введения ЕГЭ дети будут испытывать меньше стрессов, – возразил на это представитель вузовской науки Алексей Сомов. – Потому что стресс начнется в тот момент, когда школьник придет в вуз и сравнит установленную там планку со своим результатом по ЕГЭ. Предположим, он набрал шестьдесят баллов. Один вуз установил планку в семьдесят баллов, другой – в семьдесят пять, где-то – восемьдесят… Что ему делать? Он начинает искать выход из своего положения. Но если раньше у него было право сдавать ту же самую физику в нескольких разных вузах, то теперь ничего пересдать нельзя, и если он терпит относительную неудачу на едином экзамене, то теряет год… Поэтому меня пугает тезис о том, что с 2008 года этот экзамен будет обязательным для всех, ведь раньше говорили, что это будет лишь одна из форм аттестации знаний.

Как выяснилось, с тем, что ЕГЭ не должен стать безальтернативной формой сдачи вступительных экзаменов, согласны даже те, кто в принципе поддерживает новаторский эксперимент.

– Никто не говорит, что единый госэкзамен должен стать абсолютом, – заметил представитель Министерства образования и науки Ильнур Миргалеев. – Вузы могут проводить какие-то дополнительные творческие испытания, параллельно с формой ЕГЭ должна быть еще какая-то система оценивания. Только это надо заранее обговаривать.

– Если считать ЕГЭ единственной возможностью для поступления в вуз или техникум, – продолжил тему Николай Маливанов, представитель совета ректоров Татарстана по вопросам ЕГЭ, – то, наверное, это плохо, потому что за кадром остаются ребята, которые имеют не очень прочную базу знаний, но мыслят неординарно. Поэтому, видимо, надо оставить ребенку возможность поступать в вуз по результатам олимпиад. Но хочется сказать несколько слов и в качестве поддержки. Мы у себя в институте уже лет шесть – семь проводим централизованное тестирование для абитуриентов (это процедура, схожая с ЕГЭ) и видим, что победители и призеры олимпиад, как правило, и на централизованном тестировании показывают блестящие результаты.

Однако не все были столь оптимистично настроены по отношению к перспективам, которые открывает ЕГЭ для талантливых школьников. Например, преподаватель Казанского государственного университета Сергей Кузнецов в корне не согласен с самой идеей единого экзамена, и аргументы он привел достаточно серьезные.

– Мое мнение, – пояснил Сергей Аркадьевич, – основано на том, что есть печальный опыт других стран в проведении ЕГЭ. Для того чтобы сдать тест, не надо уметь думать. Надо уложить в голове определенный набор фактов, быстро ответить на вопросы и получить достаточно высокий балл. Во Франции, где эта система существует 10 лет, сегодня в вузы пришли преподавать люди, прошедшие через эту систему. Они не умеют складывать дроби, не могут анализировать задачи. Они прекрасно считают на калькуляторах, но, когда нужно было решить задачу, в которой ответом был радиус земного шара, одна девушка получила ответ “десять миллиметров”, и ее это нисколько не смутило.

Есть опыт США. В 2000 году тогдашний министр образования поручил специальной сенатской комиссии проанализировать ситуацию в американских школах, где также действует система тестирования. Вывод комиссии через год работы был однозначным: пока еще не поздно, тесты надо срочно отменять. Потому что если в начальных классах американские дети демонстрируют прекрасное умение мыслить, то уже в средней школе это качество у них атрофируется, ведь они привыкли не думать, а заучивать определенный набор фактов и быстро отвечать на вопросы теста. И наши учителя сегодня говорят: мы раньше учили детей думать, а сейчас будем учить сдавать тесты…

А сдадут ли?

Впрочем, большинство татарстанских школьников и их родителей, поставленных перед необходимостью сдавать единый госэкзамен, сегодня озабочены не глобальными проблемами отечественного образования, а самым насущным вопросом: не слишком ли трудными будут контрольно-измерительные материалы (КИМы), по которым сдается ЕГЭ? Ведь в прессе нет-нет да появляются пугающие истории о том, как даже ведущие российские ученые не смогли справиться с коварными тестами…

– Я сам сдавал такой тест по физике, – говорит Алексей Сомов. – И могу сказать, что у элитных школьников, которые проходят спецподготовку, в том числе и олимпиадную, проблем никаких не будет. Другое дело, что школьники, которые не имеют специальной подготовки, боятся, поскольку, к сожалению, уровень их знаний по той же физике, как показывает практика, довольно низок.

– Все тесты проходят апробацию, – заметил на это Николай Маливанов. – В чем там сложность для школьников, так это в том, что нужна достаточно высокая внутренняя организация. На каждый вопрос отводится определенное время. Если где-то тратится больше времени, то просто можно не успеть.

Мнение республиканских педагогов на этот счет озвучила директор республиканского центра мониторинга качества образования Ольга Федотова:

– Наши учителя сами решали эти задания, и их вердикт был таков: если серьезно готовиться, задания выполнить можно, просто есть определенная система подготовки, и, наверное, сегодняшняя методика преподавания не совсем соответствует этой задаче. Но уже сейчас, когда основная масса детей приняла для себя решение – участвовать в ЕГЭ или нет, учителя применяют другие методы подготовки к школьникам, которые идут на тестирование.

А может, отложить?

Разговор о том, что подготовка к единому госэкзамену требует кардинально иного подхода, нежели традиционная форма аттестации, завершился совершенно неожиданной постановкой вопроса: а правильно ли вообще проводить в этом году в республике единый госэкзамен?

– На мой взгляд, сейчас вводить ЕГЭ не следует, – заявил профессор Казанского государственного университета Александр Фишман. – Не потому, что это плохая система, а потому, что нельзя так издеваться над собственными детьми. Поступающему в вуз минимум за год должно быть известно, по какой системе он будет сдавать экзамены. Абитуриенты уже в сентябре начали готовиться, работать с репетиторами, записывались на курсы… А ведь тест, как тут правильно говорили, – это другая система подготовки.

И что же мы делаем? На дворе апрель, а мы еще не знаем, по какой системе будем сдавать. Дети нервничают, а мы своим поведением говорим: плевать нам на то, какие у вас проблемы и стрессы. Мы все решим через месяц. Если министерство или более высокие органы не раскачались до сих пор, тогда надо подождать и начать эксперимент в следующем году.

– В принципе, здесь система среднего образования может предъявить серьезные претензии высшей школе, – поддержал эту мысль начальник Вахитовского отдела образования Андрей Поминов. – Действительно, на текущий день по ряду вузов не определены правила приема. Говорят, математику будем принимать в форме ЕГЭ на пятьдесят процентов направлений. Но меня-то не интересуют эти пятьдесят процентов, меня как родителя интересует конкретная специальность…

Николай Маливанов возразил на это, что вообще-то вузы о том, какие специальности будут отданы под ЕГЭ, должны были объявить к 1 апреля, но ему не удалось переубедить коллег, которые решительно настаивали на том, что дети должны были получить эту информацию еще в сентябре, чтобы успеть нормально подготовиться.

При чем здесь вуз?

Еще одно интересное предложение, прозвучавшее в ходе нашей дискуссии, заключалось в том, чтобы оставить ЕГЭ только в школах и не использовать его при поступлении в вуз.

– Понятно, что единый госэкзамен – по-своему удобная и хорошая форма для массового образования, – заметил Андрей Поминов. – Но для элитарного образования она не очень годится. Может, оставить ЕГЭ для школы, а вузы пусть сами выбирают, как им принимать студентов? Тем более что когда в качестве одной из целей единого экзамена называется равная возможность поступить в вузы и для горожан, и для жителей глухих таежных деревень, то все мы понимаем, что это неправда. Там по-разному учат, там разные условия. И все равно больше возможностей будет у московских школьников, чуть меньше – у казанских и совсем мало – у школьников из глубокой тайги.

Эту точку зрения поддержал Александр Фишман:

– То, что одна из целей ЕГЭ – единый стандарт в оценке знаний, это очень хорошо. Такой стандарт обязательно должен быть, и, когда мы учились, у нас были единые билеты по всей стране. Но при чем здесь вуз? Почему этот экзамен должен быть как-то связан с поступлением человека в институт? Это два разных экзамена. На вступительных испытаниях преподаватели вуза оценивают другие качества. Если абитуриент не очень хорошо знает закон Ома, но очень логично рассуждает, я его закону Ома научу, для этого он ко мне на физфак и поступает. Но, если в нем не заложено умение думать, разрабатывать проблему, мне такой не нужен, хотя он хорошо знает закон Ома. Поэтому надо разграничить вступительный экзамен и экзамен выпускной.

О коррупции

Что ж, в этих словах есть свой резон. Однако среди причин, по которым единый госэкзамен решено было засчитывать за вступительные вузовские испытания, называлась и такая: ЕГЭ, мол, поможет наконец-то решить проблему коррупции в вузах. Сдал ребенок экзамен, набрал нужное число баллов – и счастливые родители избавлены от необходимости искать “выход” на членов приемной комиссии, готовых за энную сумму поспособствовать их чаду в получении заветного студенческого билета. Так поможет ли новая форма аттестации избежать коррупции? Не все так просто, пояснили собравшиеся за “круглым столом” специалисты. Во-первых, ничто не помешает нечистому на руку преподавателю “стричь купоны” уже не с абитуриентов, а со студентов во время сессии. Второй веский аргумент вновь привел “возмутитель спокойствия” Сергей Кузнецов:

– Новая система создает дополнительные возможности для нечестной игры. Опыт проведения в других городах показывает, что коррупция перемещается из вуза в тот орган, который занимается тестированием, к тем людям, которые эти тесты проводят.

Этот тезис вызвал решительное возражение Ильнура Миргалеева.

– Экзамен организует масса людей, – заявил он. – У нас, например, сейчас разрабатываются КИМы по татарскому языку, но даже министр не знает, кто именно это делает, настолько все секретно. Создаются массовые предметные комиссии – скажем, по математике это где-то пятьсот человек. Есть общественные наблюдатели, наконец…

– А у меня есть реальный факт, имевший место в другом городе с моими знакомыми, – парировал Сергей Кузнецов. – Они “купили” людей, которые вынесли варианты и потом занесли обратно готовые ответы в день сдачи экзамена. А в Чувашии, где уже три года проводится ЕГЭ, первые два года распределение оценок было нормальным – двоек и пятерок мало, троек и четверок много. На третий год эта кривая сместилась. В городе ничего не изменилось, а в районах неожиданно пошли сплошные пятерки…

Коллегу поддержал Николай Маливанов:

– Есть прошлогодний пример чувашского города Козловки. Там привели на экзамен аспирантов, они за стенкой сидели и решали. Общественные наблюдатели говорили: “Ребята, вы что делаете?” Но им ответили: “А вы кто такие, вы чего мешаете, кто вас сюда звал?” Хотя процедура проведения ЕГЭ предусматривает: если, по мнению члена экзаменационной комиссии или кого-то из инспектирующих лиц, есть какие-то нарушения, можно подать апелляцию, опротестовать результаты, и в данном пункте будет назначена пересдача.

Однако если рассматривать эксперимент с ЕГЭ как неплохую возможность для исследования реальной ситуации с качеством школьного образования в республике, то и педагоги, и все организаторы экзамена должны быть заинтересованы в том, чтобы он прошел честно. Об этом говорила Ольга Федотова:

– По всем положениям в школу, где идет экзамен, не имеет права входить никто, кроме тех людей, которые непосредственно занимаются его проведением. Даже директор школы не имеет такого права. Значит, посторонние люди не могут попасть в учебное учреждение без команды “сверху”. И здесь все будет зависеть от нашей общей позиции. Я думаю, наше министерство хочет получить точные результаты, с которыми можно было бы в дальнейшем работать, а значит, у нас во время проведения ЕГЭ все же будет порядок.

Информация к сведению

Разумеется, в ходе “круглого стола” мы не могли ограничиться лишь обсуждением концептуальных проблем предстоящего эксперимента. Ведь людей, которым в этом году так или иначе предстоит столкнуться с процедурой ЕГЭ, зачастую интересуют мелкие, на первый взгляд, вопросы. Например, как быть, если ребенок в день сдачи экзамена заболел? Ничего страшного, пояснили нам, на этот случай предусмотрены резервные дни, и школьнику обязательно предоставят возможность пройти тестирование в один из таких дней.

Еще один серьезный момент – как быть, если, скажем, в вуз на пятьдесят мест, отданных под эксперимент с ЕГЭ, придет пятьдесят один человек и все эти абитуриенты предъявят сертификат с проходным баллом? Тогда, пояснил Николай Маливанов, законом предусмотрено дополнительное собеседование. Оно не подвергает сомнению те результаты, которые набрал школьник, но позволяет вузовским педагогам при прочих равных условиях отобрать тех, кто блеснет большей неординарностью и широтой мышления.

Интересует многих школьников и родителей и такой вопрос. Как раньше выпускникам предлагались сборники школьных сочинений на все случаи жизни, так сегодня в Интернете в большом количестве предлагают приобрести полную коллекцию ответов на задания предстоящего тестирования. Можно ли этому доверять? Наши гости были единодушны: это чистой воды шарлатанство. Да, есть демонстрационные версии прошлогодних тестов, и по ним можно готовиться к нынешнему экзамену. Но о том, какие именно вопросы попадут в КИМы в этом году, не знает пока никто, ведь их из множества тысяч вариантов будет выбирать компьютер непосредственно накануне экзамена.

Подводя итоги

– Никакой обреченности в отношении ЕГЭ, наверное, быть не должно, – заметил в завершение дискуссии Николай Маливанов. – Эксперимент есть эксперимент. Пока мы на собственном опыте не попробуем, что это и как это, делать какие-то заключения преждевременно.

Это, безусловно, правильно. И все же хочется, чтобы мнения, высказываемые в ходе многочисленных дискуссий, в том числе и той, что прошла в стенах нашей редакции, были услышаны. Например, мнение о том, чтобы перенести сроки единого госэкзамена. Ведь не зря же директор школы Галина Назипова, упоминая о достоинствах новой системы аттестации, все же посетовала, что времени на подготовку к ЕГЭ у детей нынче было предельно мало.

Думается, заслуживает внимательного рассмотрения и точка зрения Сергея Кузнецова, убежденного, что массовое внедрение единого экзамена приведет к тому, что в школах будут воспитывать хороших исполнителей, но не творческих людей.

Еще один момент – это необходимость предусмотреть альтернативную форму сдачи вступительных экзаменов в вуз.

– В этом году на физфаке КГУ специальность “астрономия” отдана под единый госэкзамен, – говорит Алексей Сомов. – Значит, школьники, которые хотят поступать на астрономию, уже лишены какой-либо альтернативы, им придется сдавать ЕГЭ. Как бы не получилось так, что к 2008 году альтернативы не будет ни у кого…

– Я думаю, что к этому времени ЕГЭ выявит все свои слабые стороны, – считает Ильнур Миргалеев. – И, наверное, все-таки будет принято решение, которое в основном устроит и вузы, и школу, и министерство, и родителей.

Что ж, хочется надеяться, что так и будет.